тебя дружках, а потом узнаешь о них такое, от чего становишься бледным и нездоровым на вид.
Добравшись до Марьина, я вынул трубку и позвонил Чуеву. Он вышел возбужденный, нервный, у меня вообще сложилось впечатление, что он накатил. Причем сильно. Однако, когда он уселся в машину, спиртным не потянуло.
— Ты куда исчез в тот день?! — начал он с претензией.
— У меня были дела, — объяснил я, — и потом, как бывший врач, я понял, что если сейчас не окажусь в больнице, мне крышка.
— Как нога?
— Народная медицина, — пошевелив коленом, я дал ему понять, что еще поживу. — Нужно поговорить. Без твоей охраны, черт бы ее побрал. Выпить хочешь?
— У меня есть повод.
— Вот и отлично. — Я включил передачу. — Я знаю укромное местечко неподалеку.
Когда мы вышли и он стал озираться в поисках того укромного места, где можно было выпить, я вытянул из-под левой подмышки пистолет и, не глядя на Арта, стал прикручивать к нему прибор для бесшумной стрельбы.
— Что… это значит? — хрипло спросил он.
— Я должен тебя убить, Артур, — объяснил я, продолжая смотреть не на него, а на вкручиваемый глушитель.
— Ты сошел с ума?
— Нет. Только не беги. Я не хотел бы устраивать здесь сафари… Заказ на тебя я получил полгода назад. Твое существование кому-то пришлось не по нраву. Я так думаю, что ты насолил людям, знающим тебя давно.
Он стиснул зубы — это было нетрудно угадать по скрипу, и я наконец-то поднял на него взгляд.
— Морозов… — прошептал он.
— Так уж получилось, что мы оба знаем его давно. Я чуть дольше. Он только что поднялся в воздух в «Боинге». Не знаю, кто мне заплатил аванс, он или другой. Ни один из жаждущих смерти не видел меня в лицо. Я принимаю заказы в Сети. Это или Морозов, или… Яковенко. Так ты его, кажется, называл? В общем, неважно. Прощения я просить не буду, ибо работа у меня такая… — подняв пистолет, я прицелился ему в сердце.
Когда он упадет, я подойду и выстрелю ему в голову.
— Возьми все, что у меня есть, — вдруг взмолился он. — Забери деньги, машины, компанию, забери все…
— Я думал, жизнь твоя стоит копейку и всякий желающий может взять ее.
Он судорожно сглотнул слюну.
— Ты не понимаешь…
Я прицелился, и палец на крючке двинулся назад.
— Ты не понимаешь, Игорь… У меня родился сын.
— Это происходит не так редко. Извини, что не поздравляю, с моей стороны это выглядело бы свинством.
— Ты не понимаешь… Он родился сегодня.
Его нужно побыстрее убивать. Я первый раз разговариваю с заказанным. С каждым из предыдущих, чтобы избежать контакта с охраной, я входил в похожие дружеские отношения и, когда доверие ко мне перерастало в любовь, нажимал на спусковой крючок. Я был чересчур дружен с мертвецами на глазах у всех, чтобы оказаться в круге подозреваемых. Но с этим я говорю, поскольку впервые спас жизнь ему и его жене. А что делать? Иногда приходится зарабатывать алиби, рискуя жизнью. Это куда выгоднее, чем подбегать к машине, окруженной охраной, и стрелять как в Боснии.
Я увидел слезы. Ветром глаза надуло? Но ветра нет.
— Он… полчаса назад родился… В пробке…
Я стоял и упирал в него пистолет.
— Я не могу умереть, не увидев его… Как же ты меня не понимаешь…
Сантименты, сантименты… Боже мой, у каждого из них своя причина не умирать!
Ухватив рукоятку поудобнее, я трижды нажал на спусковой крючок.
Стоя в ванной и намыливая руки, я смотрел в зеркало. В углу за моей спиной лежала моя голубая рубашка. Она была по локоть черна. Засохшая кровь жены Арта, как напоминание о несостоявшейся дружбе, — я не сводил глаз с рубашки.
Рита хотела жить, чтобы любить Арта. Он хотел жить, чтобы увидеть сына. Сын тоже хочет жить. Он еще не понимает этого, но я видел, с каким усердием он выбирался из мамы в этот мир. Этот своего не упустит. Он похож на своих родителей и, верно, будет любить их страстно. Ведь страсть и умение жить с этой страстью передается с генами.
У каждого из них была своя причина жить дальше.
Пора убираться из этого большого города. Скоро меня начнут искать. Неизвестно, какое решение примет Арт, когда успокоится. Он понимает, что во второй раз я буду менее разговорчив, а он — более внимателен. Но второго раза не будет. Я собираю чемодан и сегодня же уезжаю в Испанию.
Говорят, там удивительно легко писать романы. А мне не хватает именно легкости.
Бывший врач, бывший убийца, бывший…
Когда-нибудь я вернусь, чтобы посмотреть, что стало с тем, кого я принял на руки, впервые показав ему этот проклятый мир.
