— Мне так жаль, Этти…
Он, как истинный философ, беззаботно отмахнулся:
— Ба! Рано или поздно подвернется другой повод повыпендриваться при свете прожекторов. — И плюхнулся на канапе. — Но наше божество из породы собачьих — не единственный примечательный элемент. Письмена говорят и о том, что после кончины юного бальзамировщика ему стали поклоняться как божеству, а описание его приемов бальзамирования выгравировано на внутренней стороне его посмертной маски.
— Секрет вечной жизни, о котором говорил Плутарх?
— Да. Для египтян сохранность тела является составной частью жизни после смерти. Труп должен дождаться реинкарнации, пребывая в абсолютной целости. Текст гласит, что во время охоты на ведьм, развязанной Эхнатоном, бессмертные останки Анубиса были извлечены из гробницы и перенесены в надежное укрытие вплоть до окончания преследований. После смерти фараона, когда на трон вступил его восьмилетний сын Тутанхамон, жрецы пустили в ход до такой степени дьявольский план, что тут тебе, пожалуй, лучше бы присесть.
Я послушно опустился на канапе рядом с ним, поневоле охваченный любопытством.
— Ну, выкладывай!
— Сам посуди, каково: жрецы Анубиса, заботясь о том, чтобы обеспечить мумии своего божества абсолютную безопасность на случай, если опять начнется что-то вроде Эхнатоновых гонений, решили предоставить Анубису неприкосновенную гробницу, секрет доступа в которую ведом только им одним.
— Могилу фараона!
— Вот именно. Но чтобы сделать это, им требовалась гробница в процессе возведения, где они могли бы, подкупив архитектора, ввести в конструкцию этот пресловутый потайной ход.
— Но Эхнатон только что умер, — напомнил я. — Строительство его гробницы было завершено.
— Да. Зато гробница Тутанхамона, возведение которой было начато всего за семь лет до того, в 1335 -м, как раз подходила. Фараон был еще ребенком, времени у них в запасе оставалось сколько угодно. По крайней мере они так думали. К тому же они не испытывали ни малейших угрызений, присваивая его могилу, ведь в их глазах Тутанхамон был всего лишь отпрыском еретика. По сути, их план был прост. Они рассчитывали собрать все сокровища захоронения Анубиса, чья титановая маска содержала рецепт бальзамирования, а также великолепное изваяние его шакала, выполненное из черного дерева с золотым орнаментом, и украсить всем этим гробницу Тутанхамона. Как только фараона погребут, останется только войти туда через потайной ход и подменить мумию. Тогда могила фараона-ребенка стала бы сокрытым от посторонних глаз храмом Анубиса.
— «Стала бы»?
— Да, потому что возникло непредвиденное осложнение: Тутанхамон умер безвременно. В 1326-м, когда смерть настигла его — наверняка убили, — погребальное сооружение еще не было завершено, и его преемник Эйе воспользовался этим как поводом, чтобы завладеть роскошной гробницей, предназначив ее для себя, а прах Тутанхамона закинули в тесный склеп в Фивах. Хоронили его второпях по распоряжению Эйе, который наверняка хотел избежать витавших над ним подозрений в убийстве, и жрецы остались ни с чем. Тутанхамона погребли вместе с сокровищами Анубиса, но в могиле, куда у жрецов последнего доступа не было. Мумия и сокровища — а стало быть, в том числе маска — были окончательно разлучены.
Я заметался по комнате, не в силах справиться с возбуждением.
— Так вот почему в гробнице Анубиса не было никаких сокровищ…
— И по той же причине археологи, напротив, обнаружили столь значительные сокровища в могиле фараона-подростка, можно сказать, никому не известного. Историки часто задавали себе вопрос, почему большинство предметов, найденных в гробнице Тутанхамона, явно ему не принадлежало. Уйму теорий нагромоздили… Знали бы они!
— Но тогда… Если титановая маска находилась среди сокровищ Тутанхамона… Вот зачем потребовалось ограбление! — наконец-то сообразил я.
Этти кивнул:
— Гелиос здорово заморочил нам мозги. Он с самого начала знал, где маска. Руку даю на отсечение: что бы он ни говорил, тот налет на конвой — его затея.
— Но чего ради?.. Что за идиотство! Ну да, конечно: лишь бы выиграть пари и получить возможность изъять у одного из проигравших конкурентов то, чего не удавалось заграбастать иным путем… Вот скотина! — заорал я. — Этот вонючка послал нас разыскивать гробницу, прекрасно зная, что никакой маски там уже нет!
— Да уж, это он знал определенно, ведь она была у него. Но его конкуренты об этом не подозревали.
Я вдруг застыл посреди гостиной.
— Погоди, тут не сходится. Полиция обнаружила и похищенные экспонаты, и воров.
— Нет, Морган. Франсуа Ксавье сказал, что возвращены «почти все предметы». И даже прибавил, что, как утверждают эксперты в Каире, среди пропавших экспонатов была статуэтка богини Баст, если мне не изменяет память, но эти предметы особого интереса не представляют, так как, по всей вероятности, являются фальшивками, подброшенными в гробницу уже после ее обнаружения. Да я и сам, честно говоря, еще пару месяцев назад подумал бы так же, если бы мне показали титановую шакалью маску, по всей видимости, современной фактуры. С сожалением должен признать, что Гелиос все это провернул виртуозно.
Я изрыгнул залп ругательств.
— Но как он мог все это узнать? Много бы я дал, чтобы выяснить, откуда он черпает такую информацию.
— В любом случае неоспоримо одно: источник у него надежный. Он бы никогда не пустился в такую авантюру без крепкой страховки.
— Он нам заплатит за это! — с угрозой прохрипел я.
— Уже заплатил.
— То есть как?
— А ты не просматривал выписки из счета? Вознаграждение нам перевели еще на прошлой неделе с маленькой доплатой в сто тысяч долларов. Полагаю, бесполезно пытаться выяснить происхождение сумм или учреждение, от которого исходил перевод. Чтобы замести следы, он, должно быть, прошел через добрых два десятка налоговых ведомств.
В приступе бешенства я так шарахнул кулаками по журнальному столику, что он разлетелся на куски.
Было уже три часа ночи, когда я вздрогнул и подскочил, разбуженный звонком в дверь. Одуревший, с тошнотворным ощущением страха в области живота, я вышел в коридор, где Этти только что зажег свет.
— Кто может звонить в такое время? — пробормотал он, ероша свои и без того всклокоченные волосы.
— Это еще что за гвалт? — Ганс в свой черед тоже выскочил, задыхаясь, в коридор с искаженным лицом и с опухшими спросонок глазами. Звонок вновь настойчиво заверещал, и парень побледнел. — Может, в полицию позвонить, а? — пролепетал он.
Звонок надрывался все пуще.
— Убийца не стал бы поднимать такой шум, — без особой уверенности сказал я.
— Ты оставайся здесь, — повелительно бросил Гансу мой братец, прыжками сбегая по лестнице, но прежде отцепив висевший на стене бронзовый жертвенный нож.
Я бросился вслед, тоже прихватив кое-что из настенной коллекции племенного оружия: мой выбор пал на мачете.
— Нет, вы совсем спятили! — прокричал Ганс нам в спину.
Мы с Этти встали по обе стороны двери, готовые вонзить свои клинки в глотку или желудок ночного визитера, и я, прежде чем отодвинуть засов, включил лампу над крыльцом. Потом приоткрыл дверь, подтолкнув ее ногой.
