тебя при жизни был верный друг, и после твоей смерти великий глашатай славит тебя!“ Когда он проезжал и осматривал город, его спросили, хотел бы он увидеть лиру и доспехи Париса, [61] и он ответил: „Вот эти две вещи меня почти не интересуют, но я охотно взглянул бы на доспехи Ахилла, свидетелей его славы и его высоких дел!“ Стражи храма, опасаясь, как бы гнев его не пал на Илион, если они откажут, вручили ему тогда священные доспехи, которые Гефест некогда положил к ногам сына Фетиды».[62] Так что, Александр украл доспехи Ахилла?
— Стражи храма… — вздохнула Амина, поднимая глаза к небу. — Доспехи Ахилла… Но как же мы об этом не подумали?
Ганс не уступал:
— Так что, они и есть стражи гробницы?
— Да, Ганс. Калигула, возвращая доспехи их законному владельцу, вернул их не Александру, естественно, а Ахиллу. Какой же я идиот! — обругал себя я.
— Но тогда… — тихо проговорила Амина, — если речь идет о мече Ахилла, датировки точны! От трех тысяч до трех тысяч пятисот лет. Морган! Они были изготовлены между тысячным и тысяча пятисотым годами до рождения Иисуса Христа…
— Предполагаемая дата Троянской войны, — согласился я, падая на диван, словно меня стукнули молотком по голове. — Черт побери!
Рот стажера раскрылся так, что в нем вполне поместилась бы половина александрийских судов.
— Погоди… ты утверждаешь, что этот парень существовал на самом деле? По этому поводу нужно выпить.
Недоумение Ганса рассмешило Гиацинта. Он налил ему стакан содовой, которую тот выпил залпом.
— Многие мифологические герои или персонажи были подсказаны реальными людьми. Это, возможно, относится и к Ахиллу. Что же касается кузнеца, то, честное слово, он, наверное, был гением. Вот поэтому мы должны найти эти доспехи, теперь, когда уже возвратили кинжал и меч. Но Гелиос считает, что самая замечательная вещь в доспехах — это щит.
Ганс, с которого слетели вся усталость и тревога, вскочил и запрыгал по комнате, что позабавило нашего «хозяина».
— А что Гелиос собирается делать с этими доспехами? — вдруг спросил я.
Улыбка исчезла с лица Гиацинта.
— Это вас не касается. И меня тем более.
— Я отказываюсь, — просто заявил я.
— Мор! — крикнул Ганс. — Ты свихнулся! Подумай!
— Замолчи, Ганс! — осадила его Амина властным тоном, какого я ни разу у нее не слышал. — Ты сам не понимаешь, что говоришь.
Если бы это я поставил его на место, он, наверное, огрызнулся бы, но, к моему великому удивлению, он покраснел и опустил голову. Воспитанный мужчинами, он, возможно, впервые в жизни осознал, что означает «материнская власть».
— Я не стану искать эти доспехи для того, чтобы, спрятанные от глаз людских, они оказались в сундуках богатенького коллекционера, — отчеканил я. — Найдите кого-нибудь другого. Искателей сокровищ достаточно.
Гиацинт кивнул с недовольной гримасой и достал из кармана брюк бумажник.
— Гелиос предвидел вашу реакцию.
— Чек не изменит моего решения, — сказал я, подчеркивая свою решимость.
— Я догадываюсь об этом… Но речь идет не о деньгах. В случае вашего отказа он поручил мне показать вам… вот это, — тихо проговорил он, протягивая мне фотографию.
Я с сомнением взял ее, но когда увидел, кто на ней изображен, почувствовал, как кровь застыла в моих жилах, отхлынула от лица.
— Но… — пробормотал Ганс, глядя через мое плечо. — Это же Этти.
— Откуда она у вас? — крикнул я, готовый броситься на Гиацинта. — Где вы ее добыли? С каких пор вы следите за мной? Мой брат умер больше года назад!
— Год назад Гелиос не знал о вашем существовании, доктор Лафет. Эта фотография сделана пять дней назад. Вашим слугой, — добавил он с поклоном.
— Это невозможно! Мой брат мертв!
— Он жив, — уверенно сказал Гиацинт, встав и с сосредоточенным видом зашагав по комнате. — И в безопасном месте. Никто не причиняет и не причинит ему никакого зла, это слово Гелиоса. Но если вы откажетесь сотрудничать с ним, вы никогда не увидите брата.
— Мерзавец! — Вне себя я вскочил с кресла. — Ты еще будешь мне…
Я застыл на месте, а Амина вскрикнула. Гиацинт направил на меня пистолет.
— Сядьте, Морган.
Я подчинился, удивление и беспокойство охладили мой пыл. Наш «хозяин» вложил пистолет в кобуру, что была у него под пиджаком.
— Мой брат погиб во время раскопок на канале…
— Нет. Он не погиб. Взгляните на дату на журнале, что лежит рядом с ним. И посмотрите на его лоб. Разве у него был этот шрам, когда вы видели его в последний раз? И разве волосы у него были такие же длинные?
Не смея поверить, я уставился на фотографию. Этти всегда стригся очень коротко, и шрама на лбу у него действительно не было. Что же касается журнала, лежащего среди других на кровати, где он мирно спал, то это был июньский номер текущего года.
— Да это может быть монтаж! — снова закричал Ганс. — Дайте мне хорошее программное обеспечение по обработке фото, и я вас облапошу!
— Я сам сделал эту фотографию, я вам уже сказал. Что касается шрама, то он результат ранения одним из камней, которые обрушились на него, Морган.
Я мотал головой, меня тошнило, мутило от такого гнусного вероломства.
— Вы же знали только то, что произошло в Коринфе?
— Я там был.
— Тогда, я думаю, вам известно, что это Йон Юрген завладел римскими ценностями, которые тогда «таинственным образом» исчезли, — теми, что поднял ваш брат?
— Теперь я догадался.
— А вы догадались о том, что Юрген сфальсифицировал топографическую съемку, чтобы поскорее поднять сокровища, до прибытия сотрудников музея? Вы догадались, что по его вине ваш брат чуть не погиб в канале?
Я вскочил.
— Судя по вашей реакции — нет, — со вздохом сказал он. — Этти поднимался вместе с другими, когда его ударило камнем и он потерял сознание. Его унесло течением. Но чуть дальше его подхватили докеры. Больше я ничего не знаю, кроме того, что долгие месяцы он оставался в коме. Так мне сказали врачи. Он вышел из комы в январе, но еще далеко не здоров, и я не вижу оснований скрывать от вас это.
— Предположим, что вы говорите правду, но как вы все это узнали?
— Просматривая банковские счета Бертрана Лешоссера, мы обнаружили, что он каждый месяц регулярно делал денежные перечисления. Одно на счет доктора Сэбжам, которая находится здесь, а другое, намного более внушительное, — в клинику, где лечился ваш брат. Так мы вышли, с одной стороны, на синьорину, которая продолжала выполнять часть работы по поискам и ориентировке для профессора, а с другой стороны — на Этти и раскопки в канале. И поскольку координатором раскопок был, естественно, доктор Лешоссер, когда Этти вытащили из воды, морские власти поставили в известность именно его.
Я почувствовал, как пол уходит у меня из-под ног.
— Почему он ничего не сказал об этом мне?
— Этого мы не знаем. Может быть, он думал, что вам легче будет считать его мертвым, чем… видеть в таком состоянии. Но, заверяю вас, после смерти доктора Лешоссера выплаты продолжают поступать, и это будет до тех пор, пока вы не заберете Этти. Если, конечно, захотите.
