«эдиповыми».
В противоположность характерам, описанным выше, энеа- типы VI и III можно назвать фаллическими (phallic), поскольку все, кроме контрфобического типа VI, можно также рассматривать как подавленно- фаллические (inhibited-phallic), в то время как тип III в своей напыщенности (cockiness) представляет форму конверсивной, «возбужденной» версии фаллической предрасположенности.
Я ничего не сказал об энеатипе IX относительно тех последствий, которые могут быть вызваны прегенитальными синдромами и ранними генитальными ориентациями. Это тот характер, который лучше всего может быть назван псевдогенитальным, так как в большинстве случаев он выглядит менее патологичным, чем другие, по существу - хорошо приспособленным, удовлетворенным, любящим и трудолюбивым. Это тот тип, который имитирует умственное здоровье (то есть то, что само слово «генитальный» изначально и означало). Тип IX - это индивид, который повзрослел в трудных условиях слишком быстро, потеряв, таким образом, свое детство. Вместе с этой преждевременной зрелостью у индивида остается где-то в подсознании регрессивная тяга, более глубокая и архаичная, чем на прегенитальной стадии, - сильное желание оставаться в утробе матери и никогда не выходить оттуда. Типы I и VIII являются на энеаграмме зеркальным отражением друг друга относительно точки IX. Я их охарактеризовал как аморальный и чрезмерно придерживающийся морали, когда говорил о характерах, примыкающих к типу IX, однако к этому еще стоит добавить, что в остальном оба располагают достаточно высокой активностью. Подобным образом и энеатипы V и IV, находящиеся в нижней части энеаграммы, контрастируют друг с другом (их можно назвать впечатлительным и флегматичным), но тем не менее у них есть и сходства: мягкость характера, сверхчувствительность и отстраненная замкнутость. Энеатип II и энеатип VII, которые мы представляли как два вида словесно-восприимчивого характера, можно рассматривать как третью пару (две другие пары составляют типы I-VIII и V-IV), если исходить из того, что им в большей степени присуща экспрессивность (нежели активность и замкнутость).
В общем, можно отдельно рассматривать правую и левую стороны энеаграммы, симметрично расположенные относительно точки 9, и при этом заметить, что правая сторона имеет социальную окраску, а левая - антисоциальную. Или, другими словами, правая сторона содержит больше привлекательности и соблазна, а левая - возмущения и сопротивления. Я не сомневаюсь, что, по крайней мере на Западе, на левой стороне преобладает мужской пол, а на правой - женский, хотя в некоторых типах характеров существует более дифференцированное соотношение полов. Несмотря на то что типы I и III более распространены среди женского пола, по количеству женщин, обладающих характерами данных типов, они уступают типам II и IV. На левой стороне самый мужской характер - VIII.
Наблюдается резкий контраст между характерами в парах VII-IV и V-II. В первом случае - это контраст между веселым и грустным характером, во втором - между холодностью отчужденности и теплотой близости.
И наконец, можно наблюдать контраст между верхней и нижней частями энеаграммы. В то время как тип IX, расположенный в верхней части, максимально выражает то, что я называю «оборонительной экстраверсией» (defensive extraversion), т. е. стремление уклониться от внутреннего самосозерцания, которое всегда сопровождается самоудовлетворенностью, нижняя часть энеаграммы максимально выражает внутреннюю направленность и неудовлетворенность. Можно сказать, что представители нижней части энеаграммы никогда не чувствуют себя достаточно хорошо или вполне удовлетворенными, их взгляд на себя полон противоречий и проблем, и внешний мир смотрит на них как на патологию. В то же время тип IX характеризует индивида, который вряд ли будет создавать проблемы самому себе или казаться другим ненормальным. Общим свойством, связывающим тип IX с типами VI и V, является склонность к депрессии, а основная характерная черта характеров типа IX и IV - собственно сама депрессия [33]. Энеатип V также страдает депрессией, выражающейся в апатии и вечном недовольстве, однако наиболее заметное сходство между типами IX и V заключается в покорности и смирении: в типе V - это смирение с отказом от отношений с внешним миром, а в типе IX - без отказа (смирение и покорность в соучастии), что придает характеру оттенок самоотречения.
Исходя из того, что ухудшение эмоционального настроя вызывается скрытым вмешательством со стороны когнитивного расстройства (фиксации), я теперь перейду к рассмотрению этой сферы страстей, т. е. сферы основных, мотивированных дефицитом побуждений, движущих психикой. Будет логично начать именно с них, поскольку традиционно считается, что они являются самыми ранними проявлениями процесса «падения» (fallenness) в период детства. Несмотря на то что преобладание того или иного из этих настроений можно наблюдать в ребенке уже в возрасте между 5 и 7 годами, тем не менее только после семи лет (стадия, хорошо изученная исследователями-психологами, начиная от Гесселя (Gesell) и кончая Пиаже) в нем формируется когнитивная основа для конкретного эмоционального настроя.
Слово «страсть» с давних пор имеет второе значение - «болезнь». В своей работе «Антропология» Кант говорит: «Эмоции напоминают воду, которая пробила плотину, а страсть - поток, который делает дно все глубже и глубже. Эмоции подобны опьянению, после которого хочется спать, страсть же - вроде болезни, причиной которой является плохая конституция человека или отравление».
Мне кажется, что одна из причин, вследствие которых страсть рассматривается как нечто нездоровое, заключается в том, что она зачастую сопровождается страданием и разрушением. Можно сказать, что страсти являются разными проявлениями одной основной «недостаточной мотивации». Употребление терминологии Маслоу не должно, однако, служить поводом для игнорирования психоаналитического понимания данного термина: страсти можно рассматривать как результат того, что во взрослых людях остается много таких настроений, которые были усвоены ими в период грудного возраста.
Слово «страсть» подходит для соотнесения с низшими эмоциями не только потому, что последние неразрывно связаны со страданием (пафосом), но еще и потому, что оно имеет отношение к пассивности. Можно говорить о том, что мы все подвержены воздействию страстей скорее в роли пассивных «агентов», нежели свободных, как утверждал Аристотель относительно добродетельного поведения и как утверждает современная психология о психическом здоровье. Религиозные традиции в большинстве своем единодушны относительно потенциального «неведения» в области страстей, что стало возможным благодаря интуитивному пониманию трансцендентного [34]. Если рассматривать энеаграмму страстей на рис. 8, то можно заметить, что три из них (в точках 9, 6 и 3) занимают более близкие к центру позиции, чем остальные. Кроме того, поскольку в построении энеаграммы присутствует некий символизм - аналогия со ступенями и интервалами в музыкальном ладе, то верхнюю точку, где находится психодуховная леность (psychospiritual laziness), можно считать самой главной страстью - нотой «до» для всех страстей.
Рис. 8. Энеаграмма страстей
Тот факт, что все три психические состояния расположены в вершинах треугольника на энеаграмме страстей, позволяет представить их в качестве краеугольных камней всего здания эмоций, различные состояния которых объясняются осуществляемым в разных пропорциях взаимодействием между тремя основными состояниями.
Можно отметить, что выдвижение психологической инертности как основы невроза напоминает представление об обучающей теории неврозов в форме обуславливания (conditioning), в то время как другие две точки во внутреннем треугольнике напоминают взгляды Фрейда на невроз как на трансформацию страхов детства, а также воззрения экзистенциалистов, рассматривающих ложное бытие и «плохую веру» как основу патологии.
Соединения между тремя точками, образующими стороны треугольника, символизируют психодинамические связи, где каждая страсть лежит в основании последующей при выборе направления
