СЕРГЕЙ СЕМАНОВ
ПОЛИТИЧЕСКИЕ СКАЗКИ РУССКИХ ПИСАТЕЛЬНИЦ В УСЛОВИЯХ 'СВОБОДЫ СЛОВА'
Осуществилась вековая мечта российских либералов: брани, кого угодно и что угодно, восхваляй преступников и сатанистов, матерись и заголяйся. Никто протестовать не посмеет, кроме русских национал- патриотов с их маломощными изданиями. Но и на них появилась управа в облике международной фирмы Брода и К°. Так что опасаться некого.
Многозначное русское слово 'сказка' в марксистско-ленинский период нашей истории получила суженное толкование. Это чётко отразилось в словаре С. Ожегова (1972): 'Народно-поэтическое произведение о вымышленных лицах и событиях'. Почему только о 'вымышленных'? А вот В. Даль, напротив, толковал это слово очень широко и многослойно: 'сказание, рассказ', а также 'объявление, весть, оглашение'. Как ново и как интересно это звучит для современного человека! Во времена нашего воровского капитализма русский язык подменяется американизированным жаргоном. Сказки ныне только для малых деток (пока не заменит их Гарри Поттер). Однако мы попытаемся толковать давнее слово 'сказка' именно по Далю. Так куда интереснее.
Противоестественное скрещение бесовской 'свободы слова' с перепевами народной сказки породило в новейшей русской словесности весьма своеобразные 'литературные факты', последствия которых пока мало заметны. Но только - пока. Мы убеждены, что к ним - к 'фактам' - следует присмотреться.
Столичное издательство 'Алгоритм' стало одним из самых примечательных по качеству выпускаемых книг. Нет-нет, оно бедное, как и все иные русские издательства, бережет копейки на оформлении, использует газетную бумагу, скупо дает иллюстрации. Однако содержательность, новизна и смелость публикуемых сюжетов, их боевая патриотическая направленность - всё это наилучшего уровня. И с удовольствием отметим, без крикливости и перехлестов, которые подчас портят нужное дело.
Вот летом 2008 года вышли в свет две в высшей степени примечательные книги: Елена Чудинова 'Шуты у трона' и Ольга Грейгъ 'Красная фурия, или Как Надежда Крупская отомстила обидчикам'. Автор первой книги лишь недавно публикуется, но уже прославилась и у нас, и за рубежом фантастическим романом 'Мечеть Парижской богоматери' (заголовок 'знаковый', ясно раскрывает содержание). Об Ольге Грейгъ никаких подробностей не известно, а твёрдый знак в конце фамилии - это, видимо, авторская прихоть. 'Свобода слова' начинается с подписи…
Роднит эти совсем разные по сюжету книги именно в высшей степени свободное обращение с материалом, идёт ли речь об истории или о сугубой современности. Оба автора знают, что нынче нет не только былой цензуры, но и редакторов-то давно сократили, а на отзывы в печати можно не обращать никакого внимания. Спрос на такой товар, как книга, от этого не зависит, а бранные отзывы почитаются порой наилучшей рекламой, чему мы все, к сожалению, свидетели. Раз так, а это именно так, то зачем же сочинителю обременять себя стремлением к какой-то достоверности, жизнеподобию хотя бы? Да зачем он, этот старомодный реализм? Ныне и слово такое позабыто. Главное - продать на книжном рынке. Совсем по формуле Карла Маркса: товар - деньги - товар.
И вот возникла целая стая литературных дельцов, которые открыто и цинично зарабатывают на понижении курса русской словесности. Для тех, кто считается в их кругу 'премудрыми', сочиняют В. Ерофеев, В. Пелевин и В. Сорокин, а для широких масс-'профанов' безостановочно работает конвейер Акуниных- Донцовых-Марининых, который так раскручен, что старик Генри Форд мог бы позавидовать. И все они дружно наплевали на всякую жизненную достоверность, а на историю - тем паче.
Если космополитическая отрасль нашей бывший изящной словесности позволяет себе разнообразные 'фэнтези', и либеральная критика это шумно приветствует, то и в русско-патриотическом кругу тоже попытались применить сходные приёмы. И вот появились книги, имеющие большой читательский успех (особенно у молодёжи), где Геракл и Спартак объявлялись русскими. Множеству физкультурников и болельщиков футбола это поднимает национальное самосознание, а никакому Броду тут не напакостить: поди докажи в суде, что Геракл не был русским…
Е. Чудинова и О. Грейгъ - писательницы не только патриотичные, но и серьёзные. Они не оживляют на своих страницах мифических героев, но к реальности относятся свободно, не сдерживая своего творческого воображения. Преувеличения, полемическая заостренность оценок событий и лиц, а также прямой домысел, возможный в художественном произведении, порой может произвести сильное впечатление на широкого читателя (на него и рассчитаны такие книги). Заметим, что подчас эти преувеличения и домыслы заходят, с нашей точки зрения, за пределы истины, но чётко отметим: обеим нашим авторшам далеко-далеко до разнузданных фантасмагорий Пелевина и, особенно, Сорокина.
Пренебрежение к историческим и жизненным реалиям чревато ошибками, и они, к сожалению, налицо. Вот Е. Чудинова спорит с теми, кто жаждет причислить Ивана Грозного к лику Святых. Согласны, но доказательства в серьезном споре следует подбирать также серьезные. А тут на единственный авторитет ссылается автор - на давние сведения скромного историка, ее институтского доцента (так и написано в примечании: 'Из лекции. Цитирую по памяти'). Парижская коммуна отнесена к 1870 году, хотя существовала весной 1871-го, а картины импрессионистов Е. Чудинова поместила в Лувре, а не в парижском музее, им отведенном.
О. Грейгъ оглушает читателя сообщением, что нелюбимый ею Ленин не состоял членом всевластного Политбюро. Но из любого справочника следует, что он состоял там со дня основания Политбюро в марте 1921 года и оставался в его составе до своей кончины. А вот Г. Зиновьев в руководстве Совнаркома как раз не состоял. И тут следует добавить печальное 'и т. д.'. Конечно, сказывается упразднение в издательском деле рецензентов, редакторов и даже корректоров, но автор-то в ответе за всё.
Впрочем, исторической точности у обеих писательниц ничуть не больше, чем у многих их нынешних коллег. Гораздо интереснее обратить внимание на размашистые обобщения и преувеличения, которые уже нельзя обозначить старомодным словом 'гипербола'. Например, О. Грейгъ не любит не только Ленина, но всю революционно-разрушительную традицию русской истории. Вот как круто оценивает писательница поколение тех, кто готовил России Февраль и Октябрь 1917-го: 'Государственные преступники, романтики и дегенераты, психопаты и простодушные, гомосексуалисты и нигилисты, лесбиянки и убийцы'. Разумеется, что 'комиссаров в пыльных шлемах', революционеров-победителей О. Грейгъ характеризует ещё более сурово: скопище 'разжигателей национальной розни, провокаторов, людей, имеющих физические,
психические и психологические отклонения, авантюристов, бандитов, наивных искателей приключений с садистскими наклонностями'.
О. Грейгъ вообще настойчиво указывает на психическую ущербность революционных деятелей, даже ссылается на труды русских ученых начала прошлого века. Тут есть о чем поразмыслить. Изучая историю русской революции 1917 года и будучи очевидцем мерзкой контрреволюции 1991-93-го, не могу не отметить, что без психического расстройства большинства одураченной массы и неприкрытого сатанизма самозванцев-вожаков тут не обошлось. И этот сюжет нуждается в серьёзном разбирательстве.
А как же в этой связи автор оценивает свою героиню? Ведь она вступила на революционную стезю с молодых лет и всю жизнь оставалась супругой и помощницей злого Ленина. Нам объясняют так: 'молодой русской дворянке Надежде Константиновне Крупской' смолоду, значит, 'приходилось вариться в масонском котле'. Осторожное слово 'приходилось' означает в данном случае, что вроде бы принудили к тому 'русскую дворянку'. Кто же? Новый биограф Крупской дает ответ краткий и не очень определенный. Не раз упоминается в книге некий 'Масонский орден', его агенты и резиденты. Допустим. О масонах у нас теперь публикуют не только старые сплетни, но и новейшие серьезные исследования, так что тема открыта для обсуждения. В какой же из масонских лож оказалась бедная Крупская? Не уточняется - ни имен, ни дат, ни иных сведений не приведено. Что ж, новый литературный жанр позволяет подобное, и не нам, читателям, 'управлять песнопевца душой, он высшую силу признал за собой'. Отметим лишь для полноты картины, что не имеется никаких данных о членстве Крупской в масонских ложах.
Е. Чудинова хорошо знает жизнь современной Франции, ценит французскую культуру и традиционную католическую церковь. Она полна горячим сочувствием к коренным гражданам страны, описывает дикие бунты эмигрантской молодежи. Главу 'Десятые сутки пылает столица' (о Париже) нельзя читать без
