ходить в старомодных, но удобных широких брюках казалась ему сейчас, как никогда, удачной.
— Но вы вчера говорили, что приехали в Мэндевилл посмотреть атласы.
Что происходит? Разум ему совершенно отказывает!
— А это что? — спросила она, рассматривая фолиант, открытый на странице с Генуэзской бухтой.
На пергаменте была не очень умело от руки нарисована карта, хотя цвета выглядели очень живо.
— Как чудесно! — воскликнула она, показывая на русалку, резвящуюся в Лигурийском море. — У нее лицо женщины, в добродетели которой можно сомневаться, но какое оно очаровательное.
Себастьян тоже это отметил:
— Она выглядит удивленной. Словно ее рыбий хвост внезапно поднялся над волной и она в недоумении: «Я и не знала, что он у меня есть. А что же с моими ногами?»
Он покраснел, упомянув ноги.
Диана протянула руку и провела пальцами по его руке.
— А вот, должно быть, любовник русалки, — сказала она, указывая на морского бога с трезубцем, выпятившего свою широкую грудь.
Себастьян перелистывал страницы с чрезвычайной аккуратностью, чтобы ненароком не коснуться Дианы еще раз. Следующая карта была украшена изображением морского чудовища с мрачной мордой, другие — изящными парусными кораблями, экзотическими рыбами, стрелками, указывающими стороны света. Каждая картинка сопровождалась слегка ироничным восклицанием.
— А что это за книга? — спросила она.
— Портулан. Сборник старинных морских карт. Относится к четырнадцатому веку и показывает берега, бухты и острова Средиземного моря. Его хранили на борту корабля.
— Как здорово, что такую сугубо практическую вещь снабдили столь очаровательными иллюстрациями.
— Плавание длится много недель, и, украшая карты, моряк с талантом художника коротал время.
На открытой странице был изображен остров.
— Эльба, — отметила Диана. — Непонятно, почему Бонапарту не сиделось там. Ведь климат на Эльбе гораздо лучше, чем на Святой Елене.
Себастьян готов был разделить ее чувство. Он ненавидел холода.
— Я там не был, но уверен, что вы правы.
— Как бы я хотела побывать в Италии. Вы, должно быть, хорошо знаете эту страну. Как говорят, там тепло и природа очень красивая.
— Никогда не был.
— Разве вы не навещали свою мать? Леди Джи говорила, она провела там долгие годы.
— Это так.
— Я думаю, — продолжала она, — что политическая ситуация затрудняла передвижение по Европе, но несколько лет назад все изменилось.
— Да, — односложно ответил он.
Диана растерянно взглянула на Себастьяна, Она ясно почувствовала, что его настроение резко изменилось. Напоминание о его матери, графине Монтечитте, против воли вновь вызвало в голове мысли о природном вероломстве женщин.
Он отвернулся от своей теперь нежелательной собеседницы. Не грубо, но ясно давая понять, что свидание надо заканчивать. Хоть бы она уже ушла и дала ему возможность продолжить работу.
— Спасибо, что показали мне атлас, — сказала Диана. — Портулан — так, кажется, вы его назвали. Я должна запомнить это слово. И спасибо за рассказ о вашей коллекции. Я получила истинное удовольствие.
Он кивнул и посмотрел вниз на лежащую на столе книгу, открытую на странице с островом Эльбой, символом изгнания.
— Пожалуй, я пойду, не буду вам мешать.
Он что-то буркнул в ответ. Диана направилась к двери. Он почувствовал облегчение и одновременно чувство потери.
— Мистер Айверли, — окликнула Диана, остановившись посредине комнаты.
— Да?
— Днем я собираюсь прогуляться верхом. Вы не составите компанию?
— Вы вновь поедете к своим?
Он почувствовал искушение.
— Вообще-то я просто хотела поддержать форму.
— Я бы с удовольствием познакомился с изобретениями вашего отца.
— Мы можем навестить Уоллоп-Холл. Для папы будет удовольствием рассказать вам, что он придумал со вчерашнего дня.
— Когда вы собираетесь в путь? — сдался Себастьян.
К двум часам начался дождь. Диана даже не стала браться за амазонку. Вместо нее она облачилась в лучшее свое муслиновое платье, белое со светло-голубым рисунком, в тон ее глазам. Она не считала Айверли человеком, который замечает тонкости женского наряда, поэтому он не удивится, что она отказалась от закрытой рубашки в складку, которую обычно поддевала под это платье. Без нее наряд выглядел очень смело для повседневной одежды. В завершение она выбрала самую тонкую нижнюю юбку.
Диана спустилась в холл, где ее уже ожидал Айверли. Поскольку он все время ходил в одном костюме различных оттенков глины, то трудно было определить, собирается ли он на прогулку или остается дома.
— Вы готовы ехать? — спросил он.
— Моя одежда не подходит для верховой езды. Идет дождь, я вся вымокну, — объяснила Диана.
Разочарованный, он что-то невнятно пробурчал в ответ. Ей бы хотелось, чтобы он больше работал над артикуляцией. На интересующие его темы он говорил внятно и красноречиво, но в обществе легкость его речи куда-то бесследно исчезала. Было понятно, что он не предложит заменить прогулку чем-то еще, но Диана сама выработала план их совместного времяпрепровождения.
Согласно условиям пари, именно он должен проявить инициативу и сам поцеловать ее. Но даже самый отчаянный из людей вряд ли смог бы урвать поцелуй во время скачки по полям. А у нее дома будет препятствием семья: присутствие родителей тоже не способствует проявлению нежных чувств.
— Мы могли бы обследовать дом, — предложила она.
В ответ — опять невнятное бормотание.
— Я слышала, здесь более ста пятидесяти комнат. Вам, племяннику герцога, должны быть известны места, о которых большинство гостей и не подозревают.
— Я бы этого не сказал.
— Не страшно. Если мы заблудимся, то всегда можно спросить у слуги обратную дорогу.
Он снова что-то промычал сквозь зубы. Диана, у которой были четверо братьев, отец и бывший муж, перевела эти звуки на человеческий язык как «этого не будет, пока я жив». Она почувствовала, что сегодняшний день ускользает куда-то вдаль от владений герцога.
В пустынном спальном крыле они встретили служанку, вытиравшую пыль. Она любезно предложила проводить их в главную часть дома.
— О нет, — ответила Диана, как прежде отвечала дворецкому и лакеям, которые обращались к ним с тем же предложением. — Племянник его светлости показывает мне дом.
— Вы не должны так говорить, — сказал ей Себастьян. — Вы знаете дом и его историю лучше, чем я.
— Это на самом деле так, — согласилась она. — А почему бы и вам не рассказать мне о чем-нибудь? Но только не о том, о чем говорили в библиотеке.
— Ничего в голову не приходит.
— Сочините.
— Не умею.
— Вы так привязаны к фактам?
