подходит. Никто, в т. ч. и Главная военная прокуратура (да и высшая судебная инстанция – Верховный суд Российской Федерации), не сможет опровергнуть исторический факт – Пушкин стрелялся на дуэли с Дантесом (и ранил, хотя и легко, последнего). Факт этот для всех (правда, не для г-на Добрюхи) является неопровержимым. В соответствии же с действовавшими на то время российскими законами участие в дуэли (и не только непосредственно в качестве дуэлянтов, но и секундантов) рассматривалось как уголовно- наказуемое преступление (кстати говоря, и по действующему Уголовному кодексу – УК РФ 1996 г., хотя сама дуэль как таковая и потеряла уголовно-правовое значение, но причинение на «дуэли» смерти или вреда здоровью другому лицу также влечет уголовную ответственность).
Это соображение; так сказать, формально-юридического свойства. Но кроме них есть и нравственно- содержательные. Ничего обидного для репутации поэта в приговоре военного суда не содержится. Дуэльный поединок был в те времена для дворянина формой защитой чести, к которой сам поэт прибегал достаточно часто (пушкинисты насчитывают более двадцати дуэльных историй, т. е. столкновений, которые закончились или могли закончиться поединком). По господствовавшим в дворянской среде обычаям и нормам поведение Дантеса и его усыновителя Геккерена посягало на честь Пушкина и его жены. Поэт, сделав все для того, чтобы поставить своего противника к дуэльному барьеру, поступил так, как был должен в такой ситуации поступить на его месте любой из его судей (один полковник, один ротмистр, один штаб-ротмистр, два поручика и два корнета, как уже отмечалось, лейб-гвардии конного полка). К этому обязывало их дворянское представление о чести.
Внимательное изучение материалов дела (в частности, характера вопросов, задаваемых судьями Дантесу, принятые судом объяснения Данзаса) и в особенности то, что в основе своей оценки причин дуэли судьи исходили из знаменитого преддуэльного пушкинского письма нидерландскому посланнику, можно сделать вывод, что в целом суд с сочувствием отнесся к причинам, побудившим Пушкина выйти на смертельный поединок, и что судьи – гвардейские офицеры были в этом отношении на стороне поэта. Такую же позицию, как уже отмечалось, занял и генерал-аудиториат, в определении которого отмечалось: «Поводом к сему, как дело показывает, было легкомысленное поведение Барона Егора Геккерена, который оскорблял жену Пушкина своими преследованиями, клонившимися к нарушению семейного спокойствия и святости прав супружеских… Егор Геккерен и после свадьбы (женитьбе на старшей сестре Натали Екатерине Гончаровой. –
Не будет лишним вновь указать и на то, что члены военно-судной комиссии, вынесшей приговор по делу о дуэли, кроме него составили и такой документ, как «Записку о мере прикосновенности к дуэли иностранных лиц». В отношении нидерландского посланника там было сказано следующее: «По имеющемуся в деле письму убитого на дуэли Камергера Пушкина видно, что сей Министр (имеется в виду бытовавшее тогда официальное название дипломатической должности Геккерена как посланника и министра Нидерландского двора. –
Не надо оглуплять и принижать духовный облик гвардейских офицеров и генералов, которым выпала нелегкая ноша – быть судьями по делу о смертельном поединке поэта. Они конечно же прекрасно понимали, что значил их подсудимый для России.
Гвардейские офицеры, вынесшие приговор по делу, и генералы, утвердившие его, сделали все, чтобы Дантес как убийца поэта не ушел («не отвертелся») от сурового наказания (а таковым для него был не только смертный приговор, но и солдатчина), и не их вина, что от расплаты его спас сам царь. Так на что же нам, живущим уже в XXI веке, на них обижаться?
И последнее (для этой сенсации). Ну нет сейчас такой инстанции, которая способна была бы официально (т. е. юридически, со всеми вытекающими из этого правовыми последствиями) отменить приговор, вынесенный в первой четверти XIX века. Не может этого сделать даже Верховный Суд России. Нет у него для этого (и слава Богу!) таких юридических полномочий. Так уж распорядилась история. «Обнадеживает» позиция, занятая по этому вопросу еженедельником «Версия». Уже после выступления в ней на данную тему г-на Добрюхи (предшествовавшего его публикации в «Известиях») в редакционной заметке (Версия, 1999, № 24) сообщалось о том, что редакция поделилась «сокровенным» со знаменитым Андреем Бильжо (известным врачом небольшой психиатрической больницы – одним из главных персонажей НТВ-шной передачи «Итого»): «…прокуратура после выступления „Версии“ вот-вот реабилитирует Пушкина, приговоренного к смертной казни за участие в дуэли с Дантесом. Будет и на нашей улице праздник». С существованием такой инстанции я согласен вполне. Серьезно к решению поставленных вопросов можно отнестись только на этом уровне – уровне пусть и небольшой, но
Увы, опять, увы. Аудиториатское (а не аудиторское) дело давно известно пушкинистам. Более того, оно было опубликовано (вместе с делом военно-судной комиссии) в 1900 г. (Дуэль Пушкина с Дантесом- Геккереном. Подлинное военно-судное дело 1837 г. СПб., 1900) и переиздано (репринтным способом) в 1992 г. В своей уже упоминавшейся книге «Посмертно подсудимый» (кстати говоря, изданной стотысячным тиражом) анализу документов этого дела посвящено два самостоятельных раздела – «Производство по делу в военном министерстве» и «Царское прощение Дантесу».
Можно указать и на некоторые другие, мягко говоря, неточности. Во-первых, 11 марта дело поступило не к генералам (членам генерал-аудиториата), а в аудиториатский департамент военного министерства, призванного, как уже отмечалось, осуществлять подготовку военно-судных дел для их ревизионного рассмотрения в генерал-аудиториате. Отношение же между первым (департамент) и вторым (генерал- аудиториат) как между аппаратом Верховного суда РФ (призванного обслуживать его судей) и непосредственно судебным корпусом Суда. Во-вторых, членов генерал-аудиториата с большой долей условности можно именовать аудиторами. Дело в том, что аудитор – это низший судебный чиновник, обладающий юридическими знаниями и придаваемый в помощь судьям-офицерам при отправлении ими правосудия по военно-судным делам. Он не только не имел права голоса при вынесении сентенции (приговора), но сидеть рядом с офицерами-судьями ему было не позволено. Александр I даже издал специальный указ о запрещении дворянам занимать должности аудиторов. В-третьих, генерал-аудитор вынес свое определение по делу 17 марта.
