на грузовиках отвезли в направлении на Клагенфурт.
30 мая казачьи лагеря посетили советские агитаторы, которые звали казаков добровольно ехать домой, иначе грозили отправить их силой. Об офицерах сказали, что передали их Сталину. Среди казаков поднялась паника.
31 мая явились несколько человек в английской форме и сказали, что завтра, 1 июня, придут машины и казаки должны ехать в СССР. Кто будет сопротивляться, будет наказан. Оставшиеся сами, без офицеров, казаки заволновались. В ночь с 31 мая на 1 июня многие ушли в горы.
Рано утром 1 июня собрались все женщины на площади лагеря. В середине поставили иконостас (по-видимому, помост, на котором совершалось Богослужение. —
Около восьми часов пришли грузовики и танки с солдатами, среди которых было много говоривших по-русски. Танки окружили толпу молящихся и, постепенно суживали круг, прижимали людей к центру. С них раздавалась площадная брань.
Народ без единого крика, молча теснился. Когда же люди сжались до предела, послышались первые крики женщин и плач детей, в то же время затрещал и рухнул иконостас, стали падать хоругви…
Английские солдаты набросились на казаков и, оглушая их дубинами или прикладами ружей по головам, подхватывали падающих без сознания и бросали в грузовики, увозя на станцию, а там их запирали в товарные вагоны.
Тут произошло что-то невероятное: женщины бросали своих детей под гусеницы танков, потом сами бросались за ними. Были случаи самоубийства.
Некоторые английские солдаты растерялись. Тогда вышел какой-то толстый солдат в форме английского сержанта и стал говорить, что нечего бояться, что никому ничего не сделают, что надо уезжать домой, что здесь все равно нечем кормить и т. д.
Пока он говорил, народ немного пришел в себя и вдруг с диким ревом рванулся в сторону леса, пробив кордон, и бросился бежать. Некоторые женщины привязывали к себе детей, бросались в реку и утонули. Одна — с двумя малыми ребятами.
Много казаков ушло в лес, и там некоторые повесились. В следующие дни почти то же происходило в каждом полку. Когда приехали забирать 3-й Кубанский полк, казаки стали на колени и запели «Христос Воскресе!». По ним был открыт огонь.
Когда все закончилось, то от самого Лиенца до Обердраубурга на протяжении 21 километра остались стоять длинными рядами казачьи повозки. Тысячи коней разбрелись по горам. Жители стали ловить лошадей, а потом грабить казачьи лагеря. В течение месяца я наблюдал, как местные жители растаскивали чемоданы, корзинки, мешки, катили велосипеды, повозки, двуколки и т. д.
Католические священники каждый день держали в церквах проповеди, укоряя жителей в грабежах, и призывали их не трогать казачьи лагеря, политые еще не высохшей кровью. Однако это не помогало и жители продолжали таскать вещи с утра и до вечера.
Тяжелую картину представлял лагерь на всем своем протяжении от Лиенца до Обердраубурга. Брошеные кибитки и палатки стояли безмолвными рядами вдоль шоссе. Между ними бродили оставшиеся кони, худые, грязные, и уныло смотрели на проходившие автомобили. Между повозками и шатрами валялись кучами разбитые, порванные и взломанные чемоданы, тюки, ящики, из которых все вещи были вынуты и самое ценное взято, а грязное белье, фуражки с кокардами, погоны, военное обмундирование, поношенная обувь, письма, альбомы, фотографии, посуда, закопченная на кострах, русские хомуты и дуги — были кучами разбросаны по полям и лесам.
Вот это все, что осталось от Казачьего Стана, еще недавно жившего лихорадочной жизнью. Здесь, в долине Дравы, около Лиенца, были англичанами добиты последние казаки.
Этот офицер относился с большой осторожностью ко всему, что происходило в Италии по пути и на Драве. Он воздержался от поездки 28 мая на «конференцию», что его и спасло.
<…> Голые, больные, голодные шли весь путь от Толмеццо до Лиенца. Многие стрелялись, другие бросались в пропасти и гибли от холода.
Когда мы прибыли в Австрию, для меня было ясно, что нас предали. Так оно и случилось. Под видом конференции увезли наших лучших офицеров невозвратно. На все старания отыскать их след, это до сего дня не удалось.
1 июня и дальше были кошмарные дни, которые трудно описать. С детьми матери бросались в Драву, целые семьи стрелялись в лесу и вешались.
Упокой, Господи, души их, невинно и преждевременно погибших.
Казак Иван Константинович Зубенко пережил и наблюдал все, происходившее на берегу Дравы 1 июня и в последующие дни.
<…> 27 апреля итальянские партизаны предъявили казакам во второй и последний раз требование сдать оружие. Доманов и Лукьяненко (полковник Лукьяненко возглавлял кубанцев в Казачьем Стане) повели с ними переговоры и в результате добились права уйти в течение трех дней с территории Италии с оружием в руках. В это время партизаны, подойдя к Коваццо, заняли над ним командующие высоты.
В 12 часов ночи на 28 апреля начался отход из Коваццо на Палуцца и далее, к австрийской границе. Шли в таком порядке: штаб Походного атамана, мастерские, станицы — сначала донские, за ними кубанские и в хвосте терские. Доманов, с конвойным полком и Лукьяненко, остался в Толмеццо, ожидая там подхода строевых частей (строевые части находились в районе города Удино и севернее).
Ввиду того, что не было достаточно подвод, 300–500 семейств донцов и кубанцев остались в Коваццо. Они рассказывали, что утром того же дня, со стрельбою в воздух, в село вступили партизаны, искали оружие, у некоторых забрали ценности, согнали всех в школу и поставили стражу. Их выручили строевые казачьи части, подошедшие туда на следующий день. Партизаны, оставив это село, ушли в горы. Захватив эти семьи, казаки двинулись дальше, на Толмаццо.
Станицы шли, не подвергаясь нападению партизан, на хвост же наших строевых частей нажимали части бадольевской армии.
30 апреля и 1 мая станицы и части перешли через перевал, по которому проходила австро- итальянская граница и 1-го же мая спустились к селению Кетчах. Там оставались до 5 мая и в этот день, перейдя небольшой перевал, спустились в долину реки Дравы и направились к Лиенцу.
К этому городу подошли 6 мая и стали восточнее его по полям и лесам лагерем, по Войскам и отделам. Кубанцы были верстах в четырех от города. Питались в эти дни, кто чем мог.
Девятого мая вступили в Лиенц части английской армии. На казаков они не обращали никакого внимания. Здесь же, ближе к Обердраубургу, стали лагерем кавказские легионы (черкесы, кабардинцы, карачаевцы и другие северокавказцы, калмыки), которые ушли из Италии несколько раньше казаков.
10 мая казачье командование обратилось к английскому с просьбой выдавать продовольствие. Но оттуда ответили, что пока ничего давать не будут. Числа 15-го стал выдавать продовольствие Красный Крест. Первую неделю давали немного: 150 граммов галет, консервы, сахар и другие продукты. Через неделю стали давать: галет 400 граммов и ежедневно сахару 110 граммов, увеличили количество мясных консервов, масла и смальца. Лагерь жил самостоятельной жизнью. Англичане не появлялись.
Во время стоянки лагерем у Лиенца в 4-й Терско-Ставропольский полк, в котором тогда состоял казак Зубенко, приезжал командир бригады генерал Тихоцкий.
Командир 7-й сотни спросил его об отношении англичан к казакам. Тихоцкий ответил, что англичане сказали, чтобы казаки продолжали занятия, что они скоро понадобятся.
25 мая англичане предложили казакам сдать оружие, причем разъяснили, что так как оно устарело, то будет заменено новым — современным. Офицерам оружие оставили, но 27 мая отобрали и у них.
