платье.
Саша была готова к этому. Отшатнувшись, вскрикнула и повалилась на землю. Падая, сильно толкнула присохший к израненному телу порт — фель. Она вновь вскрикнула, теперь от пронзительной боли, и потеряла сознание.
Когда Саша очнулась, женщины поили ее водой. Еще две селянки на — седали на «хорька», выталкивая его из круга.
Площадь гневно гудела. Атаман размахивал руками, что-то кричал, но его не было слышно, Тогда он выхватил маузер и выпустил в воздух несколько пуль.
Стало тише.
— Раскудахтались, кацапы вонючие, — прорычал он, тяжело дыша. — А ежели то комиссары и мы их упустим?
Женщина в сапогах с короткими голенищами показала на окровавлен — ные ноги пленницы.
— Глядите, люди, якой це комиссар!
— И бумаги у них справные, — поддержала ее другая крестьянка. — Сами же проверяли. Вот писарь говорит: все в полной справе. Не позорь бабу, атаман!
— Помыть ее надо да внести на лежак, чтобы отошла. — Женщина в сапогах приблизилась к атаману: — Дозволь, возьму ее в свою хату. А ты караул поставь, если сомнение имеешь.
Главарь бандитов и сам видел, что хватил через край. Движением руки он успокоил собравшихся. Обратился к Саше:
— Встань, баба!
Шагин помог Саше подняться на ноги. Атаман подошел ближе, упер руки в бока.
— Ежели ты из здешних мест, должен кто-нибудь знать тебя и в на — шем селе. Назови этого человека, пусть откликнется, и тогда иди с ми — ром.
Саша ответила, что в селе у нее нет знакомых: с малых лет жила в городе, в услужении, пока не вышла замуж.
— Вона! — протянул атаман. — Что же, наши и в город ездят, на привоз или еще куда. — Он повысил голос, обращаясь к сельчанам: — Кому ведомы учитель и баба, кто даст ручательство, что не комиссары?
Никто не отозвался.
Молчал и биндюжник, ошеломленно разглядывая Сашу, ее обезображен — ную фигуру.
Атаман повторил вопрос.
И тогда бородач будто очнулся. Растолкав людей, стал пробираться в первые ряды.
Саше стало трудно дышать. Рука невольно потянулась к вырезу коф — точки, где был спрятан наган.
Между тем атаман заметил старика, поманил нагайкой.
Возчик приблизился, стащил с головы шляпу. Все это время он не сводил глаз с Саши.
— Что это за старик? — шепнул Шагин. — Знает тебя?
— Знает… Плохо дело, Андрюша.
На церковной паперти появился местный священник — тощая несклад — ная фигура в длинной, до пят, выцветшей рясе. Прикрыв ладонью глаза, он оглядел площадь, собравшихся на ней сельчан, увидел пленных.
— Ты кто? — спросил атаман биндюжника. — Из каких будешь мест? Чем занимаешься?
— Тутошний я…
— Прозвище?
— Микола Ящук.
— Свой, значит. — Атаман осклабился. — А чего вылез? Может, зна — комы тебе мужик и баба?
Все так же глядя на Сашу, Ящук согласно кивнул:
— Трошки знакомы.
— Выкладывай, кто такие!
— Ее знаю, бабу.
— Давай, Микола Ящук. Где видел ее?
— Та в городе, где же еще!
При этих словах возчика поп проворно сбежал с паперти, стал про — бираться в круг.
— А ты чего? — сказал ему атаман.
— Коня у него отобрали в городе, — сказал священник, положив ла — донь на плечо Ящуку. — Доброго коня увели комиссары. А взамен дали дохлятину. — Дернул биндюжника за руку, показал на пленных: — Они и есть те самые каты? Ежели опознал, говори, не запирайся!
— Дрова ей возил, — сказал бородач, исподлобья взглянул на Сашу и отвернулся.
— Какие дрова? — опешил священник.
— Березовые кругляши.
— Стой! — Атаман оттолкнул попа, готовившегося задать новый воп — рос. — Куда возил дрова? В комиссариат?
— Не… — Биндюжник замотал головой. — До дому дрова возил. Она на привозе купила, я и отвез.
— Да кто же они есть?
Ящук скосил глаза на писаря, который все еще держал в руках доку — менты пленников.
— Баба — учительша, — твердо сказал он. А мужик — супружник ее законный.
Пленников привели в хату, стоявшую здесь же, на площади, втолкну — ли в глухой чулан позади горницы. Дверь затворили, они остались одни.
Когда глаза освоились с полумраком, Шагин увидел ведро воды и брошенный на пол мешок с сеном. Слабый свет проникал сквозь щели в рассохшейся дощатой двери. В самую большую щель можно было разглядеть часть горницы — массивный некрашеный стол и угол комнаты с божницей, традиционным рушником над ней и веточкой вербы. Окно находилось левее, косо бьющий оттуда свет разрезал сумрак плотной сверкающей полосой.
Шагин постарался удобней устроить Сашу — пододвинул сено к стене, усадил девушку на мешок, чтобы была опора спине. Затем оторвал от сво — ей рубахи широкий лоскут, смочил в ведре, прохладную влажную тряпку положил Саше на лоб.
— Да, да, — прошептала она, — сейчас мне гораздо лучше, не беспо — койся, Андрюша.
Скрипнула входная дверь. В доме появилась хозяйка. Сперва Шагин разглядел в дверную щель ее ногу в стоптанном сапоге с обрезанным го — ленищем, потом локоть обнаженной руки и древко ухвата. Вероятно, жен — щина возилась у печи.
Так прошло несколько минут. В воздухе растекся запах варева. Поч — ти тотчас в чулане померк свет — кто-то подошел к двери.
Вот уже стукнула откинутая щеколда. Дверь отворилась. У входа в чулан стояла хозяйка. Шагин узнал ее — это она принесла воды и напала на «хорька», когда тог опрокинул ведро.
— Борщ я сготовила, — сказала женщина. — Наварила полный чугун. Кушайте на здоровье.
Саша задвигалась в своем углу.
— Мне бы выйти…
Хозяйка нерешительно оглянулась, будто спрашивала у кого-то раз — решения.
Шагин наклонился вперед и увидел «хорька». Тот сидел на табурете возле окна. На подоконнике стояла наполовину пустая бутыль. Положив карабин на колени, страж неторопливо тянул из жестяной кружки.
— Бабе можно, мужику нет, — изрек бандит, вешая кружку на горлыш — ко бутыли.
Саше помогли встать. Хозяйка обняла ее, осторожно вывела из дома.
Шагин сел на мешок, закрыл глаза. В памяти всплыло все то, что произошло за последнее время. Итак, бандиты знают о портфеле с ценнос — тями. Секретная информация снова просочилась к противнику. От кого же она получена?
Вспомнился убитый чекист. Да, тот, кто стрелял в Гришу Ревзина, мог знать и о портфеле с драгоценностями.
Резонно предположить, что он здесь, этот человек. Приехал, орга — низовал поиски. Возможно, и сам сейчас рыщет в степи: будь он в селе, обязательно пришел бы на площадь посмотреть на
