— И ведь какую маленькую чуточку нам с тобой нужно! — шептала она над больным ребенком. — Один апельсин в день!
Этажом выше кто-то взял мягкий аккорд на гитаре:
Это пел слабым тенорком начальник строительства. Колыбельная песня Моцарта заполнила все комнаты одинокого щитового дома, и задремавший было Сашка испуганно открыл глаза.
— Разбудил, чудище! — сказала Нюра и побежала наверх ругаться.
На последней ступеньке Нюра остановилась. Она представила себе усталое, небритое лицо начальника строительства, и ей стало жалко его. Нюра давно успела изучить привычки своего соседа. Она могла по мерным шагам, покашливанию и гитарным аккордам угадывать все, что делалось в душе начальника строительства. Дощатые полы, стены не держали тайн. Вчера днем почтальон принес синий пакет с московским штемпелем, и всю ночь в верхней комнате жалостливо скрипели половицы. Половицы рассказывали соседям, что письмо прислано той самой высокой блондинкой, которая отказалась летом жить в бревенчатом домике у горы Магнитной и уехала от мужа обратно, в Москву.
Было совершенно ясно, что сегодня пришла телеграмма из ВСНХ об отгрузке строительных материалов, и поэтому Моцарт ходил гостем по стандартному щитовому дому. Нюра знала, что через час начальник строительства отложит гитару в сторону и придет к ней в комнату поделиться своей радостью. Она наперед могла сказать, как он постучит согнутым пальцем в дверь и скажет ей, глядя на Сашку:
— А ведь вы, Анна Григорьевна, счастливейшая мать в мире. Вы родили ребенка, который был записан под первым номером в книге регистрации актов гражданского состояния будущего города Магнитогорска.
Нюра решила не огорчать сегодня начальника строительства. Она тихо надела валенки и пошла на лыжах к станице Магнитной. Нюра решила стучать в окно каждого домика, чтобы вымолить для больного ребенка хоть несколько капель фруктового сока.
Сосновая гора остается позади, пройден деревянный мост через Урал, и Нюра останавливается у первого окна. Потом приходится останавливаться у второго, третьего, четвертого дома. Наконец где-то недалеко от края станицы старая женщина выносит Нюре пару яблок.
— Ты свари их да выжми в тарелку, — советует казачка, — а шкурку сама съешь — молоко здоровей будет.
У Сосновой горы ветер начал бить в спину. Холодные звезды скрылись за облаками, и впереди закурилась дорога. Нюра ускорила шаг, чтобы быстрее дойти до границы первого участка. Скоро должен быть поворот. До дома оставалось минут семь хода.
Может быть, удастся опередить метель? Но буран не ждет. Он кружит снежную пыль и воет в ушах. Иногда он меняет направление, толкает в плечо, точно собирается сбить с дороги. Нюра часто останавливается. Она прощупывает лыжными палками сугробы, чтобы не увязнуть в снегу. Она знает, что начальник строительства давно отложил гитару и сидит сейчас в ее комнате над плачущим Сашкой.
'Вы, Анна Григорьевна, счастливейшая мать в мире…'
И ведь как мало ей нужно для счастья: всего две ложки фруктового сока!
Буран на минуту стихает. Рядом как будто бы слышится тяжелое дыхание.
— Кто здесь? — кричит Нюра и тотчас спохватывается. Ей показалось вдруг, что рядом, у дороги, стоит тот самый одноглазый волк, которого на прошлой неделе тверские плотники видели на Ежовке.
А ветер все сильней и сильней. Ветер бьет то в спину, то в бок. Но нужно идти все время вперед, только тогда наткнешься в этой пурге на щитовой двухэтажный домик. Нюра с трудом вытаскивает из сугроба вязнущие ноги и с силой опирается на палки, чтобы не упасть.
Впереди блеснул слабый огонь, раздался глухой выстрел, за ним второй. Это стрелял из своей двустволки начальник строительства. Нюра догадывается, что он стоит на крыльце, ожидая ее. Она с трудом добирается до двери и тихо плачет от радости.
Сашка спит. Варя с трудом стаскивает валенки с одеревеневших ног сестры. Начальник строительства наливает из термоса горячий чай и предлагает коньяк для растирания. Из розового жакетика Нюры вываливаются два яблока и катятся под кровать.
— Сумасшедшая мать! — говорит начальник строительства. — Апельсинов хотела купить! Да разве апельсинами в деревне торгуют? — И, растирая замерзшие ноги прораба, он ласково добавляет: — К весне
