около шатра.
— Дары собираю. Сверху Сидящему нужно везти, чтобы Солнце людям вернул.
Лайнэ онемела от горя, глядя перед собой пустыми глазами. Молча глотала слезы.
— Не плачь, старая женщина, — смягчился Кыкват. — Если сделаешь так, как говорил я, будет у вас хорошая жизнь. Пусть Аинка в шатер старшины идет, там ей хорошо будет.
Все стало ясно Лайнэ. Она пошатнулась.
— Вот как. Она уйдет, а что с нами будет?
И столько муки было в ее голосе, что у мужчин озноб прошел по спинам.
— Нас погубить хотят… — прошептала она.
Но Аинка услышала. Откинув входную шкуру, она внезапно появилась перед мужчинами, и те в страхе попятились: в руке девушка держала тяжелое охотничье копье. А она уже доказала, что умеет хорошо владеть им — не один олень падал пронзенный, когда копье бросала Аинка, дочь Татая.
— Забыли они, что я умею держать копье в руках! — глаза ее гневно сузились, жарко сверкнув.
— Те-те-те! — старшина попятился, а шаман быстро спрятался за него.
При виде испуганных мужчин Аинка невольно засмеялась, и это навело их на мысль, что она потеряла разум. Кто же смеяться будет, когда плохо!
— Сегодня в тундру уйду, — сказала она. — Нечего мне больше жить здесь.
Мужчины переглянулись. Шаман невольно выпрямился, ему стало стыдно за свой страх.
— Вечером к женам моим придешь, они тебе еды дадут, — сказал с облегчением. — Подумал я, что в рэккена ты превратилась.
Амек нерешительно пробормотал:
— Что-то голова разболелась у меня… Пойду, чаю попью.
Они медленно, не оглядываясь — оглянешься, а девушка и впрямь в кого-то превратится, — удалились. Лайнэ кинулась к дочери, дрожа всем телом.
— Не пойдешь в тундру. Ведь можно еще пожить здесь.
Аинка решительно покачала головой.
Лицо старухи стало суровым. Она и так долго медлила. Не на что больше надеяться.
— Сегодня ночью, когда все заснут…
— Нет, нет, — в страхе забормотала Аинка, отступая. Лишь бы мать не вымолвила Слово! Тогда поздно будет.
Есть обычаи предков, от которых никто отступать не смеет. Когда родители хотят уйти сквозь облака к верхним людям и говорят: «Ремень приготовьте», дочь или сын отвечают: «Хорошо» и радуются этому. Ведь родители наверх уходят, в мир тепла и обильной охоты. Их смерть почетна. А когда придет время, младенцами возвращаются они обратно на землю…
Тому, кто скажет Слово, на земле больше не жить. Если откажутся близкие волю его выполнить, сам наверх уйдет. Но тогда гнев и презрение встретят его в верхнем мире — даже уйти не смог достойно! Кто отважится обречь на такое самого родного человека!
Аинка торопливо заговорила:
— Умею я охотиться и ловить рыбу. Сильная и ловкая я. Пожалуй, сильнее многих мужчин. Капканы буду ставить, много песцов добуду. Нерпу или лахтака на льду гарпуном убью. Снова в котле свежее мясо будет…
Лайнэ покачала головой. И не решилась сказать Слово… Долго стояли молча.
Тоскливо смотрела старая женщина на все вокруг: обжитый шатер, селение, снег, сопки… Мало хорошего видела она в этом мире, но покидать его ей не хочется.
Верхний мир! Говорят, там хорошо. Радость остро перехватила горло: ведь она полетит к детям, снова встретит их там! Семь маленьких — голод забрал их всех сразу. Дрожащими губами шептала дорогие имена: Кунлелю… Мутлювьи… Рымтей… Олье… Амто… Рагтын… Анко…
Лишь об одном, трехлетнем Нотайване старалась никогда не вспоминать Лайнэ, потому что сердце сразу кровью обливалось и останавливалось дыхание. Печальна и страшна его судьба… И они, родители, виноваты в этом. Что скажут Сверху Сидящему, когда предстанут перед ним? Ведь спросит он: «Где Нотайван?»
Нет его и в верхнем мире. Враги убили Нотайвана!
Камыснап продолжает путь. Волку Кыгты повезло. Приказ Кумака
Камыснап медленно и неуклюже двигался вперед.
Но так казалось лишь со стороны. Если бы какой-нибудь охотник вздумал посостязаться с ним на упряжке быстроногих оленей или собак, то, наверное, так и не смог бы обогнать маленькое чудовище. Ведь охотник останавливается хотя бы на кратковременный отдых и ночевку, а Камыснап шел и шел, переставляя кривые ноги-скребки. Они крепко вцеплялись в отполированный ветрами скользкий снежный наст, который образовался на еле заметном нартовом следе. Иногда след пропадал совсем, занесенный поземкой, но змеиные глаза могли видеть и сквозь снег.
Одинокий полярный волк Кыгты долго крался за странным существом, зайдя по обыкновению с подветренной стороны. По временам до него доносился дразнящий запах жира, но смешанный с ним удушливый запах человека принуждал его держаться настороже.
Существо двигалось, значит, на него можно напасть и съесть. Но оно не убегало в панике при виде волка, не останавливалось, готовясь к обороне, и это еще больше настораживало. Кыгты привык к долгим погоням и коротким жестоким схваткам, когда преследуемый им зверь поворачивался, выставив рога или обнажив клыки. Тогда можно мгновенно наметить уязвимое место и прыгнуть…
Опыт подсказывал ему, что неторопливость — признак уверенности в своей силе.
Человек — самое неторопливое существо в тундре, но именно он наиболее опасен. Два старых шрама на боку от копья и стрелы, разорванное ножом ухо-, постоянно напоминали ему об этом.
В конце концов Кыгты отстал, наткнувшись на свежий след лося-трехлетки, и никогда не узнал, как ему повезло.
Вскоре Камыснап подошел к ущелью. Нартовые следы шли под угрюмыми серыми скалами. В глубоких расщелинах застыла острыми ледяными натеками сочившаяся когда-то вода. Высоко вверху нависли тяжелые козырьки снега, курившиеся по краям белой пылью.
— Стой, Камыснап!
Впервые он остановился. Над ущельем кружил черный орел. Он сложил крылья и камнем упал вниз. Поднялся, отряхиваясь, Кумак.
— Наверх поднимешься. Людей, едущих за тобой тремя упряжками, снегом в ущелье завалишь. Потом дальше отправишься. Иди.
Кумак некоторое время следил за тем, как неуклюжее существо взбирается по отвесной скале вверх. Он мог бы поднять его, но даже мысли о том, чтобы коснуться чудовища, не приходило ему в голову. Тот, кто коснется Камыснапа, сразу погибнет! Взбираться он будет, наверное, долго. Что ж, время у него есть. Упряжки, которые ведет сюда сумасбродная девушка-воин, не скоро здесь будут, хотя очень спешат они.
Взмахнув крыльями, черный орел поднялся над ущельем и в холодном свете месяца медленно полетел в сторону мрака.
Врага по узким штанам узнают. Пусть там замёрзнут. Девушка, не желающая выходить замуж
— Едет кто-то, — встрепенулась Аинка. Издалека донесся скрип полозьев в морозном воздухе. Собаки залаяли. На белом снегу черные точки появились — одна собака, вторая, третья… Рядом с ними бежал человек.
