Тайга оглянулся на памятник, но тот уже остался за поворотом.
Пятница
Раньше Тайге не раз приходилось сталкиваться с сотрудниками военной прокуратуры, но Кривцов ломал все стереотипы.
Полковник разместился на постой не в гарнизоне, а как частное лицо — в затхлой гостинице, этаком «Доме колхозника» для вездесущих коммивояжеров, которых не пугали ни разрушенные мосты через Тополяну, ни затянувшийся на годы экономический кризис, ни угрозы «землемеров».
Кривцов пренебрег допросом офицеров и солдат, дежуривших по части в злополучный день пропажи оружия, заявив, что «нечего жевать резину». В расположении роты появился лишь однажды, на пять минут, был азартно весел, никаких криков и патетических придыханий, хлопнул Тайгу по плечу и оставил ему на столе десяток тощих бумажных папок с пожеланием «осмысливать творчески», что бы это ни значило.
Его видели в городе там и тут, то на пристани с рыбаками, то в пожарной части с Саланом за бутылкой медынца, то на базаре с заезжими цыганами.
После утреннего построения Тайга заперся в кабинете и обреченно придвинул к себе кривцовские материалы. Подборка оказалась странной мешаниной личных дел самых разных людей: наиболее значимых лиц в управлении южного Плешина, офицеров из контингентов, контролирующих соседние зоны, рыночных торговцев, лодочников…
И как это «осмысливать», да еще «творчески»? Тайга нашел досье Скаппоне. Интересно, откуда у военной прокуратуры выход на такие документы? Биография, характеристика — информация простая и очевидная. Но кто и зачем может поднимать из небытия забытые школьные клички? А расшифровывать татуировки?
Тайга бесцельно полистал досье француза Деланкура, бакенщика Растомы, а потом сунул весь ворох папок назад в сейф, запер кабинет и отправился в мастерскую, где Охрименко колдовал над раздолбанной трансмиссией бронетранспортера — все полезнее, чем строить из себя Эркюля Пуаро.
Капитану Скаппоне вовсе не икалось, когда русский майор шуршал его личным делом.
Итальянец по пятницам всегда был в приподнятом настроении, ожидая вечерней партии в покер во французском гарнизоне.
С передвижением по Алтине у карабинеров проблем не возникало — все местные понимали, что войска Евросоюза — лучшая гарантия будущей независимости.
За окном замелькали ржавые торцы сорокафутовых контейнеров. Итальянец вспомнил, что не предупредил водителя, чтобы тот не ехал через гетто — один из пятнадцати тополинских анклавов в Алтине. Не то чтобы Скаппоне избегал тополинцев — просто не хотелось сбивать настрой перед игрой.
Волей-неволей он обращал внимание на виды за окном. Дети в дармовой одежде от Миссии Спасения гоняли палками по пустырю консервную банку. Четверо стариков, мешая друг другу, разрезали на длинные лоскуты драную резиновую камеру. Румяная женщина с гладкой кожей, но абсолютно седая что-то помешивала в кипящем чане на краю дороги. Горы мусора в канавах кое-где выросли выше заборов.
За что только держатся здесь эти отверженные, подумал Скаппоне. Статистика неумолима, на левом берегу реки они давно перестали быть этническим большинством. Почему не податься прочь, на север, за Тополину, и закончить дурацкое, никому не нужное противостояние?
Гетто кончилось — вышкой с часовым, французским морпехом, разрисованной непотребными картинками бетонной стеной, двумя рядами колючей проволоки, наполовину скрытой в прошлогоднем сухом бурьяне.
А уже в следующем квартале кипела совсем иная жизнь. Из распахнутых дверей трактиров доносился запах хорошего кофе, по улицам раскатывали современные автомобили — пусть все с перебитыми «ВИНами»,[3] но речь не о том, — куда-то спешили симпатичные женщины, а почтенные старцы провожали их взглядом, не выпуская изо рта коротеньких алтинских трубочек.
В городке, где расположился французский гарнизон, еженедельно проходила ярмарка, и город кишел грузовичками, пикапами, автобусами с самодельными «алтинскими» номерами. На центральных улицах с открытых лотков торговали всем — инструментами, травкой, гуманитарной помощью, документами разной степени достоверности. С юга, из английской зоны контроля, подвозили свежую рыбу и морепродукты, с востока, от датчан, — мраморную плитку и остроклювые алтинские кувшины. Зайди чуть глубже в торговые ряды — и можно подобрать что-нибудь для личной самообороны — от кастета до ручного пулемета.
Судя по тому, до каких сумм в последнее время торговался Деланкур, дела у него шли хорошо — отцы города чтили своего защитника и подкрепляли льстивые речи щедрыми дарами. Скаппоне тошнило от этой идиллии, но ему не пришло бы в голову соваться в чужие дела.
Итальянец вышел из машины, когда та окончательно завязла в ярмарочной толпе, и стал пробираться к воротам французской военной части.
Унылый длиннолицый алтинец с пыльным велосипедом толкнул капитана плечом и невнятно извинился. Скаппоне показал поднятой ладонью, что нет проблем. Как же людно сегодня, подумал он. И поглядел на толпу немного по-другому.
Во фруктовых рядах обычно толклось много женщин — с корзинками на локте, в расшитых алтинских платках. А сегодня здесь прохаживались все больше разновозрастные бездельники, да многие с такими характерными лицами, каких Скаппоне не видел с той поры, когда начинал службу простым инспектором в грузовом порту Таранто. И, что особенно бросалось в глаза, эти персонажи просто слонялись из ряда в ряд, убивая время.
Но Скаппоне решил обдумать все это потом, потому что вдруг увидел человека, заинтересовавшего его еще больше.
У лавки чеканщика стоял мужчина средних лет в хорошем светлом костюме. Казалось, он рассматривает тисненое посеребренное блюдо, подставляя его к свету так и сяк. На самом же деле взгляд незнакомца скользил по толпе, и Скаппоне не мог не сопоставить, что секунду назад сам изучал окружающих точно так же — как сытый хищник.
Никто пока не вошел в раж, игра клеилась плохо и больше состояла из беседы, чем, собственно, из игры. За столом говорили по-французски. Адъютант Деланкура и немецкий журналист Штайер, приезжавший на покер аж из Плешина, игроками были неважными, обычно все сводилось к поединку хозяина гарнизона с итальянским гостем.
Скаппоне поднимал по маленькой, то и дело срывая мелкую поживу.
— А вот скажите, Мишель, — спросил он, — случись здесь серьезная заварушка, как бы мы координировали действия? К примеру, запроси у вас англичане поддержку с воздуха, как бы вы ответили на это?
Тучный француз расхохотался:
— Послал бы их подальше! Нет, если серьезно, вопрос бессмысленен — Тополина и Алтина порезаны на такие мелкие лоскуты, что серьезному конфликту просто негде расцвести. А завязь в своей зоне вы уж сами ликвидируйте, обойдетесь без наших вертолетов!
Скаппоне вежливо улыбнулся в ответ и подбросил фишек в банк.
— Лишь бы в соседних лоскутах какая нитка не треснула. Жалко было бы из-за одной прорехи выбрасывать целое одеяло!
Адъютант положил карты на стол, а Деланкур поддержал ставку, умело изобразив краткое сомнение. Потом пожал плечами:
— А как воевали в средние века? Один герцог пригонит сотню крестьян, другой — дюжину наемников. Выйдет такая армия на поле битвы, так только и гляди, чтоб соседи же в спину и не ударили.
— Вы это к чему? — спросил Скаппоне, пока журналист хмурился над своими картами.
— К тому, что надеяться всегда надо только на себя. Не будет и разочарований. Мы держим ситуацию здесь, англичане — южнее, вы — западнее. Анклавы под присмотром, этнический конфликт перешел в
