клад… Нет, я не могу пойти туда.
— Пойди туда, Иоанн.
В голосе Эвлалия вдруг снова появилась твердость, причем такая, что Иоанн наклонил голову, осознавая, что на этот раз он должен подчиниться.
— Позволь мне сказать им, Эвлалий, что меня прислал ты.
— Так и есть. Прежде чем ты вошел ко мне с Калманом, я услышал во сне голос Богоматери, сказавший мне, что Эдесса будет спасена. Значит, сам Бог этого желает.
В комнате, где они находились, были слышны крики воинов и плач умирающих детей. Эвлалий приказал позвать Калмана и Эфрена.
— Мне приснился сон. Вы двое пойдете вместе с Иоанном к восточным воротам и…
— Но, Эвлалий, — воскликнул Эфрен, — воины нас не пропустят.
— Идите и делайте то, что вам будет говорить Иоанн. Эдесса может быть спасена.
Военачальник в ярости потребовал, чтобы священники убрались восвояси.
— Ворота вот-вот рухнут, а вы хотите, чтобы мы искали в них тайную нишу… Вы сошли с ума! Ну и что с того, что вас прислал епископ? Уходите отсюда!
Иоанн подошел к военачальнику и твердым голосом сказал ему, что — с его помощью или без нее — они все равно сделают отверстие в стене прямо над восточными воротами.
Стрелы падали справа и слева от них, но трое людей неутомимо ковырялись в стене под удивленными взглядами воинов, из последних сил оборонявших эту часть стены.
— Здесь что-то есть! — воскликнул Калман.
Через несколько минут Иоанн держал в руках корзинку, потемневшую от глины и от времени. Открыв ее, он увидел аккуратно сложенную материю.
Не дожидаясь Эфрена и Калмана, Иоанн сломя голову бросился к дому Эвлалия.
Отец сказал ему правду: его семья и в самом деле хранила тайну местонахождения полотна, в которое Иосиф Аримафейский заворачивал тело Иисуса.
Епископ задрожал от нахлынувших на него чувств, увидев, как взволнован Иоанн. Юноша достал материю и расправил ее перед стариком. Эвлалий стал в постели на колени, изумленно глядя на человеческий образ, четко запечатленный на полотне.
24
— Ты, должно быть, читаешь что-то очень увлекательное, раз даже не заметила, как я вошел.
— Ой! Извини, Марко, — воскликнула София. — Да, ты прав, я тебя не заметила, но ты ведь вошел совсем бесшумно.
— А что ты читаешь?
— Историю Священного Полотна.
— Но ты ведь ее знаешь наизусть! В общем-то, все итальянцы ее знают наизусть.
— Да, но в ней, вполне вероятно, можно найти какую-нибудь зацепку для нас.
— Значит, ты считаешь, что ответ нужно искать в истории Плащаницы?
— Это лишь предположение. Нужно ничего не упускать из виду.
Марко с удивлением посмотрел на Софию. Возможно, старея, он уже перестал видеть дальше своего носа и София права в том, что нужно проанализировать события, имевшие место в прошлом, связанные со Священным Полотном.
— Ты нашла что-нибудь?
— Нет, я все еще читаю в надежде на то, что когда-нибудь меня осенит, — сказала София, коснувшись пальцем своего лба.
— И до чего ты уже дочитала?
— Я начала читать совсем недавно и сейчас дошла до шестого века, когда епископу Эдессы — его звали Эвлалий — приснился сон, в котором некая женщина рассказала ему, где находится Священное Полотно. Ты ведь знаешь, что в течение всего этого времени оно считалось утерянным и никто не знал, куда оно делось, точнее, не было даже известно о самом его существовании. Однако Эвагрий…
— О каком Эвагрий вы говорите? — спросила, входя, Минерва.
— Видишь ли, Эвагрий в своей «Церковной истории» пишет, что в 544 году Эдесса одержала победу над войсками персидского царя Косроеса Первого, державшими город в осаде, и все благодаря Мандилиону, который процессия пронесла по городским стенам и…
— Но кто этот Эвагрий и что это за Мандилион? — не унималась Минерва.
— Если будешь слушать то, что я рассказываю, скоро поймешь, — слегка вспылила София.
— Извини, ты права. Вы разговариваете, а я вмешиваюсь в вашу беседу, — сказала Минерва, надув губы.
Марко удивленно посмотрел на Минерву. Он заметил ее нетерпение и мрачное настроение.
— София, — пояснил он, — перечитывает историю Плащаницы, и мы с ней говорили о появлении Плащаницы в Эдессе в 544 году, когда этот город был осажден персами. Жителям Эдессы тогда приходилось туго, еще немного — и они сдались бы врагу. Как они ни пытались поджечь горящими стрелами осадные орудия персов, те никак не загорались.
— И чем же все закончилось? — спросила Минерва.
— По свидетельству Эвагрия, — продолжила София, — Эвлалию, епископу Эдессы, приснился сон, в котором некая женщина рассказала ему, где спрятано Священное Полотно. Его стали искать и действительно нашли в нише, в городской стене, над восточными воротами. Эта находка подняла дух осажденных. Священное Полотно пронесли по городским стенам, откуда продолжали стрелять горящими стрелами в осадные орудия персов, и тогда те воспламенились, а персам в конце концов пришлось отступить.
— Занятная история. Но правда ли все это? — спросила Минерва.
— Зачастую считается историческим фактом то, что на самом деле — не более чем легенда, и наоборот — легендой называют имевшие место исторические факты. Лучшие тому примеры — Троя, Микены, Кносс… Эти города в течение столетий считались мифическими, пока Шлиман, Эванс и другие археологи не попытались доказать, что они существовали на самом деле, и этому, кстати, удалось найти подтверждения, — ответила София.
— Безусловно, этот епископ знал, что Священное Полотно находится именно там, потому как, хотя человек по природе своей доверчив, вряд ли он поверил бы в подобный сон, не так ли?
— Это как раз то, на чем мы остановились, — пояснил Марко Минерве, — и ты, пожалуй, права. Эвлалий, должно быть, знал, где находится Плащаница, а может, он сам и приказал спрятать ее там, дожидаясь удобного момента, чтобы объявить о том, что произошло чудо. Не так-то просто узнать правду о случившемся полторы тысячи лет назад. Что касается твоего вопроса о том, что такое Мандилион, то это — греческое слово, так называли церковные одеяния.
Пьетро, Джузеппе и Антонино пришли одновременно. Они оживленно обсуждали футбол.
Марко собрал своих ближайших помощников, чтобы объявить о том, что месяца через два немого, находящегося в туринской тюрьме, выпустят на свободу, а потому, считал Марко, уже нужно было начинать организовывать слежку за ним.
Пьетро украдкой посмотрел на Софию. Они теперь избегали друг друга, и, хотя они и старались поддерживать хорошие отношения как коллеги и друзья, оба, несомненно, испытывали некоторую неловкость в обществе друг друга, и эта неловкость иногда распространялась на всю команду Марко.
И Марко, и другие их товарищи старались не оставлять Софию и Пьетро наедине и не давать им какую-либо совместную работу Было очевидно, что Пьетро по-прежнему влюблен в Софию, и это начинало вызывать у Софии отталкивающую реакцию.
— Итак, — пояснял Марко, — через несколько дней Совет общественной безопасности снова посетит тюрьму в Турине. Когда все зайдут в камеру немого, у директора тюрьмы, у сотрудника службы социальной
