рассказать! Разумеется, если она захочет вернуться домой. А то, может, какой-нибудь прекрасный эльфийский принц с ликом Влада Топалова из «Smash!» или блистательный вампирский князь, по красоте не уступающий Бену Эффлеку, а лучше оба сразу, при виде нее потеряют сон, покой и аппетит, разыщут в пыльной шкатулке кольца любимых прабабушек с тридцатикаратными бриллиантами и сделают ей предложение, не раздумывая ни секунды. Тогда, разумеется, о возвращении домой не может быть и речи.
– Тогда собирайся,– скомандовал Оливье.– Впрочем, насколько я заметил, особого багажа у тебя и нет.
– Что? – удивилась Глаша, бросив недоуменный взгляд на чернильную темноту за окном и отыскав взглядом свой рюкзачок, брошенный рядом с креслом.
– Уж не собралась ли ты ночевать здесь? – скептически поинтересовался он.
– А вай бы и нот? – не осталась в долгу Глаша, торжествующе отметив, как ехидное выражение на лице некрасивого маркиза сменяется растерянным, и, насладившись дивным зрелищем, сжалилась и пояснила: – Почему бы, собственно, и нет? Неужто кузина по вашим законам не имеет права заночевать в замке своей любимой сестрицы?
– Такого закона у нас нет,– покорно признал тот.– Но должен тебе сказать, что парочка человек из тех, кто сейчас разбирает завалы хвороста, после нашего разговора активно рвалась наверх, чтобы познакомиться поближе.
– И что тут такого? Думаешь, я им зубы заговорить не смогу? – хмыкнула Глаша, уверенная в своих лицедейских талантах.
– А ты сможешь? – искренне удивился Оливье.
– Делов-то! – беспечно пожала плечами Гликерия.
– Как знаешь. Я хотел как лучше. Переночевала бы у меня в замке, завтра наведались бы к моей тетке, покопались бы в ее библиотеке да разузнали поподробней про двойные перемещения, выяснили бы, как тебе домой вернуться. Но если охота возиться со слугами…
– Не могу дождаться! – из вредности подтвердила Глаша, которой доставляло удовольствие пререкаться с маркизом.
– Тогда я их приглашу? – насмешливо спросил он.
– Сделай милость.
– Ну что ж…
Оливье исчез за дверью и менее чем через минуту явился в сопровождении двух бомжей в заштопанных серых робах. Бомжи были кудлаты, бородаты, обуты в деревянные башмаки, какие Глаша видела только в мультфильмах, и явно не подозревали о существовании «Олд Спайса» и «Хьюго Босса», а потому благоухали соответствующим образом – естественно и ядрено.
– Хм! – Девушка инстинктивно отступила на шаг назад (а вдруг у них блохи?) и бросила выразительный взгляд на Оливье, который отошел к шкафчику со снадобьями и оттуда, откровенно потешаясь, наблюдал за ее реакцией. Ну уж дудки! Так просто ее не напугаешь!
Взяв себя в руки, Глаша ободряюще улыбнулась нерешительно топтавшимся на месте бомжам. Те, как будто только и ждали этого знака, тут же сиганули вперед и принялись кланяться в ноги, при этом усердствовали так, словно хотели отполировать кончики ее туфель своими нечесаными лохмами. Все бы ничего, да только вместо туфлей Глаша была обута в босоножки с тонюсенькими ремешками, и когда гривы бомжей коснулись кожи ее ног, она чуть не взвизгнула – и от неожиданности, и от брезгливости, и от щекотки. Левая нога машинально взбрыкнула и заехала одному из бородачей в лоб, тот крякнул, отлетел на пару шагов назад и схватился за голову. Второй, не дожидаясь удара, отскочил в другую сторону.
– Простите-извините! – испуганно залепетала Глаша.
Бомжи бомжами, но то, что мужики они крепкие и закаленные тяжелыми сельскохозяйственными и бытовыми работами, было видно невооруженным глазом.
– Прошло,– ощупывая голову, признал «раненый в лоб» и уважительно произнес.– Волшебница!
«Издеваются!» – перетрусила Глаша и с надеждой глянула на маркиза, откровенно забавлявшегося ситуацией. Ну и пусть хихикает, главное, чтобы пришел на помощь, когда бомж ринется сдачи давать.
– Сразу видно – опытная знахарка,– поддержал его товарищ.– С первого взгляда определила, что болит.
«Или не издеваются?» – удивилась она, глядя на раненого, который выпрямился во весь рост и, отвешивая поклоны и бормоча слова благодарности, выкатился из комнаты.
Другой бородач выжидающе пялился на нее, очевидно, тоже ожидая чудесного избавления от тяжкого недуга. То-то Оливье так над ней потешался – она-то всего-навсего хотела познакомиться со слугами и усыпить их подозрительность, а он, гад, знал, что те рвутся к ней со своими болячками, и понял фразу о готовности Глаши заговорить зубы буквально! Судя по раздутой щеке оставшегося бомжа, тот томился как раз этим недугом.
Пока девушка раздумывала, лечится ли воспаление десен ударом в лоб, или этот способ эффективен только в борьбе с мигренью, бомж, тихонько поскуливая от боли, таращился на нее в ожидании чуда. Гликерия бросила вопрошающий взор на Оливье, подпирающего шкаф: мол, среди этих склянок ничего подходящего нет? Но тот только пожал плечами – очевидно, зубную боль всемогущая Кларисса лечила одним наложением рук. Но Глашу бросало в дрожь при одной мысли о том, что придется прикоснуться к этому немытому бродяге своими наманикюренными пальчиками. Бомжу тем временем стало совсем невмоготу: издав громкий стон, он подскочил к «опытной знахарке» и, раззявив рот, обдал ее ароматом десяти оставшихся гнилых зубов, никогда не знавших «Орбита» и «Блендамеда».
– А вы не пробовали полоскать содой? – пролепетала Глаша, пошатнувшись от подступившей к горлу дурноты.
– Держи, дружище! – Оливье решил-таки поучаствовать в исцелении больного и протянул жертве кариеса какой-то красный пузырек.
Бомж с радостным воем вцепился в склянку и умчался вон.
– А говорил, что нету лекарства,– слабым голосом укорила его бледная Глаша, приходя в себя.
– А это не лекарство, а ароматная вода для тела. В ее основе – спиртовая настойка,– перехватив ее недоуменный взгляд, пояснил маркиз.– Так что на пару часов она боль заглушит, а там… – Он красноречиво замолчал.
– Поехали! – решительно заявила Гликерия.
Кто бы мог подумать, что быть волшебницей так… омерзительно!
Оливье одобрительно хмыкнул и, подойдя к сундуку, стоявшему в углу, выудил оттуда длинный черный плащ с капюшоном.
– И что, часто Клариссе приходится заниматься подобным лечением? – спросила она, без пререканий заворачиваясь в хламиду. Не разгуливать же, в самом деле, ночью по незнакомому королевству в одном летнем платьице! И то хорошо, что для исполнения монолога принцессы Мален она с утра обрядилась в самое длинное и целомудренное из своих платьев. А все равно маркиз со смущением отводит глаза от ее щиколоток. Страшно даже представить реакцию средневекового аристократа, предстань она его взору в своем любимом облегающем сарафанчике на тонких бретельках и с – о ужас, ужас! – голыми коленками. Плащ, на удивление, оказался подходящего размера: был свободным, но не чересчур широким, в длину, правда, оказался коротковат и доходил лишь до середины икры, так что щиколотки продолжили дразнить маркиза своей вопиющей наготой и дальше.
– Каждый день,– ответил на ее вопрос Оливье.
– Но Кларисса вроде главная волшебница королевства! Когда же она успевает заговаривать зубы всем желающим?
– Знахарок в королевстве полно, в каждом селе и деревне есть своя умелица,– пояснил маркиз.– Кларисса лечит только своих слуг и важных персон вроде дяди короля или няни принцессы. Ну и, по доброте своей, еще принимает всех людей с особо тяжелыми случаями, которым никто помочь не может. У нее особенная магия, с какой не сравнится ни одна знахарка,– с гордостью добавил он.– Вот почему все простолюдины королевства мечтают поступить к ней на службу.
«И вот почему мне побыстрей надо отсюда сматываться,– добавила про себя Глаша.– Но куда? И с кем? С этим хоббитом?» Она критически глянула на Оливье, едва достававшего ей до плеча. Он, конечно, умен, в
