Бест и Стивенс выжили и были обнаружены в апреле 1945 года в маленькой тирольской деревушке. Они не выдержали допросов в гестапо и стали одним из основных источников информации о структуре СИС. (Эллис, как мы уже знаем, был другим источником.) Эти сведения помогли немцам подготовить документ, озаглавленный «Информационный материал по Великобритании», куда входил список лиц, включающий большое число сотрудников СИС и её агентов, которых гестапо планировало арестовать после захвата Великобритании. В одном из разделов этого документа детально описана организационная структура СИС, её штаб-квартиры, секции и их обязанности и даже воспроизведены паспортные фото некоторых офицеров СИС. Бест и Стивенс признались в том, что давали сведения гестапо. Им было бы трудно отрицать очевидное, поскольку немцы опубликовали полный отчет по этому делу, включая список офицеров СИС, полученный от Беста и Стивенса. В СИС было решено не подвергать своих сотрудников судебному разбирательству, но их не восстановили на службе(1).
Драма в Венло подтолкнула многих авторов на описание этого события, но все они обращали внимание главным образом на фактическую сторону дела, а не на мотивы, которыми руководствовались участники событий. Но только рассмотрев внимательно то, к чему Бест, Стивенс и немцы действительно стремились, можно выявить неожиданный и важный политический аспект этой разведывательной операции. Чтобы оценить это должным образом, нужно вернуться немного назад, в лето 1939 года, когда ещё оставалась надежда, хоть и маленькая, что войны можно избежать.
Не весь немецкий народ шел за Гитлером. Существовала политическая оппозиция – хилая коалиция всех партий от социал-демократов до консерваторов. Некоторые военные круги также были озабочены вероятностью втягивания Германии в очередную мировую войну. Оппоненты и критики Гитлера рассчитывали на поддержку Британии, но вынуждены были действовать крайне осторожно. С одной стороны, они хотели, чтобы Великобритания проявила достаточно настойчивости, дабы отвратить Гитлера от дальнейших военных авантюр, но при этом не предпринимала ничего, что могло бы спровоцировать военные действия. Лучшим способом дать это понять, по их мнению, была передача послания по секретным каналам. Поэтому в июле 1939 года. в Лондон прибыл полковник граф Герхард фон Шверин из германского Генерального штаба с рекомендательным письмом лорду Дэвиду Астору (будущему редактору «Обсервер») от Адама фон Тротта, действующего от имени немецкой оппозиции.
Фон Шверин четко объяснил, что Великобритания могла бы предпринять, дабы убедить Гитлера в том, что его нынешний курс ведет к войне. На Астора это произвело такое впечатление, что он немедленно организовал встречу с руководством СИС в надежде, что оно согласится встретиться с фон Шверином. Вместо этого один из старших офицеров СИС заявил: «Я знаю, кто этот человек. Если вы хотите услышать мое мнение по поводу его прибытия сюда в тот момент, когда взаимоотношения между нашими странами настолько плохи, то я считаю, что это потрясающая наглость!»(2)
Тем не менее контакт, не прямой и мало удовлетворяющий обе стороны, состоялся, и в СИС было должным образом отмечено, что в Германии антигитлеровские элементы существуют и они вроде бы хотят установить контакт с СИС. Это получило подтверждение в виде ряда предпринятых после начала войны шагов. В Риме немцы обратились к представителям Ватикана с целью выяснить. не возьмет ли на себя папа Пий XII роль посредника для обеспечения честного и справедливого мира(3). В Великобритании и (уже после начала войны) в Соединенных Штатах Джон Уиллер-Беннет, ведущий британский специалист по немецкой армии, имел длительные переговоры с Адамом фон Троттом по вопросу о сотрудничестве англичан с немецкой оппозицией(4). Желание договориться с Германией, независимо от того, будет или нет смещен Гитлер, очень сильно возрастет зимой 1939/40 года, но на данном этапе нас больше интересует реакция СИС сразу после начала войны 3 сентября 1939 года.
СИС начала забрасывать лорда Галифакса, министра иностранных дел, докладами о разногласиях внутри Германии. 11 сентября, например, лорд Галифакс сообщил Военному кабинету, что, согласно донесениям секретной службы, может быть достигнут весьма значительный результат, если Великобритания напрямую обратится к немецкой армии «через определенные каналы». 23 октября он сообщил Кабинету, что Германию изнутри раздирает множество противоречий, а четыре дня спустя заявил, что между Гитлером и армией существуют острые разногласия. Было ощущение, что возможны обстоятельства, при которых война быстро закончится, и с подачи СИС поддержка диссидентствующих элементов в Германии стала официальной политикой(5).
Однако легче приказать, чем сделать. Инструкции были спущены вниз, и в конечном счете выбор остановился на Бесте в Гааге. С конца первой мировой войны Бест стал в Нидерландах значительной фигурой. Он женился на голландке, создал экспортно-импортную фирму, занимавшуюся продажей фармацевтической продукции и велосипедов, и приобрел весьма эксцентричные для голландцев манеры: он носил монокль и разговаривал громким властным голосом. Существовали некоторые сомнения относительно того, в чем, собственно. заключается его связь с СИС. Стивенс, бывший резидентом СИС в Голландии, считал, что Бест был именно тем, кем казался, – преуспевающим бизнесменом, живущим за границей. Но в первый же день войны Бест вошел в контору Стивенса и сообщил, что он является представителем, сверхсекретного подразделения СИС – секции «Z», возглавляемой Клодом Дэнси. Дэнси, бывший военный, владелец загородного клуба, а затем офицер МИ-5, пришел в СИС только лишь для того, чтобы сразу же поссориться с её руководителем Синклером, видимо, на финансовой почве. Синклер, который не выносил присутствия Дэнси в конторе, избавился от него, позволив ему создать секцию «Z» – организацию шпионов-дилетантов, главным образом бизнесменов и журналистов. Они работали за гроши, а их руководитель Дэнси был человеком, «думающим в девяти направлениях одновременно». Если в секции «Z» и были хорошие работники, то Бест к ним явно не относился. Из тринадцати «основных агентов», якобы работавших на него, восемь оказались фикцией, а значительные суммы, предназначенные этим «агентам», таинственным образом оказались в кармане Беста(6).
Но одним из «настоящих» агентов был Фишер, который, как мы знаем, также работал и на гестапо. Будет легче понять последующие события, если мы посмотрим на них глазами Фишера. Один из его работодателей, англичанин, сказал, что хочет вступить в контакт с оппозиционными режиму группами в Германии и обсудить с ними возможные мирные переговоры. Теперь у Фишера было два возможных варианта. Он мог сделать то, о чем его просил Бест, не говоря ничего своим немецким хозяевам, либо все им рассказать. Фишер не колебался ни секунды. Большая часть поставленной им немцам информации со времен Мюнхена касалась именно проблемы мира в Европе, поэтому, сообщив им о пожеланиях Беста, Фишер становился автоматически дорог обоим хозяевам(7).
Немцы были рады использовать Фишера в качестве посредника. Им было ясно, что они ничего не теряли, вступив в контакт с англичанином. На худой конец они просто получат сведения о действиях СИС в Нидерландах. Если переговоры продлятся, они смогут также узнать что-нибудь о штаб-квартире СИС в Лондоне. Но ставки были значительно выше. Идея мирных переговоров, окажись она подлинной, могла бы послужить базой для взаимовыгодного соглашения между Германией и Великобританией. Фишер работал на гестапо, шеф которого Гиммлер считал войну с Великобританией совершенно ненужной. Он полагал, что истинная миссия Германии – на Востоке, она заключается в завоевании Советского Союза. Война с Великобританией являлась сварой между родственниками, которая вполне может быть урегулирована, если обе стороны призовут на помощь здравый смысл. Другие немецкие лидеры были с ним вполне согласны. Геринг подтолкнул князя Гогенлоэ, судетского аристократа, встретиться со своими британскими друзьями и обсудить с ними условия мира. На одной из таких встреч в Швейцарии через месяц после начала войны Гогенлоэ и отставной капитан Малькольм Кристи обсуждали вопрос о компромиссном мире, который развязал бы руки Германии для борьбы с коммунизмом(8).
Обращает на себя внимание тот факт, что офицером, избранным немцами для проведения этой операции, был Вальтер Шелленберг, глава контрразведки, молодой интеллектуал, сторонник компромисса с Британией, потому что, как он говорил, «только Сталин будет в выигрыше от европейской войны». На встрече 30 октября со Стивенсом и Бестом в Гааге начали вырисовываться условия мирного соглашения. Гитлер оставался главой немецкого государства, Риббентроп также оставался на своем посту, а для Геринга впоследствии должны были найти подходящую должность. Австрия, Чехословакия и Польша должны были быть восстановлены как самостоятельные державы. Предполагалось создание единого антисоветского фронта. Согласно Шелленбергу, Стивенс передал эти условия в Форин офис, Галифакс согласился с ними, и шел разговор о следующей встрече в Лондоне для окончательной выработки соглашения(9). На этом этапе возникает интригующий вопрос: а что обо всем этом было известно Военному кабинету?
