поверхностных черт», в таком отношении, чтобы отразить их «взаимное взаимоотношение» (да простит меня читатель за этот речевой каламбур) в психодинамическом паттерне, и здесь я тоже основываю свои «психодинамические размышления» на рассмотрении гипотетического источника черт и взаимоотношений последних, как выходящих за пределы изолированных дескрипторов. Часть каждой главы посвящена анализу самих черт характера, где я сплел воедино описание характера в терминах черт и обсуждение лежащих в их основе мотивов и психодинамических связей между чертами наряду с разбором традиционного взгляда с намерением (to the effect) продемонстрировать, что в центре каждого характера наличествует - в реципрокном отношении друг к другу - определенная недостаточность мотивации (deficiency- motivation) и когнитивная ошибка (cognitive mistake) [16].
Данное исследование, дополненное психологической и психиатрической литературой, не нуждается в особом пояснении. Единственное, о чем мне хотелось бы здесь упомянуть, - я концентрировался на описательном материале (а не на умозрительном), и для каждого из типов личности, картированного энеа- граммой, я подыскал соответствующую документацию, хотя один из них впечатляюще отсутствует в сегодняшней повсеместно используемой номенклатуре DSM-III, а другой отражен чрезвычайно скудно в перечне личностных расстройств. В идеологический проект по мере написания книги все шире входило систематическое объяснение соответствия энеатипов психологическим типам в юнговской типологии (восемь типов в изначальной юнговской схеме и описание типических респондентов в отношении к опроснику, созданному на базе юнговских понятий).
С самого начала я считал, что из данной работы следует исключить этиологические вопросы, переадресовав их в другую последующую публикацию в силу тех обстоятельств, что большая часть моих многочисленных записей по техническим причинам оказалась слишком сложной для перевода с кассет на бумагу и у меня нет возможности анализировать данные самоотчетов, в них содержащиеся. До некоторой степени это компенсируется тем, что за последние десять лет мне пришлось выслушивать порядка двухсот различных жизненных историй ежегодно. Возможно, мне следует извиниться за отсутствие у меня каких-либо попыток обсуждать обширный материал психоаналитических предположений по данному вопросу. Ограниченный интерес в связи с этим объясняется не только наличием других жизненных задач, но также и согласием с позицией Петерфрюнда (Peterfreund), согласно которой психоаналитические взгляды на детство и младенчество - «взросломорфны» (adultomorphic) [17].
Уже будучи законченной, первоначальная рукопись включала обзор типов личности в отдельном разделе литературы, посвященном описанию характера от момента, предшествовавшего появлению научной психологии, до сегодняшнего дня. Но в настоящем варианте я упростил изложение и убрал ретроспективные диагнозы и комментарии Теофраста, Ла-Брюйера и др. для последующих публикаций.
Традиционный акцент на точке зрения, согласно которой когнитивная ошибка является изначальной сутью личности в устной традиции Среднего Востока, предвосхищает и противостоит всевозрастающему вниманию к когнитивному фокусу в современной психологии - в работах таких авторов, как George Klein и Shapiro, Ellis и Beck. Из личной уверенности относительно важности когнитивной области я уделил особое внимание вопросу защитных механизмов (т. е. избранным способам поддержки бессознательного), которые можно было бы рассматривать как взаимозависимые с различными межличностными стилями, а также поиску когнитивной формулировки самой межличностной стратегии. Я также утверждаю, что каждый характер вызывает особую «метафизическую иллюзию»: неверную предпосылку (assumption) в отношении к бытию - или, более точно, к возможности или обещанию бытия, что и будет продемонстрировано в нижеследующих главах.
Помимо психодинамических связей, показанных в каждой главе, между «управляющей страстью», центральной (core) стратегией и другими подструктурами я намечаю общий план успешной стратегии экзистенциальной интерпретации характера, а через него - эскиз теории неврозов как поиска и утраты бытия.
В этой книге я обсуждаю предмет иллюзий в соединении с вопросом «онтической обскурации» («ontic obscuration») [18]: каким образом «нехватка или недостача бытия» («Being scarcity») переживается в каждом из «психологических адов», насколько индивид ответственен за ее (нехватку) поддержание и каким образом утрата бытия удерживается в каждом случае вводящей в заблуждение жаждой бытия, которая ищет свой объект не в бытии, а во внешности: не там, где оно может быть найдено, а где верится, что оно есть, ввиду самообманчивой подмены, миража, иллюзии, ловушки…
Обусловленная личность ведет к организменному вмешательству (organismic interference), организменное вмешательство ведет к утрате переживания бытия, утрата переживания бытия ведет к иллюзиям, «страстям» и сохранению навсегда обусловленной личности, и так далее, и тому подобное.
Выполняя этот последний анализ, я следовал руководству Гантрипа [19], который утверждал, что точно так же, как клейнианский психотический уровень интерпретации лежит в основании соответствующей психодинамики (в которой либидо есть непосредственно источник интерпретации), мы должны искать более глубокий «винникоттовский» или экзистенциальный уровень, который осознает «утрату самости» или «слабость эго» как более глубокий слой (уро- BeHb=stratum), нежели оральное, анальное или генитальное (т. е. биологическое) либидо.
Гантрип говорит, что, когда он показал Фэрбэрну в 1957 году черновой набросок своей статьи «О слабости эго» (On Ego Weakness), Фэрбэрн сказал: «Я рад, что вы это написали. Если бы я сейчас мог писать, то это как раз та самая проблема, которую мне следовало бы изложить на бумаге». Однако здоровье Фэрбэрна покинуло его, прежде чем он смог полностью исследовать, как он сам того желал, заявление одного пациента: «Я добрался до основания скалы, где я чувствую, что совсем не имею эго». Демонстрируя, что вся психопатология поддерживается единым скелетом специфической характерологической структуры и что каждый характер вдохновляется (одушевляется) особым «страстным» мотивом, утверждая, что девять страстей составляют, как и многие пути поиска бытия (взаимозависимые с многими иллюзиями относительно бытия), сохраняющуюся всегда онти- ческую обскурацию (помрачение), я чувствую, что осуществил заветную мечту Фэрбэрна.
Через исследование утраты бытия или самости как сердцевины характера я увидел, что книга в своем развитии выходит за пределы трактата по типам характера и становится всесторонней доктриной. Утверждение, что вся психопатология влечет за собой «экзистенциальный вакуум», помрачение (obscuration) бытия, в котором этот «вакуум» поддерживается, и помрачение, сохраняемое экзистенциальным вакуумом, влечет за собой очевидное заключение: неотделимость процесса просвещения от исцеления наших межличностных болезней.
Когда во время диктовки я давал рабочее название книги, то назвал ее Структура характера и Динамика (в свете энеаграмм Сармуни). После завершения работы, однако, я подумал, что более подходящим названием будет Характер и Невроз, поскольку книга наполнена представлением о том, что сердцевиной невроза является характерологическое начало и, таким образом, полномасштабная теория характера включает и теорию невроза. Соответственно, я убежден, что при расшифровке структуры и динамики основных компонентов человеческого характера я имел дело (описательно, динамически и экзистенциально) со всей полнотой невротических стилей.
Нет необходимости говорить, что я не согласен с теми, кто продолжает рассматривать патологии характера как осложнения, и полностью поддерживаю утверждение Вильгельма Райха о том, что характер составляет базовый тип защиты (fundamental mode of defense). Я нахожу самое красноречивое выражение моей собственной убежденности в нижеследующих словах Хорни [20]: «В психоаналитическом понятии неврозов имеет место смещение акцента: в то время как первоначально интерес фокусировался на драматизме симптоматической картины, то теперь все больше и больше осознается, что действительный источник этих психических расстройств лежит в нарушениях в области характера, что эти симптомы являются манифестным результатом конфликтующих характерологических черт и что без раскрытия и выправления (straightening out) структуры невротического характера мы не сможем вылечить невроз. При анализе этих черт характера в огромном числе случаев поражает тот факт, что в заметном контрасте с расхождением симптоматических картин трудности характера неизменно сосредотачивались вокруг тех же самых базовых конфликтов».
Совсем недавно я получил удовольствие, встретив сходную установку в последней книге Давида Шапиро (Shapiro), где он говорит [21]:
