есть двухнедельного заработка, если вычесть субботы. Наконец-то, — радовались они, — мы нашли работодателя, который даст нам возможность поправить свои дела».
И вдруг их как обухом по голове ударили. Всем заплатили одинаково. Неудивительно, что поденщики начали ворчать. Я был молодым рабочим на стройке, когда впервые прочитал 20-ю главу Евангелия от Матфея, и стал ворчать вместе с ними. Для меня это было издевкой над справедливостью.
Когда я обнаружил, что Иисус рассказал притчу о работодателе в 20-й главе Евангелия от Матфея в ответ на вопрос, заданный учениками в Мф. 19:27, это ничуть не успокоило меня.
В этом стихе Петр, сразу же после того, как молодой управитель не захотел оставить все ради Христа, спросил у Иисуса, что будут иметь они, Петр и другие ученики, — ведь они оставили все и последовали за Ним! Иисус дал ответ, записанный в 20-й главе, — они получат не больше, чем те, кто войдет в Царство в последний час.
И снова я оказался лицом к лицу с Божественной справедливостью, и моему мирскому уму она опять показалась далеко небезупречной. До меня еще не дошло, что Божья любовь и справедливость отличаются от тех же человеческих чувств. По природе своей человек воздает другим людям
Человеческое правосудие базируется на римском
С другой стороны, Божье правосудие основывается на том, что Павел назвал
Все, что входит в понятие «благодать», само по себе вызывает сомнения в справедливости Бога, особенно если люди не получают должного вознаграждения за свои прилежные старания. Такое состояние дел может вызвать искреннее отвращение у кого угодно.
Притча об овцах и козлах из 25-й главы Евангелия от Матфея также вызывает болезненные сомнения в Божественной справедливости. Читатель едва ли может избежать естественного чувства удивления, ознакомившись с этой великой притчей о суде. Сам рассказ вовсе не обязательно читать много раз, чтобы обнаружить, что фарисеи в конце концов оказываются среди осужденных.
Читатель не должен забывать, что эти фарисеи всю свою жизнь посвящали соблюдению каждой йоты и черты Закона Божьего. У них была в ходу поговорка, что Мессия (Христос) пришел бы, если бы Тора (Закон) в совершенстве соблюдалась хотя бы один день. Вся жизнь фарисеев всецело была посвящена тому, чтобы приблизить этот день. В результате они скрупулезно отделяли каждый десятый листик от своих садовых трав в десятину Богу, никогда не прикасались ни к чему нечистому и разработали множество дополнительных законов о соблюдении субботы, свято веря в то, что эти внешние действия будут мерилом на Божьем суде.
Но затем при «последней трубе», как гласит притча, фарисеи с ужасом обнаруживают, что Бог не играет по их правилам. Бога куда более волновало внутреннее состояние их сердец, готовность служить другим людям в духе бескорыстной любви, чем их «безгрешное совершенство». Внешнее, показное соблюдение субботы, щепетильное отношение к еде и скрупулезное отделение десятины были, конечно, важны, но лишь в контексте отражения Христова характера любви и личной «заинтересованности». Вот эта заинтересованность в других людях, которую подразумевал Иисус в 25-й главе Евангелия от Матфея, и была тем единственным мерилом, на котором строилось все Божественное правосудие[1]. В результате большое число людей, не удовлетворявших высоким нравственным критериям фарисеев, попали в Царство, в то время как многие фарисеи остались за его пределами.
Эта притча едва ли могла ободрить или воодушевить тех, кто всю жизнь свою посвятил соблюдению Закона Божьего до мельчайших деталей. Я мысленно представляю себе, как многие слушатели Христа начали сомневаться в справедливости такого суда. Вряд ли эта история могла претендовать на то «прямое свидетельство», с помощью которого можно было переубедить людей. Я представляю, как многие Его слушатели ворчали, видя, что Он ниспровергает «старые пути», и задавались вопросом: «Какое же царство можно построить на таких учениях? Царство слабаков и сентиментальных мечтателей?»
Когда я в первый раз читал 25-ю главу Евангелия от Матфея, у меня также возникали подобные чувства. Как можно измерить столь расплывчатые критерии, как любовь? У фарисеев было нечто солидное, и они должны были получить соответствующую награду. Учение о благодати могло стать самым опасным учением для нашего мира. Как можно доверять таким принципам Божьего правосудия?
Другими местами Библии, которые поселили во мне сомнение в справедливости Бога, были Бытие 4:1 -7 и Рим. 9:14-18.
Особенно застал меня врасплох вывод к эпизоду о Каине и Авеле. В то время я уже вошел в христианство через адвентистские врата и не сомневался, что овощи должны быть лучше крови. Но Бог принял жертву Авеля, и это казалось мне, в лучшем случае, произволом. Тогда я еще не знал, что вскоре столкнусь с символикой одного из самых непопулярных учений в истории христианства — учения о заместительной жертве Христа. Так или иначе, весь упомянутый эпизод поставил передо мной больше вопросов о характере Бога, чем дал ответов.
Когда я прочитал Рим. 9:14-18, у меня возникли совершенно другие проблемы. В 15-м стихе Павел цитирует Бога следующим образом: «Кого миловать, помилую; кого жалеть, пожалею». Затем Павел в стихах 17 и 18 повернул вспять весь ход своих мыслей и заявил, что Бог ожесточил сердце фараона, чтобы продемонстрировать Свою силу. «Кто Этот Бог, — спрашивал я себя, — Которого мы вроде как должны любить? На каком основании Он одних спасает, а других губит? Неужели Бог может действовать так несправедливо, по Своему произволу? Можно ли в самом деле доверять Такому Богу?»
Это всего лишь некоторые вопросы, возникшие у 19-летнего юноши, который впервые прочитал Библию. Конечно, вопрос о справедливости Бога возникает не только при чтении Библии, но и в повседневной жизни.
Что это за мир, в котором мы живем, и что это за Бог, Который сотворил такой мир
Одно из самых незабываемых событий в моей жизни произошло в 1968 г. в г. Галвестон, штат Техас, где я был пастором местной адвентистской церкви. Однажды утром мне позвонили издалека и попросили приехать на Западное побережье к больному, которого недавно положили в известную в Соединенных Штатах ожоговую клинику при Медицинской академии Техасского университета.
Я был плохо готов к тому, что увидел по прибытии. Передо мной сидел двухлетний малыш. Он что-то ел, держа ложку двумя пальцами правой ноги, потому что у него не было рук. Приглядевшись повнимательней, я увидел, как он был изуродован. У этого малыша, получившего ужасные ожоги в возрасте одного года, не было губ, зубов, ушей; не было век, бровей и волос на голове.
Я приехал, чтобы ободрить мать, но сам был полностью выбит из колеи и вышел в коридор, где меня нашла мать малыша и попыталась как-то утешить. Когда я вспоминаю об этом сейчас, 20 лет спустя, у меня слезы наворачиваются на глаза.
В каком же мире мы живем? Я мог бы еще понять, если бы я сам или один из моих прихожан были так искалечены. В конце концов, тут можно было бы сказать, что в нас слишком развились неприглядные черты характера, и мы «заслужили» это наказание. Но чем можно было объяснить страдание невинного младенца? Что же это за адская планета, на которой мы живем? Где же так называемый любвеобильный Бог?
«Он что, космический Садист, — спрашивает Филипп Янси, — Которому доставляет удовольствие видеть, как мы корчимся от боли?»[2]
Случай с обожженным ребенком повторяется миллионы раз каждый год. Это несправедливость на микрокосмическом уровне — по отношению к отдельной личности. Но у этой проблемы есть также макрокосмический аспект. Массы людей пострадали в Освенциме и Бухенвальде, Хиросиме и Нагасаки. Почти каждому известно, что во имя осуществления своего «окончательного решения» создать на планете тысячелетний Третий рейх Адольф Гитлер хладнокровно уничтожил шесть миллионов евреев, но люди, как правило, забывают или упускают из виду, что та же самая программа отняла жизнь у 600 тысяч цыган и у
