задёрнуты. На книжных полках у стены всё так же стояли медицинские книги. И по-прежнему к стене был приколот выцветший японский национальный флажок. Когда Кохияма в первый раз увидел его, он был крайне изумлён, но теперь он был убеждён, что флажок этот знаменовал собой прошлое Убукаты. Какие мысли и чувства рождались у покойного Убукаты, когда он смотрел на эту реликвию, этого никто, разумеется, не знал. Любовь или ненависть? Или то и другое вместе?
Тэраде пришлось провести здесь целую неделю, о чём говорила эта реликвия ему? Большой лабораторный стол, за которым он работал, был аккуратно прибран. Лабораторную посуду, приборы, инструменты он сдвинул в одну сторону, так что середина стола оставалась свободной. Бумаг, схем и тетради на столе уже не было, но рядом с микроскопом теперь стояла глубокая стеклянная тарелка. Такие тарелки он видел на снимках в медицинских журналах и хорошо знал, для чего они служат. Её наполняют растительным желатином с культурой какой-нибудь бактерии. Когда желатин застывает, в трубку из нержавеющей стали, вставленную в тарелку, вливают питательную жидкость. В этой жидкости содержится вещество, угнетающее развитие бактерий. Постепенно жидкость проникает в желатин, и вокруг Трубки образуется прозрачный круг. Это означает, что вещество, добавленное в раствор, действительно мешает бактериям развиваться. Таким путём изучают и открывают антибиотики, действующие на бактерии.
Кохияма никак не мог понять, для какой цели могла понадобиться эта тарелка Тэраде. Сейчас в ней лежала лишь трубка из нержавеющей стали.
Но что это? На столе на широкой дощечке лежала со связанными лапками мёртвая водяная крыса. Это была та самая крыса, которую Эмма обнаружила у себя в кухне. На брюхе крысы был виден грубый шов: очевидно, эту крысу вскрывали.
Кохияма не привык к подобным зрелищам, его замутило. Он представил себе, что тут Тэрада проделывал с этой крысой. Ему-то ничего, он медик и привык ставить опыты на животных, а потом их анатомировать, а он…
Кохияма подошёл к окну и отдёрнул штору. Уж не выпрыгнул ли Тэрада из окна?!
В комнату ворвался дневной свет. Предположение относительно бегства Тэрады, разумеется, нелепость. Прыгнуть отсюда во двор совершенно невозможно, высота — около десяти метров.
Ну конечно же, Тэрада в комнате напротив. В кабинете ему больше делать нечего, он теперь сюда уже, наверное, никогда не придёт.
Кохияма постучался в бывшую спальню Убукаты. И здесь дверь оказалась незапертой. Кохияма вошёл и осмотрелся. Тэрада лежал на раскладушке. Как и в прошлый раз, он был во всём белом. Халат, шапочка, маска… глаза закрыты.
Старый электрический холодильник, внутри которого время от времени начинал гудеть мотор, казался здесь единственным живым существом. Кохияме стало не по себе. Может быть, Тэрада покончил с собой, больные чумой нередко прибегают к самоубийству, причём выбирают самые жуткие способы.
Однако Тэрада был жив. Белый халат на груди едва заметно подымался и опускался.
— Это вы, Кохияма-кун? — с трудом выдавил из себя Тэрада.
— Я. Как вы себя чувствуете?
— Спасибо, ничего. Садитесь.
Тэрада открыл глаза. Они у него были мутные и налились кровью, зрачки расширены. Но голос довольно бодрый. Держался он, видимо, только благодаря силе воли.
Кохияма сел на стул у кровати. Он представил, что испытывает врач у постели умирающего.
— Теперь спрашивайте меня о чём хотите, — сказал Тэрада.
— А вы не всё сказали?
— Разве вы всё уже знаете?
— В общем-то…
— Вот что, — прервал его Тэрада. — Я не в силах связно всё изложить. Но если вас что-нибудь интересует — спрашивайте. Я попытаюсь ответить.
— Хорошо, — сказал Кохияма и, стараясь побороть волнение, обвёл глазами комнату.
Здесь царил беспорядок, всюду были навалены книги, журналы, лабораторная посуда, пустые ящики. Буквально некуда было ступить. Но сейчас все эти вещи находились в какой-то странной гармонии с тем, что здесь происходило, они казались живыми существами, которые затаив дыхание наблюдают за гордой смертью человека, который никогда уже больше к ним не прикоснётся.
4
— Скажите, Убуката действительно занимался генетическим исследованием устойчивости к лекарственным препаратам кишечной палочки, тут нет никакой ошибки? — спросил наконец Кохияма.
— Ого! Это уже похоже на допрос. — В глазах Тэрады мелькнула насмешка.
— Он занимался этим по поручению Дальневосточного отдела исследований Пентагона?
— Да. Значит, докопались всё-таки!
Тэрада закашлялся. Он, по-видимому, был обескуражен вопросом журналиста.
— Я располагаю списком тем, финансируемых американцами. Вы часто говорили, что исследования господина Убуката носили чисто теоретический характер. Но научная тема, которой якобы Убуката занимался, была лишь маскировкой. На самом деле его задачей было выведение устойчивой чумной бациллы. Не так ли?
— Ошибаетесь, — сказал Тэрада.
— Но вчера вы сами утверждали, что в вашем распылителе устойчивые чумные бациллы. Или вы станете утверждать, что это была своего рода «военная хитрость»?
— Нет, это была правда, — ответил Тэрада.
— Тогда, выходит, я прав. Сначала господин Убуката действительно занимался исследованием устойчивых кишечных палочек, а затем, скрестив их с обыкновенными чумными бациллами, вывел ещё более страшное чудовище: устойчивую чумную бациллу, не поддающуюся действию самых эффективных антибиотиков. Изучение фактора R открыло ему путь к решению этой задачи.
— Вон вы до каких тонкостей докопались!
— Один я, разумеется, до этого никогда бы не докопался. Но вы сами навели меня на эту мысль. Ведь это вы мне рассказали, что устойчивые кишечные палочки, находясь вместе с обыкновенными дизентерийными бациллами, передают им свойство устойчивости.
— Генетическое исследование устойчивых кишечных палочек — это чисто научная проблема. Именно её и удалось решить Убукате.
— Вы снова пытаетесь спасти репутацию господина Убукаты как исследователя?
Кохияма вспомнил об Эмме: разоблачение целей отца могло бы бросить тень и на неё. Ему стало её жаль, но он решил не поддаваться этому чувству.
— Возможно, — ответил Тэрада. — Но вообще-то дело обстояло так: данные о кишечной палочке были переданы тем, кто финансировал работу, на этом всё могло бы и кончиться.
— Могло бы?
— Но, — продолжал Тэрада, пропуская вопрос мимо ушей, — Убуката приступил к исследованию устойчивых чумных бацилл. Работа эта пока никем не финансировалась. И вот в докладе, представленном заказчику, он сделал намёк на новое исследование в расчёте заинтересовать его и получить дополнительные ассигнования.
— Чтобы пополнить скудный бюджет института?
— Ну да. Вы ведь знаете, какие мизерные средства отпускаются японским исследователям!
— И никто из вас не думал о том, что эта работа может быть использована в военных целях?!
— Думали. И Убуката думал, и я.
В тоне Тэрады чувствовалось пренебрежение к собеседнику. Больной ослаб, и его знобило. Он лежал сейчас на боку. Маска, очевидно, затрудняла дыхание, мешала говорить, и время от времени он приподнимал её.
— О чём же вы думали?
