не в шелку! — влачить — сей жребий свят ему.Шах двинет рать со всех сторон, а бедняков не устрашит,Но и один бедняцкий стон опасностью чреват ему.Величью шаха дарят свет скитальцы праведной стези:Они — как солнечный рассвет и просветляют взгляд ему.И пусть навечно шаху дан его высокий жребий, — все жДервишем стать, забыв свой сан, — превыше всех наград ему.Хоть нет в умах других владык таких стремлений, добрый шахБлагих высот уже достиг, и люб такой уклад ему.Порой в дервише шаха зришь, а в шахе суть дервиша есть, —«Ты — видом шах, душой — дервиш», — так люди говорят ему.Шах и дервиш покуда есть, да чтут они завет творца:Служить дервишем — шаху честь, они ж — верны стократ ему.Не от гордыни не умолк и нижет речи Навои:Лишь милость шаха и свой долг так говорить велят ему.* * *О, мне бы крылья! Ввысь взлетев, летел бы вдаль, людей забыв,Сгорели б крылья — побежал, подальше, прочь — пока я жив!О, я покинул бы сей мир, и, пусть не дан мне дар Исы, — Мне вместо крыльев — пыл души и одиноких дум порыв.Увы, союз с людьми — тщета: я, пленник тысячи скорбей,Готов единожды спастись, тысячекратно жизнь сгубив!От друга — тысячи обид, и сотни бедствий от врагов,И — за себя жестокий стыд, и — гнев людской несправедлив.Мне не смотреть бы на людей, а растворить бы чернь зрачков,Всей чернотою тех чернил себя навеки очернив! Для птицы сердца моего мал вещей птицы дальний путь:Я тверд душою, как гора, и дух мой тверд и терпелив.Когда б не шахской дружбы плен, как Навои на свете жить,Привязанности к двум мирам ни на волос не сохранив! * * *На всех влюбленных в ту луну быть рабскому клейму,Заменит прах с ее следов для их очей сурьму.Зачем не кряжи дальних гор? Мне хватит и того,Что я и гору бед моих до неба подниму!Я стал добычей воронья — о небо, пощади,Не прибавляй своих когтей к терзанью моему.Пусть шах в атласе и в венце — мне дорог вид иной:Узбек мой ходит в колпаке, и люб халат ему.И, рад уюту погребка, я не пойду в цветник:Я розоцветный хмель налью — страдания уйму.Когда тебе уж пятьдесят, смиреньем запасись:Довольно буйства юных лет и сердцу, и уму.Суров кумир твой, Навои, и милости не жди:Подачек ждать не позволяй рассудку своему!* * *Он любить мне запрещает, простодушный, кроткий шейх! Э, какой там кроткий! Злыдень, мерзкий пес в чесотке, шейх!Что в вине твоем соринки, если даже коврик свойПосле омовенья стелет в луже посередке шейх! В море лжи и лицемерья, духом алчности гоним,Посохом-веслом махая, плавает, как в лодке, шейх.Яркий свет ума и веры разве может излучатьВ заблуждениях погрязший разум твой короткий, шейх?Сеть обмана расстилает для доверчивых людей,Сделав зернами приманки погремушки-четки, шейх.В ярости он — хищник дикий, похотлив — как грубый скот,Хоть и кажется двуногим по прямой походке шейх.На людей похожим станет разве только в кабачке,Если хмелем бренной влаги пополощет в глотке шейх! Если меж твоих собратьев я бы честного нашел,Я рабом ему служил бы, радуясь находке, шейх!Ты себя считаешь мужем, а наряд твой так цветист,Что под стать лишь пестрой птице или глупой тетке, шейх! Простодушна юность в дружбе, к ней стремится Навои,Не беда, что дружбу тоже запрещает кроткий шейх!* * *Моя безумная душа в обломках сломленного тела — Как тот безумец, что притих среди развалин онемело.Краса твоих рубинов-уст чудесно оживляет мертвых —То, верно, на живой родник дыханье божие слетело! Жемчужины твоих зубов как будто в раковине скрыты,Улыбка створки разомкнет — гляжу на блеск оцепенело.Стекая, медленно дрожит в моих ресницах капля крови —То, в капле влаги отразясь, наверно, роза заалела.Я стан твой вспомню — и в строке все недописанные буквыПрямы, как в слове «джан» «алиф», что выводил писец умело.Всю жизнь отдам я за тебя, любовь моя, ты — совершенство:Как среди тварей человек, ты меж людьми царишь всецело!И если хочешь, Навои, чтоб людям смерть не слала горе,Про горе не слагай стихи, в которых бы страданье пело!* * *Вчера я с луноликой был — ах, это сон, виденье, бред!О, нет, не бред: где нету сна, там сновиденья тоже нет! Поверженного сердца зов — то о свидании мольба, —Так нищего немой вопрос завесою стыда одет.Ах, очи на твоем лице — как буква «айн» на строчках книг,А пятнышки в твоих очах — как на нарциссах точек след.И стан мой немощью согбен перед красой того чела —Так меркнет месяц в небесах, сияньем солнечным задет.Слезами орошу я путь — мой кипарис сюда придет:Проглянет, словно бы росток, живою влагою согрет.Мечом измены, как калям, засохший стан мой расщеплен,Мой стон немой — словной не мой: камыш засох — напевам вред! Как животворна влага уст, но Навои не пить нектар,И Хызра век не для него: ему не видеть долгих лет!* * *Она, покинув пир, ушла, и села на коня, хмельна,А я к стопам ее приник, с мольбой держась за стремена.Нет, мне ее не возвратить, но я бы в жертву жизнь принес,Лишь силой чуда бы она была на пир возвращена! Торопит всадница коня — и сердце падает в груди,Мечом обиды ранен я, жестоко грудь уязвлена.Зачем не насмерть я сражен? Не легче ль муки мне пресечь,Чем торопить в обратный путь и гнать сквозь темень скакуна? Как горько одиноким быть на горьком пиршестве скорбей:Нарушен сердца сладкий сон, душа покоя лишена.От век так заведено: кто чашу радости вкусил,Сто кубков горечи тому судьба велит испить до дна!Я в одиночестве умру. Не диво ль — преданность мояОтветной верностью в любви ни разу не награждена.Когда белеет голова, с уединением смирись,Ведь не украсит юный пир ни грусть твоя, ни седина!Неверную не возвратишь. К чему ж терзаться, Навои?Смотри: ты бледен, стан дрожит, душа печалью смущена.* * *Если в юности ты не прислуживал старым,Сам состаришься — юных не мучай задаром.Старость близится — будь уважителен к старцам,Но от юных не требуй служить себе с жаром.Распалившийся хмелем, подвыпивший старец —Как старуха, что красится красным отваром.Будто розы и листья пришиты к коряге,Вид у пестрой одежды на старце поджаром.Если мускус твой стал камфарой, не смешно лиКамфару или мускус искать по базарам?Постарев, обретешь и почет, и почтенье,Притворясь молодым, обречешь себя карам.Если в юности ты не роптал и смирялся,Как состаришься — время ли спеси и сварам? Благодатна судьба у того молодого,Кто чело не спалил вожделением ярым.Если похоть жжет старца чесоточным зудом,В нем как будто пороки смердят перегаром.С юным кравчим, со старцем-наставником знайся,Если тянешься дружбой и к юным и к старым.Навои прожил век свой в погибельной смуте,Хоть почтен был и славой и доблестным даром.* * *О сердце, столько на земле враги вреда нам сделали,Что даже преданность друзей сплошным
