карточку.
— Хорошо, прошу садиться, — сказал профессор, указывая на стулья вокруг круглого стола посредине комнаты. Он снял трубку старенького телефона и попросил к себе своего ассистента. Потом он тоже сел на стул и поднял глаза на Фукуо Омуру. Взгляд был внимательный и цепкий.
— Ого, рост у него хоть куда! — улыбнулся профессор. Будь он чуть повыше, его можно было бы принять за скандинава.
— То есть шведа или норвежца? — весело заулыбался в ответ Куросима. — У нас они в лагере бывают. Высоченные парни! Но Омура до них не дорос. В нём около ста восьмидесяти сантиметров. К тому же и лицо…
Куросима вспомнил особу из царствующего дома. Он только однажды его видел. Тот шёл, точно на ходулях, и, казалось, размахивал руками над головами прохожих. По сравнению с ним Омура мог сойти лишь за подпоручика бывшей японской армии.
— Я ведь ничего и не утверждаю, — сказал профессор и посмотрел с таким видом, что вообще, мол, пока ещё ничего не ясно. Добродушное выражение не исчезло с его лица, но в глазах вспыхнул насмешливый огонёк. Судя по цвету глаз, форме носа, ушей, он, несомненно, азиатского происхождения… Но делать вывод только на основании этих данных нельзя. Нужно произвести антропологические измерения.
— Антропологические измерения? — оживлённо переспросил Куросима. Намерение профессора совпадало с его собственным стремлением к объективному расследованию без всякой предвзятости.
— Да, — ответил профессор. — Это метод, разработанный немецким антропологом Рудольфом Мартином.
В кабинет вошёл ассистент. Он поставил на письменный стол обитый чёрной кожей деревянный ящик и открыл его. Ящик был полон ярко блестевшими металлическими инструментами. Профессор вынул овальной формы металлический обруч с пружинным устройством и сказал:
— Это измерительный круг для определения строения черепа. Из всех расовых признаков, установленных путём сравнения различных рас, наибольшее значение мы придаём строению черепа.
— То есть форме головы? — спросил Куросима, взглянув на заострённый затылок Омуры, который всегда казался ему чересчур приметным.
Взгляд Омуры, почувствовавшего необычность обстановки, становился всё напряжённей. Каждый раз, когда профессор и Куросима смотрели на него, он тревожно, как бы ища защиты, оглядывался на Фусако.
— Нет, пожалуй, именно строению, — ответил профессор. — Речь идёт об индексе, который выводится из соотношений длины и ширины черепной коробки. Этот показатель мы считаем главным для определения расовой принадлежности. Существуют и другие: пропорциональность телосложения, состав крови, отпечатки пальцев и прочие. Но строение черепа — наиболее характерный, наследственно устойчивый и решающий признак.
— И всё сразу станет ясно? — неожиданно усомнилась Фусако.
— Ручаться ни за что нельзя, — чуть нахмурившись, склонил голову профессор. — Но иначе вообще ничего не узнаешь.
— Прошу вас, господин профессор, — поспешил вмешаться Куросима.
— Мы будем очень вам признательны за помощь.
— Что ж, хорошо. Оставьте его здесь, а вас попрошу на время удалиться. Его придётся раздеть догола, чтобы сфотографировать всё тело x-лучами. Мы провозимся с ним минимум три часа.
Профессор помахал металлическим обручем, точно хирург, приступающий к операции и выпроваживающий назойливых родственников больного.
2
— А вам, видимо, не очень хочется, чтобы «всё сразу стало ясно», а? — усмехнулся Куросима, когда они с Фусако пересекли университетский двор и, выйдя через главные ворота, стали подниматься в гору по дороге к Суругадай. От жары щёки Фусако раскраснелись, как персик, — так и хотелось погладить нежную бархатистую кожу.
— Почему вы решили, что я против ясности? — оборачиваясь, ответила Фусако.
За низкой каменной оградой, окружавшей двор с густыми тенистыми деревьями, не было ни души. Новое восьмиэтажное здание главного корпуса заслоняло естественный факультет, и отсюда его не было видно.
— Почему я так решил? — сказал Куросима. — Потому что, по-моему, ясность вовсе не в ваших интересах. Ведь если выяснится, что Фукуо Омура не японец, вы, надеюсь, больше не станете настаивать, что он ваш брат?
Фусако загадочно улыбнулась, но ничего не ответила. «Ладно, не будем торопиться», — подумал Куросима. Так же, как Фукуо Омура, она в его руках.
Поднявшись вверх по улице, они вошли в кафе под названием «Фрау» [12]. В кафе было пусто — как обычно в каникулярное время. Они прошли и дальний угол и сели. Словно кошка, играющая с мышью, Куросима снова стал спрашивать:
— А что, если Фукуо Омура тайный коммунистический агент, работающий в пользу капитана Конг Ле и войск Патет-Лао, и прислан в Японию для связи с международной шпионской организацией?
— И вы в это верите? — усмехнулась Фусако.
— Или наоборот, — продолжал Куросима, — он сотрудник гоминдановской разведки, посланный в Японию секретным органом СЕАТО в связи с вербовкой корпуса добровольцев в помощь армии Носавана, поддерживающей правительство Бун Ума. Интересно, в каком свете вы тогда предстанете?
— И в том и в другом случае я, наверное, окажусь шпионкой, — грустно улыбаясь, ответила Фусако и поставила чашечку с кофе на стол.
— Вы либо пытаетесь установить связь с Фукуо Омурой, либо хотите что-то у него выведать, не так ли? Ведь ничего иного предположить нельзя.
— Но почему вы не хотите поверить, что он мой брат?
— Неужели вы всё ещё рассчитываете поймать меня на эту удочку? — весело засмеялся Куросима. — Присвоив себе фамилию Омура, вы решили обмануть меня, чтобы получить к нему доступ, и думаете, что я не разгадал вашей хитрости. Лишившись памяти, Омура забыл и свою настоящую фамилию, а эту ему скорее всего навязал сопровождавший его человек. Позавчера у психиатра я в этом окончательно убедился. А вы твердите, что он ваш брат. Какие у вас доказательства? Никаких! И вы не случайно называете его не Фукуо, а Кадзуо. Вы решили оставить лазейку для отступления. Стараясь выжрать время, вы тайком от меня продолжали секретные действия…
— Если вы имеете в виду посещение господина Тангэ, то всё очень просто. Я усомнилась в том, что он действительно считает Омуру своим бывшим подчинённым подпоручиком Угаи, и решила это проверить.
— То есть вы хотите сказать, что вы делали то же самое, что и я?..
— Да. Возможно, господин Тангэ вначале и подумал, что Омура — подпоручик Угаи. Но это было для него не столь важно. Прежде всего ему хотелось выпытать у него новейшие данные о положении в Лаосе. Но и это не главное. Считая Омуру бывшим военнослужащим японской армии, он хотел проверить, нельзя ли его использовать. Ведь господин Тангэ в своих кругах известен не столько как разведчик, сколько как вербовщик.
— Вербовщик?.. Вы хотите сказать, что он подыскивает и вербует шпионов?
Куросима слышал о такого рода вербовочных пунктах. Они делали ставку, главным образом, на репатриантов. Омура как человек без подданства тем более мог показаться подходящим кандидатом. А если он уже был чьим-то шпионом, можно было рассчитывать его перевербовать.
Однако Куросиме до сих пор в голову не приходило, что бывший офицер разведки Ундзо Тангэ занимается сейчас такой деятельностью. Он считал его просто бездарным руководителем одного из
