Повседневная жизнь Петра Великого и его сподвижников

Фейерверки и иллюминации устраивались по случаю всех торжественных событий придворной и государственной жизни: дня рождения и тезоименитства монарха, военных побед, наступления нового года и т. п.

Перед глазами гостей, присутствовавших в 1710 году на свадьбе царской племянницы Анны Иоанновны и курляндского герцога Фридриха Вильгельма, предстало великолепное зрелище. Сначала на двух колоннах загорелись два княжеских венца; под одним из них стояла буква F  (Фридрих), под другим — А (Анна), а посредине, между венцами — буква V (Виват!); потом появились две пальмы со сплетенными вершинами, над которыми горели слова: «Любовь соединяет». Затем возникло изображение Купидона в человеческий рост; он замахивался большим кузнечным молотом, сковывая вместе два сердца, лежавшие перед ним на наковальне. Сверху горела надпись: «Из двух едино сочиняю». Было выпущено множество ракет, шутих, баллонов и других фейерверочных приспособлений. «Вообще всё было великолепно и роскошно», — завершает рассказ об увиденном датский дипломат Юст Юль.

Новогодний праздник 1720 года описан в донесении французского консула Анри Лави министру иностранных дел Франции Гийому Дюбуа: «Все коллегии были приглашены к празднованию нового года в помещении бывшего Сената. На праздники выдавался великолепный фейерверк, представлявший скалу среди моря, на которой возвышалась фигура Правосудия, как ее обыкновенно изображают: с весами в одной руке и с мечом в другой». Петр I объяснил дипломатам смысл этой эмблемы: «сердце его верно, как эти весы… он никогда никого не обманывал (намек на его союзников)», однако «меч, которым вооружена фигура, сумеет защитить его против того, кто окольными путями старался повредить ему»⁽⁹⁴⁾.

Водные прогулки

Еще одной формой общественных гуляний в Петербурге являлись прогулки по воде. Катание по Неве на парусниках было любимым развлечением царя, который неизменно получал от него большое удовольствие и захотел приобщить к нему и своих подданных. По указу от 12 апреля 1718 года жителям столицы были бесплатно розданы маленькие парусные и гребные суда «для увеселения народа, наипаче же для лучшего обучения и искусства по водам и смелости в плавании». Петербуржцы должны были иметь такие суда «вечно»: «…ежели какая трата на какое судно придет, повинен он (владелец. — В.Н.) такое ж вновь сделать, а не меньше, а больше воля, и не точию он, но и его потомки и наследники его». Указ строго предписывал содержать суда в чистоте и порядке: «… сии суда даны, дабы их употребляли так, как на сухом пути кареты и коляски, а не как навозные телеги»⁽⁹⁵⁾.

В определенные дни в разных местах города вывешивались особые сигнальные флаги, а на флагштоке Петропавловской крепости взвивался морской штандарт — это означало, что петербуржцы на своих судах приглашаются к участию в «невском катании». Мероприятие это было обязательным: не явившиеся на него уплачивали штраф. Суда собирались в самой широкой части Невы — напротив крепости. Царь на своем маленьком буере или на шняве прибывал одним из первых. Если в прогулке участвовала Екатерина, Петр обычно плыл на принадлежавшей ей барке. Собрание всех этих судов называлось «невским флотом», а командовал им «невский адмирал» — обер-сарваер И. М. Головин.

Яркую картину одной из таких водных прогулок оставил голштинский камер-юнкер Берхгольц: «Чудный вид представляла наша флотилия, состоявшая из 50 или 60 барок и вереек[77], на которых все гребцы были в белых рубашках (на барках их было по 12 человек, а в самых маленьких верейках не менее четырех). Удовольствие от этой прогулки увеличивалось еще тем, что почти все вельможи имели с собою музыку: звуки множества валторн и труб беспрестанно оглашали воздух». Петр I плыл на барке Екатерины Алексеевны; «он стоял у руля, а царица с обеими принцессами, своими дамами и камер-юнкерами сидела в каюте». Флотилия приплыла в загородную царскую резиденцию Екатерингоф, где вошла в маленькую гавань. «Всё общество, — продолжает Берхгольц, — по выходе на берег отправилось в находящуюся перед домом рощицу, где был накрыт большой длинный стол, уставленный холодными кушаньями, за который, однако ж, порядочно долго не садились; царь и некоторые другие ходили взад и вперед и по временам брали что-нибудь из поставленных на нем плодов. Царица была так милостива, что подала каждому из нашей свиты по стаканчику превосходного венгерского вина» ⁽⁹⁶⁾. В обратный путь флотилия пустилась лишь с наступлением вечера.

Водные прогулки предпринимались и во время нахождения двора в Москве. Берхгольц сообщает о том, что 11 мая 1724 года, после коронации Екатерины Алексеевны, проходившей по многовековой традиции в Успенском соборе Московского Кремля, императорская чета в сопровождении вельмож и придворных на верейках и ботах предприняла «поездку водою вплоть до старого царского увеселительного дворца в селе Коломенском[78], до которого, если ехать по реке, считается верст двадцать»⁽⁹⁷⁾.

В хорошую погоду водные прогулки были очень приятны, но иногда Петр приказывал плыть морем из Петербурга в Кронштадт или даже в Ревель при сильном ветре. Тогда большинство участников мероприятия страдали от качки и, соответственно, от морской болезни. А однажды шквал разметал суденышки по ревельской акватории и едва не потопил их. К счастью, тогда никто не пострадал. Как-то раз царь на яхте в компании А. Д. Меншикова, Ф. М. Апраксина, Г. И. Головкина и других приближенных попал в сильный шторм. Часть парусов была сорвана шквальным ветром, каюту залило водой, яхту бросало из стороны в сторону. Петр встал к штурвалу и сумел направить судно к берегу, а потом, когда опасность миновала, подсмеивался над перетрусившими спутниками, особенно над генерал-адмиралом Апраксиным.

Иногда же водные прогулки заканчивались трагически. В начале ноября 1724 года во время возвращения Петра I в Петербург из Дубков началась сильная буря. По свидетельству Ф. В. Берхгольца, «его величество принужден был держаться с своей яхтой на двух якорях, и всем находившимся на ней приходилось жутко». Одно из судов, сопровождавших императора, затонуло почти со всей командой, лишь два человека сумели спастись вплавь⁽⁹⁸⁾.

Прогулки «невского флота» были частью культа воды, насаждаемого Петром I в новой столице. Ни морская болезнь, ни другие хвори не могли служить отговорками от участия в речных и морских путешествиях. Так отдых для одних нередко превращался в мучения для других. Но за близость к особе государя приходилось расплачиваться.

Настольные игры

Любимой игрой Петра I были шахматы, которыми он увлекался с детства. Мастера изготовили для маленького царевича расписные шахматные фигурки, когда ему исполнилось четыре года. В десять лет Петр лично приказал купить для себя комплект шахмат⁽⁹⁹⁾. В далекие походы государь непременно брал с собой кожаные «шахматницы». Царь и сам мастерил шахматные фигуры. В Походном журнале 16 ноября 1714 года есть запись: «Кушал в токарне и был в ней, зачал точить шахматы».

Любимым партнером Петра по этой игре был придворный священник Иван Хрисанфович, которого царь за умение выигрывать прозвал «поп Битка». В Походных журналах Петра I встречаются записи: «Играл в шахматы с Биткой весь день»⁽¹⁰⁰⁾. Петр не только играл сам, но и обучал сына, считая шахматы необходимым элементом воспитания.

Увлечение царя шахматами отметил в своем дневнике голштинский камер-юнкер Берхгольц: «Его