молчания надо было что-то сказать — все слова, хорошие и жесткие, застряли в горле.
— Медицина не придумала, как определить, кого может родить женщина — мальчика или девочку?
— Кажется, нет.
— А сами женщины по поведению ребенка во чреве матери не могут предугадать появление на свет солдата?
— Бывает, и девочки проявляют ребячий характер.
— До проявления характера того, кто зародился в тебе, Лида, еще немалый срок. Может быть, повременим принимать решение?
Лида поняла, что Георгий Константинович ни в эти дни, ни позже на что-либо не решится. В нем уже не раз прорывалась тоска по сыну. Прежде она отмалчивалась, поскольку предосторожности позволяли избежать беременности. Но что она могла ответить Георгию Константиновичу, кроме того, о чем он спросил — может быть, повременим?
На лице Жукова возникла улыбка, глаза повеселели, и он пересел к столу, чтобы сидеть напротив Лиды.
— Давай, Лида, вместе пообедаем, — хотел добавить «ты да я, да…» — не решился.
— Согласна. Мы давно не отмечали наши встречи.
Слово «отмечали» обычно предполагает радость, веселье, но сегодняшний вечер закончился грустно. Для Лиды единственным утешением было то, что Георгий Константинович был к ней по- родственному внимателен, и ничто не сказало ей, что эти минуты — расставание навсегда.
Лида Захарова оставалась личным фельдшером Жукова до конца войны, несколько лет они проводили вечера вместе, она поехала с ним в одесскую ссылку, но отправиться в свердловскую уже не смогла — новая ссылка для Георгия Константиновича предвещала быть более строгой.
15
Помня указания Верховного: в любых обстоятельствах спать не менее пяти часов, Александр Михайлович приложил голову к полумягкой спинке самолетного кресла и закрыл глаза, чтобы использовать два часа полета для отдыха. Предстоящий разговор с Коневым заставил искать фразы и слова, чтобы ввести Ивана Степановича в спокойное рабочее состояние. Офицер Генерального штаба на Степном фронте сообщил, что Жуков круто обошелся с Коневым и тот потерял едва обретенную уверенность, что может сказаться на управлении им войсками.
Василевский, приученный к предельной правдивости и обстоятельной оценке любых событий и людей, нередко оказывался в затруднении, как докладывать Верховному о том, что делал Жуков, как относился к подчиненным. Александр Михайлович очень высоко ценил полководческие возможности Жукова, среди своих военачальников не видел ему равного, но человеческие качества, жесткий характер вызывали у него досаду. Зачем держать подчиненных в постоянном страхе быть сурово наказанными за любые упущения, а порой и просто так, под горячую руку?
Пассажирский самолет подрулил к ожидавшим генералам, второй пилот открыл дверь, и начальник Генштаба спустился на взлетную полосу.
Конев, все еще генерал-полковник, когда его бывшие подчиненные вплотную приблизились к маршальскому званию, придушил в себе горечь и горделивым шагом подошел к Василевскому, настроившись доложить по полной форме.
— Здравствуйте, Иван Степанович, — обыденно поприветствовал Василевский комфронта, стараясь расположить к себе Конева, взявшего защитную стойку. — Что у вас нового?
— Новое впереди.
— Пройдемтесь немного — мне надо сбросить сон, хотя он был коротким: взлетели, два часа пробыли в воздухе и уже у вас. — Взяв Конева под руку, сказал: — Готов слушать вас.
— Армии и корпуса, выделенные мне, размещены по долинам и балкам, маскировку соблюдают добротно, — сделал Конев ударение на последнем слове. — С командующими провел полевую поездку. Состояние и протяженность дорог и колонных путей изучена, вплоть до возможных рубежей развертывания выверены. Как говорится, на глаз и на ощупь. В ряде мест восстанавливаются или ремонтируются мосты… Пока еще для фронта не определено направление ввода в сражение, я лишь прикинул возможные решения.
— Познакомлюсь в вашем штабе. Авиация недруга залетает в районы расположения ваших армий?
— Пытается, но пятая воздушная армия, переброшенная сюда с Кубани, еще на подступах к расположению войск фронта успешно пресекает попытки немецких разведчиков разглядеть, велики ли у нас резервы.
— Выигрыш воздушного сражения под Кубанью нам кстати. Думаю, для овладения Курским выступом неприятель соберет около него авиации побольше, но постараемся и здесь завоевать господство в воздухе, провести крупную воздушную операцию. Думаю, она развернется на фронте от Верхней Волги до Азовского моря. Прежде у нас самолетов хватало лишь для противодействия на одном операционном направлении. — Василевский отвел взгляд, давая понять, что хочет продолжить разговор на другую тему — личную для Конева. Уместным нашел заговорить о роли Степного фронта в сражении за Курский выступ.
— Вы не огорчены, что вашему фронту не придется отражать удары врага?
— Военному человеку не положено роптать, приказ есть приказ.
— Конечно, но генералы — живые люди, им тоже хочется и перед верхами, и перед народом выглядеть получше и попутно избавиться от хулы за неудачно проведенные операции, — как бы мимоходом добавил маршал. — Вы, Иван Степанович, естественно, остро переживали перевод вас на Северо-Западный фронт. В болотах, лесах и в межозерье его войска застряли под командованием ряда достаточно подготовленных военачальников. В эту летнюю кампанию Ставка не предусматривает за Верхней Волгой проведение крупных операций. Поэтому Верховный нашел более разумным использовать вас там, где намечено проведение ряда очень крупных последовательно развивающихся стратегических операций. На Степной фронт вас определили потому, что командующие фронтами от Верхней Волги до Азовского моря возглавляют (и успешно) войска по году и более. Заменять кого-либо вами было бы неэтично. Понимаете?
— Конечно, заменять не единожды награжденных за зиму проштрафившимся!..
— Жестко осудили себя, Иван Степанович, — мягко возразил Василевский, услышав в голосе Конева обиду.
— Формулировка Ставки о моем отстранении от Западного фронта была жестче.
— Не Генштаб корректировал пункт приказа о вашем отстранении от фронта.
— Это я уловил.
— И обиделись.
— Нечем мне было держать за хвост войска группы армий «Центр», оставлявшие Ржевский выступ.
— Не будем ворошить прошлое. До конца войны ой как далеко. И в этом «далеко» роль битвы за Курский выступ огромна. Выиграем ее — война быстрее покатится к Германии. И в этой битве вам предстоит сыграть важную роль, хотя и не ведущую. Ваш фронт вместе с Юго-Западным должен освободить Харьков, Полтаву и сделать серьезный задел для освобождения промышленных областей Украины. Направление ответственное. И не из легких. Поэтому мой вам совет: придушите обиду, настройте себя на вдумчивое планирование первой операции и на ее успешное выполнение. Умерьте требовательность к подчиненным — врученные вам армии и командармы за зимнюю кампанию сделали очень многое. Ваша жестокость может вызвать обиду: провалился на Западном фронте, ничего не сделал на Северо-Западном, а командармами командует, как майорами и полковниками. В прошлом вы же комиссар, учили командиров подбирать слова соразмерно грехам и промахам.
— Скажите, Александр Михайлович, не по вашему ли ходатайству меня возвысили до Степного
