контрабандисты, торговцы, в том числе оружием. Когда они, бывает, сталкиваются с полицаями, так это потому, что кто-то кому-то торговую дорожку пересек или кинул на деньги.
Мне говорили, что капюшонники терпеть не могут воду, поэтому они оставляют ее полицаям или водоплавающим грогам. Само собой, полицаи берут взятки, где только можно. Но флот всегда бьет грогов, когда представляется шанс. Это кровная месть. Я думаю, эти гроги больше любят человеческую плоть, чем другие.
— Кажется, я слышал про таких. Большеротые, или Челюсти, как только их не называют. У них пасть открывается слева направо, а не вверх-вниз, да? Что-то вроде не то рыбы, не то жабы?
— Да, и шкура скользкая, как у угря. Летом они — беда, а зимой в спячку впадают. Такие твари очень опасны весной, когда откладывают яйца. Тогда надо держаться от них подальше. Все вокруг сжирают. Но им на самом деле больше нравится вода помельче, так что их здесь не так уж много. А вот у Грин-Бей — совсем другая история. И озеро Эри, как я слышал, просто кишит ими.
Валентайн вспомнил, как выходил на лодке на озера в Пограничных Водах за рыбой на обед. Странно представить себе рыбку, которая вылезает на берег и начинает охотиться.
— Так почему же флот возит за нас нашу почту?
— Охотники в верховьях Нью-Йорка дают им оружие и боеприпасы, вот почему. Веревки, древесину, краску, скипидар, моторы, бензин — все что угодно.
Нам повезло. Мы просто мальчики на посылках: нам нечего волноваться об оплате. Но у меня есть кое- что, чтобы подмазать их. Так принято. Они этого ждут.
Валентайн пожал плечами:
— Ну пусть, лишь бы на нашей стороне были.
— Они на нашей, на нашей. На самом деле, гарантирую, что они тебе понравятся. У них тысячи баек.
Разумеется, большинство вранье и хвастовство, но все равно любопытно послушать.
— Очень может быть, — согласился Валентайн.
Корабль пришел следующим вечером. Сбегав к амбару Гонсалеса, чтобы проверить, как там дела в основном лагере, Валентайн едва не пропустил его. И лошади, и его разведчик выглядели лучше после нескольких дней отдыха. За это время Гонсалес исследовал местность и нашел несколько яблонь и ревень, растущий неподалеку. Он собрал целую корзину еды и поделился своими находками с лошадьми.
— Я там еще помидоры видел, завтра соберу, сэр, — доложил он.
— Только смотри, не грабь ничье поле. Можно наткнуться на что-нибудь похуже собак. Я не хочу, чтобы местные подозревали, что мы здесь.
— Никаких следов, никаких знаков и, что лучше всего, никаких Жнецов, — заверил его Гонсалес.
— Надеюсь, что так. Спи чутко. Я возьму пару яблок, если не возражаешь, господин Богач, — сказал Валентайн, набивая карманы.
— Конечно, лейтенант. Передай еще пару сержанту с приветом от меня.
Уставший лейтенант вернулся на свой пост, пройдя за день пятнадцать миль пешком.
Через два часа после заката над темным озером появились три огонька.
— И вот она идет, — торжественно процитировал стихотворение Харпер, вызвав в памяти Валентайна продолжение: «Двое на суше и трое на море, а я в окрестностях Милуоки».
Харпер вылил горючую жидкость на две вязанки древесины, стоящие на берегу, в двенадцати футах друг от друга, и поджег их. Один из огней на лодке начал мигать, как будто кто-то открывал и закрывал фонарь.
— Ну что, убедился? Это они? — спросил Харпер.
— Да, — ответил Валентайн, пытаясь рассмотреть очертания маленького корабля.
— Значит, пошли на пляж, сэр, и доставим почту, — сказал Харпер, затаптывая костры.
Кораблик подпрыгивал на небольших волнах. Волны озера Мичиган не ревели, ударяясь о берег, а нежно плескались о него. Озеро казалось озорным в этот идиллический летний вечер, и что-то в этом теплом вечернем ветерке заставило Валентайна забыть об опасности.
Связав шнурки мокасин Волки повесили обувь на шею и пошли вперед по воде. Каждый нес на плечах непромокаемый мешок с почтой.
Их встретила крошечная лодочка, такая низкая, что ее борта едва не черпали воду.
— Забирайтесь с боков, — сказал мальчишеский голос с кормы, — вы меня перевернете, если попытаетесь запрыгнуть.
Волки бросили в лодку мешки и перевалились через борта. Лодка заметно осела.
Валентайн посмотрел на корму, на человека с веслом. Тот, кого он принял за юношу, на самом деле был молодой женщиной, одетой в бесформенную одежду из белого холста. У нее было круглое лицо и веселые глаза, а на щеках веснушки.
— Хорошая ночь, да, мальчики? Капитан Досс шлет привет представителям Свободной Территории Озарк и приглашает вас на борт яла «Белая Молния», — сказала она, сверкнув красивыми белыми зубами.
— Чего «Белая Молния»? — спросил Валентайн.
— Яла, — повторила она, — ты ничего не знаешь о кораблях, солдат?
— Почти ничего, — признался Валентайн.
— Ял маленький, но на море он как дельфин. Такое же судно, но чуть больше нашего, обошло вокруг света только с одним человеком на борту. Почти сто лет назад.
— Рад снова тебя встретить… Тери, да? — сказал Харпер, рассматривая свои промокшие кожаные штаны.
— И мне кажется, вроде знаю тебя, Арон… нет, Рэнделл Харпер. Думаю, раза два встречались. Но я тебя этой весной не видела.
— У меня по суше маршрут был. Больше не хочу, — сказал Харпер.
— Ну, капитан будет рада тебя видеть. А это кто с тобой?
— Лейтенант Дэвид Валентайн. Он из Миннесоты.
Девушка протянула руку:
— Рада встрече, лейтенант. Тери Сильвертан, первый помощник на «Белой Молнии». Окажете ли вы любезность, уважаемые господа, быть нашими гостями этим вечером?
— Не представляю, что могло бы порадовать меня больше, мисс Сильвертан, — сказал Валентайн, копируя ее почти светскую манеру речи. Он подумал, не является ли ее имя Сильвертан — Серебряный Язычок — прозвищем.
— На флоте мы называем друг друга «мистер», вне зависимости от пола, — поправила его Сильвертан, — так же, как у вас, Волков. Возьмете весло, сэр?
— Прошу прощения, мистер Сильвертан. Сержант Харпер не сказал мне, что команда корабля женская, а уж тем более о том, как к вам обращаться. Думаю, самое хорошее приберегает для себя, — объяснил Валентайн, бросив взгляд на Харпера.
— А, на флоте полно мужчин, — ответила Сильвертан, — но командор нашего флота жалеет женщин с грустной историей, это, пожалуй, ее единственная слабость. А так у нее скелет из стали, а сердце из кремня во всем, кроме ее «бедных найденышей», как она их называет. На «Белой Молнии» три женщины. Но это лучше, чем жизнь на суше. Капы смотрят на нас как на самок для размножения. А их лакеи думают, что имеют право снять штаны и заняться делом, как только им приглянется женщина.
— Капы? — спросил Валентайн.
— Мы на востоке так Жнецов называем, красавчик.
Лодка подошла к кораблю, и Валентайн смог рассмотреть «Белую Молнию». Ее очертания были привлекательны своей несбалансированностью, с несоразмерно огромной центральной мачтой, установленной чуть ближе к носу, чем обычно, и меньшей, второй, мачтой, выступающей далеко над кормой.
Чтобы встретить гостей, капитан Досс надела нарядную белую форму. У нее были красивая смуглая кожа и резкие черты лица пиратской королевы из детской книжки. Ее короткие черные волосы блестели, почти как у Валентайна.
Третья женщина, которая помогла Харперу и Валентайну подняться на борт «Белой Молнии», была
