необходимыми; Артамон же нагрузил свою ношу котлом железным, сковородами, деревянными чашами, ложками и прочею нужною мелочью. Не знаю, как вы, а мы ужинали плохо; итак, пусть досужий Харько состряпает сытную кашу, а я между тем кое-что порасскажу о вчерашнем происшествии.
С радостью принято было предложение, и Харько, чтобы не лишиться рассказов сладкоглаголивого Охрима, туг же на берегу поставил треног и начал свое дело, а Гаркуша, попотчевав из новой баклаги себя и каждого из братии, ожидал повествования, которое и началось следующими словами:
— Хотя мы были и налегке, однако дорога отсюда в правую сторону столько же затруднительна, как и до сих мест всеми нами пройденная. Столько же валежнику, такие же озерки, топи и болота; а сверх того мы остерегались, чтобы не оцарапаться и не подать жителям дурных о себе мыслей, почему и должны были останавливаться почти на каждом шаге для сделания охотничьими ножами заметок на деревьях. Когда выбрались мы на чистый обширный луг и село представилось глазам нашим не далее вер-сты, то уже был полдень. Мы удвоили шаги и скоро очутились на базаре, где, к нашему счастью, был торговый день и народу сила несметная. Никто не только не вздумал спросить нас, что мы за люди, но и не глядел. Всякий занят был или куплею, или продажею. Для освежения ослабевших сил зашли мы к шинкарке, молодой веселой бабе; познакомились с нею и упросили уступить на короткое время уголок в шинке для складки товаров, кои искупить намеревались, пока не подъедет наша подвода. Тут пустились мы в куплю.
Артамон крепко торговался, хлопотал, усовещивал дорожащихся продавцов; а я на досуге искусным образом брал придачу и относил на место складки. Коротко сказать: когда каждый из нас по три раза воротился с базара, то ахнул, увидя товары другого. Мы чувствовали, что не в силах снести и половины, а денег у нас оставалось еще весьма довольно. Так-то прибыточен был мой промысел. Когда мы не знали, что делать, я нечто вспомнил, взял товарища за руку, и опять пошли на базар. Там в некотором отдалении от толпящегося народа стояла телега, запряженная в одну лошадь. Подле сидел средних лет мужик, повеся голову и кидая вокруг мутные взоры. Он тяжело вздыхал и с унынием ломал на руках пальцы.
— Молодец! — сказал я. — И с лица (которое было совершенно баранье) кажешься ты честным человеком! Не болен ли ты?
— Поневоле будешь болен, когда придет беда!
— Об заклад бьюсь, что ты не имеешь денег!
— Почему ты так думаешь?
— Потому, что с великою завистью посматриваешь на этот шатер, в котором разливается пенник! Скажи-ка нам всю правду да сделай небольшое одолжение, так и будешь с деньгами, а сверх того не худо попотчеван. Ты видишь, что мы егери, следовательно, на базар не ходим.
Мужик посмотрел на нас, как на ангелов-хранителей, и после рассказал, что зовут его Иваном, что он подданный пана Ядька, которого хутор и дом верстах в пяти от села; что имеет злую жену, по жалобам которой много раз уже отведывал он панских арапников; ч то жена послала его на базар, наложив в телегу разного рода круп, гороху, яиц и проч., велела все продать и на вырученные деньги купить горшков, соли, мыла и проч. Что он вчера ввечеру все это сбыл весьма выгодно за четыре золотых; что дьявол, в образе кума, к нему подсуседился и они вдвоем променяли все золотые на несколько кварт пенника!
Окончив свое повествование, он спросил дрожащим голосом:
— Чем могу оказать вам услугу?
Мы объявили, что столько накуплено у нас товару, что не сможем донести до своей телеги, стоящей за селением; а потому если он ссудит на самое малое время своей лошадью, то мы охотно дадим ему целый рубль, а сверх того по уговору хорошо попотчуем. Кто бы на его месте не согласился на такое лестное предложение? В один миг отпряг он свою клячу, телегу поручил смотрению соседа, мы отправились к шинкарке, навьючили лошадь и самих себя, и все трое пустились в дорогу.
Глава 3
Наружность обманчива
— Судя по взорам и ужимкам нашего нового знакомца, нельзя было наверное заключить, что ему скорее хотелось: получить ли в свои руки рубль или приложиться к баклаге.
— Пан егерь! — сказал он, обратясь ко мне, — у тебя в мешках что-то сильно болтается. Нельзя посмотреть, что такое?
— Как только дойдем до того перелеска — видишь, — то отдохнем и заглянем в свои мешки!
— До перелеска? Да это дремучий непроходимый бор, в который подальше не ходит ни одна душа человеческая. Там с давних лет постоянно живут одни черти да разбойники!
— Мы далеко не пойдем! Разве мы не христиане и не честные люди, чтоб не бояться чертей и разбойников? Однако согласись: не посреди же дороги остановиться!
— И то правда!
Болтая всякую всячину, нечувствительно вступили мы в лес и, прошед несколько шагов, остановились, ибо Иван никак не соглашался идти далее, представляя очевидные опасности. Мы развьючили лошадь и, привязав к дереву, пустили на траву, а сами, рассевшись в тени, принялись за баклагу, хлеб и сало. Сохраняя сами возможную умеренность, мы не только не удерживали Ивана, но еще поощряли почаще лобызаться с прекрасною баклагою, и это было ему весьма мило. Когда молодец полуодурел, то я с видом простосердечья сказал:
— Надо думать, что ваш пан Яцько человек весьма бедный!
— А почему?
— Потому, что вы, горемыки, не имеете свободной чарки вина!
— Не то! Он богаче всех жидов вместе в нашем околотке, но только так скуп, что сам едва не околевает с голоду.
Кроме денег, он у нас берет всякою всячиной. Сохрани боже, если в праздничный день поутру кто- нибудь не принесет ему хотя пятка яиц. Как раз придерется — и поминай себя, как звали!
— Много ли вас всех в хуторе?
— Только десять хат, но зато у пего в целых трех селах много подданных, много поля и много лесу. Деньги со всех сторон плывут в сундуки его, а оттуда уже никуда не выплывают. Он постоянных слуг не держит, чтобы — говорит — избавиться лишнего расходу. Из нас два мужика и две бабы или девки в доме его на очереди всякий день днюем и ночуем, а обед и ужин приносим с собою. У него есть жена, возрастный сын и дочь, которые все в скряжничестве ему не уступают.
Между тем как Иван рассказывал многие примеры скупости панов своих и беспрестанно промачивал горло, солнце спустилось за лес, рассказчик растянулся на траве и захрапел. Зная, что он нескоро будет в силах подняться, мы положили в карман его рубль денег, чтобы сдержать честное слово, навьючили лошадь и пустились в дальнейший путь. Мы не прошли и третьей доли дороги, как поднялся туман, глубокие сумерки объяли все темнотою, и мы никак уже не могли распознавать значков, насеченных нами на деревьях. Хотя мы очень об вас крушились, представляя ваше беспокойство, но пособить было печем, и мы решились провести ночь в лесу. Своротя несколько вправо, выбрали местом ночлега маленькую равнину у корня древнего развесистого дуба. Сложив с себя и с лошади ноши, мы разлеглись на траве и, раскуривши трубки, спокойно ожидали приближения сна.
Глава 4
Безбородый атаман
— Не успели мы выкурить по другой, как услышали в довольном расстоянии свист, крик, ауканье, хохот и такой вообще содом, что волосы у Артамона стали дыбом, а я стал дрожать как в лихорадке. Видно, знакомец наш Иван говорил правду, что лес этот весьма не пуст. Вскоре показался дым, и мы основательно заключили, какого рода должны быть сии ночные путешественники. Вместо прежнего страха напало на меня непреоборимое любопытство увидеть поближе лесных панов, и сколько Артамои ни представлял мне о
