ценных сокровищ, но, несмотря на такое оскорбление, священники-стражи продолжали свое неусыпное бдение год за годом, век за веком, храм больше никогда не опустошался, и каждый молился, чтобы боги вернули похищенное. Священники, герольды, принцы и послы приезжали в Александрию, чтобы потребовать доспехи Ахилла, но их просьба каждый раз отклонялась, хотя и выслушивалась. Так прошли четыре века, и, когда никто уже не ждал этого, чудо свершилось. Никто не обратил внимания на этого человека, потому что он походил не на священника, не на принца, а на старого раба.
— Геликон? — не выдержал Ганс.
— Нет, сын мой. Этого человека, старого пройдоху, рожденного в Палестине фригийской, звали Аппелем, и он был актером. Ничтожество. Пария в городе, где актеры были поставлены вне общества, — в Риме. Но при всем при том Аппель, однако, снискал себе хорошую репутацию в Вечном городе, потому что был очень талантлив и непомерно амбициозен. Среди его друзей был даже император Калигула, который, пренебрегая сплетнями, окружил себя актерами, певцами, поэтами и мимами. Однажды по случаю грандиозного праздника, своего рода военного парада, император приказал доставить ему доспехи из гробницы Александра. Аппель — может, его вдохновили боги? — рассказал ему все, что однажды поведала ему мать, которая узнала об этом от своей матери и т. д. Калигула, буквально пришедший в смятение от этого рассказа, послал своего доверенного человека. Геликона, на Геллеспонт, чтобы удостовериться в правоте Аппеля и получить подтверждение стражей гробницы. Те, конечно же, заверили его, что Александр осквернил место погребения Ахилла, украв божественные доспехи. Говорят, молодой император пришел в ярость. Завладеть оружием Александра означало еще раз ограбить полубога. Стражи гробницы умолили его вернуть сокровища Ахилла, но александрийцы твердо заявили, что род Цезаря берет свое начало от Венеры[70] и, следовательно, имеет право сохранить их у себя. Молодой император, следуя только своему инстинкту, пресек эти разговоры. Он вернул сокровища стражам героя и наказал александрийцев, принесших ему доспехи. «Цезарь иногда прощает воров и никогда — грабителей», — сказал Геликон перед тем, как предать их смерти. Доспехи вернулись в гробницу Ахилла, все, кроме меча, который исчез. Прошли века, и о могиле Ахилла постепенно забыли, пока несколько десятилетий назад не разразилась война между Турцией и Грецией.
— И что произошло потом? — спросила Амина.
Монах пожал плечами.
— Старые женщины из ближних к Чанаккале деревень рассказывают тем, кто еще хочет их слушать, что в детстве они своими глазами видели, как стражи сами вновь появились среди захоронений, чтобы унести останки героя. Одному Богу известна правда, но достоверно одно: профессор Тул нашел могилу пустой. Останки Ахилла исчезли, их спрятали.
— Вы знаете где? — спросил я.
— Конечно, в Греции. Что же касается города, который удостоился чести принять такого героя, каким был Ахилл… — Сикелианос склонился ко мне с загадочной улыбкой на губах. — А каково ваше мнение, профессор Лафет?
Я покусал губу.
— Афины были бы логичным выбором, — вмешалась Амина. — Покровительница города — богиня войны Афина.
Мой взгляд скрестился со взглядом Сикелианоса, и я заметил в его карих глазах веселые искорки.
— Афины… — проговорил я тихо. — Город эстетов и философов. Нет, Ахилл был воином, который жил только войной.
Легкая улыбка тронула губы монаха.
— Профессор Лафет… вы так досконально изучили этот вопрос. Вам должно быть стыдно.
— Спарта? — пробормотал я.
Улыбка Сикелианоса стала шире.
— По легенде, Ахилл стал на сторону греков против Трои потому, что Парис похитил жену спартанского царя. Да, именно в Спарте надо искать, профессор Лафет. Спарта — воительница. Город без крепостных стен.
— «Город, который не имел крепостных стен из камня, но имел стены из тел», — процитировал я. — Гоплит[71] место камня.
— Точно, — согласился старый профессор, доставая из вороха бумаг старенькую записную книжку. — Если вас интересует данная тема, обратитесь к этому человеку. Вы должны его знать, он весьма известная личность. Когда он приезжал ко мне, а это было два месяца назад, он искал информацию именно об Александре, но я, пожалуй, не удивился, увидев, что он прекратил свои розыски, чтобы принять участие в раскопках на Пелопоннесе, потому что это выглядело очень заманчиво. Возьмите. Еще я записал вам координаты Фано Варналис, руководительницы раскопок в Спарте.
Амине с трудом удалось скрыть торжество, а Ганс нетерпеливо заерзал на стуле.
— Спасибо, брат Костас, — сказал я, беря вырванный листок. — Я знаком с Фано. Не знаю, как вас благо…
Слова благодарности замерли на моих губах. На листке Костас Сикелианос написал имя и адрес Бертрана Лешоссера…
Я курил, сидя в монастырском дворике. Солнце клонилось к закату, и маленький запушенный садик окрасился в кроваво-красные тона.
— Боже Всемогущий… Боже Всемогущий… — не переставал твердить старый профессор, которому мы рассказали о всех наших перипетиях.
Сикелианос опустился на каменную скамью рядом со мной, его морщинистое лицо казалось очень обеспокоенным.
— Вот почему я покинул мирскую суету, — сказал он тихо. — Насилие, корыстолюбие, ложь и… Боже милосердный, сжалься над своими детьми.
Я покачал головой.
— Я хорошо знаю, что некоторые записи в книжке профессора Лешоссера не совсем точны. Он не хотел наводить Йона Юргена на след Ахилла, поэтому точно указал лишь место нахождения гробницы Александра. Поскольку профессор задумал новую поездку в Александрию, то уже в конце наспех сделал наброски! Если бы этот шакал завладел его записной книжкой, он не остановился бы ни перед чем.
— Морган… — укоризненно произнесла Амина. — Ты в святом месте, выбирай слова.
— Извините, — сказал я, обращаясь к брату Костасу.
— Простите, — вмешался монах, — но, если вы правы, ваша теория противоречит сама себе.
Я непонимающе взглянул на него.
— Несколько минут назад вы сказали, что профессор Лешоссер был убит господином Юргеном, потому что не захотел больше продолжать поиски. А теперь утверждаете, что он делал все ради того, чтобы навести своего спонсора на след Александра.
Ганс скорчил гримасу и почесал щеку.
— Какой барда… какая путаница! — поправился он в последний момент. — А если его убил не Юрген?
Сикелианос взмахнул рукой, словно что-то припомнив.
— Я сказал вам, что после визита ко мне профессор Лешоссер поехал в Спарту, чтобы порасспросить Варналис?
— Он отправился на место захоронения Ахилла? — пробормотала Амина.
— Если Ахилл покоится там, дочь моя.
— А может, профессор показался кому-то слишком любопытным? — добавил Ганс. — Нашим дружкам, наверное, не должно было понравиться, что какой-то проныра сует нос в их дела…
— Подождите, подождите, — вскочил я. — Он был очень увлечен этим. Вот что многое объяснило бы.
Ганс наморщил лоб.
— Брат Костас, почему профессор Лешоссер надумал встретиться с вами? — спросил я, склонившись к нему.
— Мы часто работали вместе, и уже тогда, много лет назад, он говорил мне о своем намерении
