Что такое молодость? Вступление в жизнь или её расцвет? Говорят, писателю, чтобы написать повесть или роман, достаточно жизненного опыта, накопленного к 26 годам. Кохияма прожил на свете уже 29 лет. На целых три года больше!
Значит, можно считать, что жизненного опыта у него более чем достаточно. И самому ему казалось, что он уже успел повидать и узнать немало.
Он учился. Занимался спортом. Развлекался. Сталкивался со многими людьми. Работал, платил налоги. В студенческие годы, стучалось, воровал книги в книжных магазинах. Хоть он и не был активным участником левого движения, но в период борьбы против договора о безопасности довелось и ему посидеть под арестом. Единственное, чего он никогда не делал, — это не убивал и не воевал, а всё остальное он, кажется, уже успел испытать в жизни.
Пил водку. И женщины у него были. На одной девушке он даже обещал жениться. Ей было 27 лет, на два года меньше, чем Кохияме. Она кончила университет позже, чем он, и работала машинисткой во внешнеторговой фирме. Красивая, в современном стиле. Они ходили пить чай в кафе, посещали рестораны, танцевали, ездили на горячие источники. Начали с поцелуев и кончили близостью.
Она торопила с женитьбой, но он никак не мог на это решиться. И вовсе не потому, что боялся, что не сможет создать хорошую семью, ибо привык вести полубогемный образ жизни. Он и сам не сумел бы объяснить, почему он не шёл на это, но у него постоянно было неспокойно на сердце. Раздражительность, тревога, а подчас и отчаяние терзали его. Нет, он не мог сказать, что юность — лучшая пора его жизни. Скорее, это пора беспочвенных иллюзий, самоутешительного обмана и самообольщения. Даже очень серьёзные крушения кажутся в эту пору лишь пеной на поверхности моря. Всё сияет ложным блеском, как пятна нефти на водной глади грязного канала. Кохияма прожил молодые годы, ни разу не вступив в серьёзную схватку с жизнью, не одержав побед, но не испытав и серьёзных поражений. Жизнь не очень спокойная, но без особых потрясений. Возможно, это типично для современного человека вообще.
Может быть, жениться, растить детей, хоронить близких — это и есть самое важное в жизни, а всё остальное — пустяки? Если проникнуться этим сознанием, жизнь, возможно, наполнится определённым смыслом. А если вдобавок выполнять какой-то, пусть даже минимальный долг перед обществом, то и вовсе будешь чувствовать себя на высоте…
Пока Кохияма колебался, его возлюбленная внезапно исчезла. Как потом выяснилось, она вышла замуж за одного честного малого, своего сослуживца, который работал за границей, и уехала к нему.
Кохияма был благодарен судьбе, но в то же время полностью простить эту измену не мог.
И вот он встретил Эмму. Она не стремилась выйти замуж, она хотела добиться чего-то большего. Чувствовалось, что за этой хрупкой внешностью скрывается недюжинная воля, хотя, вернее, в данном случае надо говорить не столько о воле, сколько об обострённой впечатлительности, обусловленной необычными обстоятельствами её детства. Отсюда и ранимость и утончённость.
Её чувствительность больше всего привлекала Кохияму. Прежняя его возлюбленная была девушкой нежной, красивой, неглупой и довольно темпераментной. Но эмоциональной тонкостью она не отличалась.
Кохияма поёжился — стало холодно. Видимо, температура к вечеру упала. Он направился к дому и по дороге столкнулся с Катасэ и Муракоси.
— Кохияма-сан, вы не видели господина Хамуру? — спросил Муракоси.
«Специалист по риккетсиям» сейчас отвечал за охрану и противопожарную безопасность в изоляторе. Этот слабохарактерный интеллигентик в студенческие годы имел второй разряд по дзюдо. Ему, Катасэ и Хамуре поручили охрану дома.
Тэрада тоже был включён в «команду», но, незаметно взяв все дела в свои руки, сложил с себя обязанности дежурного. Кохияме же охрану дома не доверяли, боясь, что он может попытаться связаться с внешним миром; его считали человеком опасным и ненадёжным и держали под постоянным надзором. Но и у него были свои обязанности: он занимался приёмкой продуктов, дезинфекцией помещений, а также помогал Эмме по кухне.
— Что-нибудь случилось? — спросил Кохияма.
— Только что приходила жена Хамуры и заявила, что он пропал — вышел куда-то и исчез. А ворота заперты, так что он, должно быть, где-нибудь здесь.
— Зачем же она его отпустила?
— Попробуйте у неё это спросить! — проворчал Катасэ. — Она набрасывается на вас, как квочка. Эта мегера считает нас виновными в том, что её муж свихнулся.
— Что ж, давайте поищем, — предложил Кохияма.
— Спасибо за помощь, — поблагодарил Муракоси.
Муракоси и Катасэ повернули налево, а Кохияма пошёл направо. Двор был довольно большой — более девятисот квадратных метров. Участок, примыкавший к парку, при теперешней дороговизне стоил немало, но учредитель института Каньо, получивший крупную сумму за изобретение нового антибиотика, всё же приобрёл его. Здание института на улице Накамэгуро становилось тесновато, и здесь, кроме дома для сотрудников, предполагалось выстроить ещё один корпус. Была подготовлена площадка и возведён фундамент, но на постройку дома не хватило денег.
Поднявшись вверх по узкой тропинке и раздвинув засохшие кусты, Кохияма увидел белеющий в темноте бетонный фундамент. Он вытащил электрический карманный фонарик. Вдруг ему послышалось чьё-то бормотание. По-видимому, это был голос пропавшего. Хамура непрерывно твердил не то молитву, не то заклинание, и его монотонный голос в темноте наводил жуть. Кохияма погасил фонарик и прислушался.
— Эта дрянь Юрико собирается меня убить, потому что у меня чума, она опасный человек. Вчера ночью взяла мокрое полотенце, сложила вдвое и зацепила мне нос и рот, чтобы я задохнулся. Эта гадюка служит теперь надзирателем, ей поручено убивать больных чумой. Она хочет получить за меня миллион двести тридцать тысяч иен моих сбережений и пятьсот миллионов иен страховки! А потом она убьёт бедняжку Тамико. Она всё время пичкает её, обкормит ребёнка, и ребёнок погибнет. Жаль девочку… эта стерва Юрико поклялась извести нас…
Юрико — было имя жены Хамуры.
Похоже, что Хамура рыл землю лопатой.
— А эта медсестра, — продолжал Хамура, — что сегодня явилась к Эмме, тоже хорошая штучка. Она наверняка собирается убить подругу. Убьёт, а наряды возьмёт себе. Эти надзиратели в чумных изоляторах только для того сюда и идут работать, чтобы завладеть вещами умерших.
Лопата случала всё громче, и порой её удары заглушали голос Хамуры. Время от времени металл, ударяясь о камень, высекал искры.
— Чуму вызывают никакие не бациллы! Это всё выдумки учёных. Никто так не врёт, как учёные. Как это их называют? Ах да, софисты! Премьер Иосида — вот кто был великий человек! Уж он-то знал, что к чему. Он говорил, что чума появляется в воздухе и начинает кишеть в нём, как кишат черви в земле. Как это называется? А, вспомнил — самозарождение! Это люди отравляют воздух чумой. Как только мир переполняется злыми людьми, из углекислого газа, который они выдыхают, зарождается чума… Она поражает добрых людей и отравляет их кровь. Поэтому все эти изоляторы — чепуха! Ведь в них вместе с хорошими людьми находятся и скверные люди, так как же тут спасёшься?
Хамура всё говорил, говорил без остановки и вдруг умолк.
— Ну вот, могила готова, — после долгой паузы произнёс он, — зачем мне лежать на общем кладбище! Там всех сваливают в одну кучу. И женщины и мужчины там. И многое ещё дышат! И все только хорошие люди. А я вот никого не побеспокоил, сам себе вырыл могилу!
Кохияме показалось, что Хамура собирается лечь в яму. Он снова зажёг фонарь и бросился к нему.
— Хамура-сан! — крикнул он и обхватил Хамуру сзади.
Но тот был очень силён. Одним движением плеч он отшвырнул от себя Кохияму. Кохияма отлетел в сторону и упал на землю.
Но тут засветился ещё один фонарик. Это подошли Муракоси и Катасэ. Они втроём бросились на Хамуру. Муракоси, который отлично владел приёмами дзюдо, скрутил Хамуре руки за спиной, и тот сразу перестал сопротивляться.
