Важный генерал-майор Муркин клюнул на лесть. Он послал директору института запрос с просьбой оставить К. Симанчук в Москве в распоряжении управления, в котором А. Муркин занимает видный пост.
В прошлом году, так же, как и в этом, Московский юридический институт направил в московские учреждения по запросам их руководителей десятки своих воспитанников. Только в отделы и ведомства двух министерств было откомандировано пятнадцать человек. Я решил проверить, что же делают будущие прокуроры на чужой и неинтересной для них канцелярской работе. И что же? Из пятнадцати выпускников только один оказался на месте, а остальные даже не появлялись в министерствах.
Что же делали они весь этот год? Ничего. Каждый пробавлялся чем мог. Этим выпускникам важно было не кем работать, а где работать. Дяди помогли им остаться в Москве. И вот они служили. Кто переписчиком, кто заведовал баней, а кто и вовсе ничего не делал, живя с дипломом на иждивении родителей.
В этом году все повторяется сначала. Не успела комиссия по распределению молодых специалистов приступить к работе, как со всех сторон посыпались запросы.
Я спросил директора швейной фабрики Рахимова:
— Разве юрист Силаев умеет шить или кроить?
— Нет, шить он не умеет.
— А зачем швейная фабрика послала на него запрос?
Рахимов развел руками и честно сознался:
— Мать Силаева попросила у меня протекции, а я не смог ей отказать.
Протекция… В давно прошедшие времена по протекции именитых родственников дворянские и купеческие сынки получали богатые подарки и откупы, устраивались на службу. Мы, по совести, успели даже и забыть о таком слове, как протекция, а вот кое-кому это слово потрафило, и они решили воскресить его.
ФЕНОМЕН
В комнату вошел невысокий, щуплый человечек в дымчатых брючках и светло-зеленом пиджачке. Он быстро ощупал каждого из нас своими остренькими глазками и спросил:
— Здесь принимаются жалобы на Кузнецова?
— А он кто, ваш Кузнецов?
— Варвар и бюрократ. Кузнецов не дает хода одному талантливому, прогрессивному инженеру.
— Какого инженера вы имеете в виду?
— Как какого? Себя. Я талантливый и прогрессивный. У меня на этот счет имеются соответствующие отзывы от значительных особ.
И, порывшись в портфеле, посетитель выложил на стол обещанные отзывы и продолжал в том же тоне агрессивного наступления:
— Это только из врожденной скромности я называю себя талантом, а вообще многие полагают меня феноменом.
Человечек в дымчатых брючках снова пробежался остренькими глазками по комнате и сказал:
— Зря улыбаетесь. У меня на этот счет есть подтверждающие отзывы.
И, выложив из портфеля новую пачку бумаг, он заявил:
— Я хочу, чтобы вы заставили Кузнецова зачислить меня аспирантом Академии архитектуры.
— Почему именно этой академии? Вы разве архитектор?
— Нет.
— Может быть, научный работник, искусствовед?
— Тоже нет.
— Кто же вы?
— Я Маречет.
— Как, тот самый?
И мне вспомнилось письмо, полученное несколько дней назад редакцией, в котором довольно подробно было изложено жизнеописание человека в дымчатых брючках. Этот человек уже давно добивается ученой степени. И он, по-видимому, давно получил бы ее, если бы действовал на общих основаниях. Но в том-то и была заковыка. Маречет не хотел 'на общих', он требовал для себя привилегии. Не имея кандидатской степени, Маречет просил, чтобы его сразу приняли в докторантуру.
— У меня есть по этому поводу ходатайство от одной значительной особы.
И так как академия не вняла этому ходатайству, то Маречет пошел на уступки и попросил принять его не в докторантуру, а в аспирантуру и подкрепил свою просьбу ходатайствами уже двух значительных особ. Академия нашла в себе смелость отказать и этим двум особам. Тогда Маречет принес три ходатайства, и упорство руководителей академии было сломлено. Человек в дымчатых брючках оказался принятым в аспирантуру Института строительной техники Академии архитектуры без сдачи кандидатского минимума.
— Мне сделали поблажку, чтобы отличить от других, менее способных аспирантов, — говорит Маречет.
И вот с тех пор прошло пять лет. Как развились за это время способности Маречета? Кем он стал: кандидатом наук или доктором? Ни тем, ни другим. Почему?
Вместо того, чтобы учиться в аспирантуре, Маречет занимался отхожим промыслом. Он разъезжал по Советскому Союзу и читал лекции. Иногда Маречет выступал в течение суток в трех — четырех аудиториях. В одной он делился опытом передовика-штукатура, в другой — передовика-бетонщика, в третьей — передовика-кладчика.
— Вы когда-нибудь занимались штукатуркой? — спросил я Маречета.
— Нет.
— Тогда вы, по-видимому, были бетонщиком? Кладчиком кирпича?
— Тоже нет.
— Каким же опытом вы делитесь со своими слушателями?
— Чужим, — не краснея, отвечает Маречет.
Будучи аспирантом, Маречет не только читал лекции, но и писал статьи.
— Ничего удивительного в этом нет, — говорит Маречет. — Кроме таланта строителя, в моем сердце живет также и большой талант литератора. Не верите?..
И снова раскрылся портфель, и снова на стол посыпались отзывы.
Литератор Маречет, как сейчас выясняется, принимал заказы на самые разнообразные статьи. Он писал о циклевке паркетных полов, стрижке овец, архитектуре нового здания МГУ, тереблении льна… Распространял свои статьи Маречет тоже довольно необычным способом. Он размножал их на машинке под копирку и отправлял сразу в десятки адресов. В районные и областные газеты Бурят-Монголии, Дальнего Востока, Грузии, Кара-Калпакии. Каждую статью он предварял специальным письмом. В Удмуртию, например, Маречет писал: 'Я читаю в Москве курс строительной техники. Мне известно, что учащиеся
