артиллерийской подготовки стала очевидной.
Для генерал-полковника Рокоссовского оборонительная операция в Курском выступе была третьей в роли командующего фронтом. Никто бы его не упрекнул, если бы он управлял оборонительным сражением с КП, находящегося всего в сорока километрах от передовой. Такое удаление было в два-три раза ближе, чем рекомендовалось оперативным наставлением. В командующем фронтом еще не выветрилась привычка командарма — своими глазами и ушами видеть и слышать поле сражения, вглядываться в происходящее на нем. Хотя, когда спросил разрешения переместиться с КП на НП, услышал упрек Жукова:
— Что, указания Верховного тебе не писаны?
— Касаются. Но мне необходимо видеть и ощущать, как начнет наступление немец.
— Пора научиться по донесениям и докладам улавливать пульс сражения и соответственно реагировать на его ход.
— В ближайшее время так и буду поступать, но сегодня особый день войны.
— Особый — это верно, но… Ладно, грех возьму на себя. Двигай, но со всеми мерами предосторожности. Начался слишком серьезный момент войны, чтобы терять важнейшего командующего фронтом.
В посветлевшем небе заурчали, застрочили истребители. Между советскими и немецкими самолетами завязалась схватка. Самолеты метались в образовавшейся карусели, выбирая себе жертву, или убегали от преследователей. Не удавалось — вспыхивали и по наклонной или штопором падали к земле. На ней они взрывались клубящимися шарами. Летчики, покинув самолет, если удавалось, спускались на парашютах. Их расстреливали в воздухе или брали в плен. Иные, получив пробоины, пытались дотянуть хотя бы до своей стороны, чтобы не попасть в плен. Минут через десять небо перекрестили дымы от огней падающих самолетов обеих сторон, и воздушная карусель начала редеть. Уцелевшие истребители подались к своим аэродромам или стали подниматься выше, чтобы найти там спасение или занять выгодное положение для атаки.
Причина исчезновения истребителей открылась через минуты — в воздухе появились группы бомбардировщиков. Летели они выверенным строем: впереди «хенкели», за ними «дорны» и, наконец, «юнкерсы», похожие на стервятников. Люди принялись считать их, но вскоре сбились со счета, ибо число их перевалило за триста. А тут еще в выси вновь принялись носиться «мессеры» и «фоки», преграждая пути к бомбардировщикам «яков» и «мигов».
Посыпались бомбы, и земля покрылась черными сполохами, которые отозвались гулкими и дробными разрывами. Отбомбившись, самолеты повернули к северо-западу, а пыль с дымом потянулась к востоку. Огромная черная туча еще не надвинулась на соседние позиции, как шарахнула всей своей мощью артиллерия, собранная немецкими командующими к участку прорыва. Двести тысяч ее снарядов будто содрали с земли кожу, уже исполосованную траншеями, как шрамами, и принялись рвать ее в клочья. Поднявшаяся пыль зловещей тучей подалась по ветру.
Рокоссовский, уже неоднократно побывавший под обстрелами и канонадами, не счел для себя возможным уйти в добротный блиндаж — надо было прослушать и рассмотреть немецкую артподготовку. Вместе с авиационным ударом Модель вложил в нее все, что удалось собрать на северном участке прорыва, чтобы ошеломить, подавить и придушить тех, кто собрался сопротивляться его наступающим дивизиям и корпусам. Вероятно, при такой плотности огня, рассчитывал он, артиллерия и авиация смогут лишить ума русских солдат за сорок, максимум пятьдесят минут.
Прошел первый огневой налет — возникла короткая пауза — передышка, группы артиллерии перенесли огни на другие участки подавления и артиллерийские батареи, и Рокоссовский уловил в массе огня нечто похожее на щербины от выбитых зубов. Значит, во время контрподготовки артиллерии неприятеля досталось как следует и мощь ее не дотянула до той степени, чтобы расстроить крепость нашей обороны и дивизии девятой армии едва ли смогут прорвать нашу первую полосу, как предусматривают их уставы. А может быть, немецкое командование полагает, что для танковых дивизий, которые будут наступать в первом эшелоне, и такой артподготовки будет достаточно? Если так, то не сделать ли по немецкой артиллерии еще один налет! И Рокоссовский позвонил генералу Казакову:
— Василий Иванович, проведите еще один огневой налет по варианту «Ока».
Вариант «Ока» приходился по району, где Ока начинала свой исток, от которого текла к Орлу и Калуге, затем круто поворачивала на восток, вбирая в себя такие реки, как Угра, Москва, и, уже полноводной, пересекала Мещеру и вливалась в Волгу у Горького.
Отгремела ответная канонада — Рокоссовский прислушался к стрельбе противника. Сила ее при- убавилась, и порядком. Из штаб-квартиры позвонил Жуков. Голос твердый, но не настолько, чтобы маршал ни в чем не сомневался.
— Что происходит у вас на данный момент?
— Артиллерия тринадцатой армии и фланговых корпусов ее соседей провела дополнительный к контрподготовке налет. Еще больше выщербили артиллерийскую группировку врага, и ее огонь заметно ослаб. К концу артподготовки неприятеля подавленные батареи, возможно, придут в себя и артогонь усилится, но прежней мощи, рассчитываю, не наберет. К тому же перед фронтом обороны подготовлен ИЗО. Восстановится ли у немецких солдат тот дух, который позволит пренебречь черной опасностью в виде огневого забора? Едва ли. Хотя вот немецкая авиация снова надвигается на дивизии Пухова. Вероятно, удары нашей авиации по ее аэродромам пришлись на то время, когда командующий воздушным флотом уже поднял самолеты в воздух, и потому мы нанесли авиации врага потери меньшие, чем ожидали.
Рокоссовский прислушался к продолжающемуся гулу и определил: артиллерийско-авиационная подготовка неприятеля идет к концу. В воздухе снова появились истребители, за ними — налетели бомбардировщики. Они обрушили бомбы по глубине обороны, и тут же артиллерия неприятеля накрыла разрывами всю первую позицию.
«Да, это окончание артподготовки», — отметил про себя Рокоссовский и с тревогой подумал: как ее перенесли наши бойцы? Успеют ли за те две-три минуты паузы, что возникают между окончанием артподготовки и броском пехоты врага к переднему краю, перевести дух, занять свои позиции в траншеях?
Позвонил командующий артиллерией Казаков:
— Перенацеливаем артиллерию на ИЗО…
— Время, команду подайте по своему усмотрению.
— Есть, — еще по-старому ответил Казакова.
Через пять-шесть минут в сторону неприятеля полетели снаряды и мины. Их разрывы образовали неровную по высоте завесу, преградив пути пехоте врага. Кончился ИЗО — она поднялась только гам, где в огневой завесе имелись разрывы. Однако, пробежав полсотни метров, атакующие танки, подмяв проволочные заграждения, придвинулись к первой траншее, где несколько их было подбито противотанковыми орудиями и танками, а пять подорвались на минах, установленных между проволочными заграждениями и первой траншеей, два из них — «тигры».
Но вот кто-то подстегнул пехотинцев, и они вскочили, перебежали помятые проволочные заграждения и ворвались на передний край. Иные даже достигли второй траншеи, а танки уже приблизились к третьей, отстоящей от второй на полкилометра. Но без пехоты продвигаться дальше не решались. Этим воспользовались обороняющиеся и подожгли еще несколько танков. К тому же сзади них в первой и второй траншеях завязались ближние бои, в которых никто не щадит стреляющих, ибо ты не убьешь противника — он срежет тебя автоматной очередью, винтовочной пулей или гранатой.
Стрельба разгорелась справа и слева от того места, где противник вклинился в оборону глубже всего. В прошлом году при таком вклинении русские пехотинцы начинали отходить, отбегать и даже бежать опрометью, сейчас дерутся как черти. Подбили даже два «тигра». Если бы их снаряды не рикошетировали, могли подбить больше, как более уязвимых, «четверок» и «троек». Стояние немецких танков становилось все опаснее для них, и, поняв вероятную гибель, они начали отползать, отходить, отстреливаться, подрываться на минах там, где их обычно не ставят. Задержавшись на переднем крае, чтобы помочь пехоте отойти на свою сторону, танки спустились в лощину, по которой проходила нейтральная полоса, а затем отошли за свой передний край. С него они прикрыли отход пехотинцев. На переднем крае остались только те, что прикрывали укрывшихся в обороне русских.
Бой на атакованных участках обороны постепенно затих. Оружейная перебранка шла вяло. Вновь
