Космонавты Гитлера. У почтальонов долгая память

портвейну для лучшей ориентации в школьных коридорах. На нем серые диэлектрические боты, серые резиновые перчатки по локоть. Он менял лампочки под потолком, бинтовал серой изолентой концы в ненадежной проводке, тыкал отверткой в щит- распределитель, распуская вокруг снопы искр и причудливого мата…

Про «мужчин-умелые-руки», что подрабатывают где-нибудь, если денег не хватает (а их всегда не хватает), она часто слышала разговоры у дедушки в театральной мастерской, где он работал до самого последнего времени… почти до самой смерти. В театре дед был неотделим от десятка самых разнообразных дел, на нем все держалось. Приходилось быть и заведующим постановочной частью, и декоратором, и бутафором… А то – осветителем, монтировщиком сцены, столяром-плотником. Одно время платили так мало, что просто некому было работать. А некоторые могли уйти в темные глухие леса запоя, блуждать там неделями. Смеясь, дедушкины товарищи рассказывали (и про портвейнчик тоже!) про кого-то, кто устроился электриком, сантехником, плотником в школу, детский сад, поликлинику… В общем, где коллектив исключительно женский и всегда требуется помощь приходящего мужчины. Обязательно такого человека зовут «дядя Валера» или «дядя Костя», вроде уважительного обращения у японцев: Валера-сан, Костя-сан…

И у них в школе есть… да, дядя Гоша! Про него говорят просто «дядягоша». И говорят: «надо дядегоше сказать, чтобы замок врезал, надо дядюгошу позвать, окно не закрывается». А где он обитает? Где-нибудь внизу, в подвале, в бойлерной… (про бойлерную знала: это такое место, где много труб, там можно поспать, потому что очень тепло «и мухи не кусают» – так рассказывали дедушкины товарищи). Или в бывшей котельной… Но кто видел его, этого Гошу, на самом деле? Может, он немой, кривой, горбатый? В любой школе есть свои ужасные истории про что-нибудь невероятное. Мужчина в серой… как серая пена (когда варится мясо)… униформе. Серый электрик. Он приходит по ночам. Ему платят серую зарплату.

Нет… дался ей этот электрик!

Серый человек, скорее.

Серый человек и Покрашенная Школа – один из рассказов, услышанных от дедушки, он ей особенно запомнился. Когда-то давно дедушка работал на предприятии, там была подшефная школа – в нее-то его и откомандировали на поимку этой нечисти, Серого человека. Разве такого не может быть? Ведь если не выделяют денег на школу, не подновляют ее, не ремонтируют… так все и происходит! Все протекает и коробится, в бассейне антисанитария, в подвале хлещет кипяток, в столовой недостача, библиотекаря нет, никто не идет на такие маленькие деньги. Вот она и завелась – нечисть. Серый забирается в ранцы к первоклассникам. Вырывает и пачкает страницы в учебниках. Подделывает отметки в дневниках. Приклеивает учительниц к стулу алюмохромсиликатнофосфатным клеем (используемым в космической промышленности). Подсыпает слабительное в компот. Вместо пенала может подложить кактус, а вместо завтрака – завернуть котенка, опоенного валерьянкой.

В те времена дедушка… а какой же он дедушка? – просто комсомолец, лучший нападающий футбольной команды, командир Добровольной Народной Дружины, к тому же висел на Доске почета. На всех предприятиях тогда были «секретные» или «особые» отделы, вот его и вызвал начальник такого отдела. Сказал прямо: «Отправляем тебя в такую-то подшефную школу поймать Серого человека. Надеемся, оправдаешь наши… не уронишь высокое… и так далее». Ну как отказаться? Мигом из очереди на квартиру вылетишь. Им квартиру обещали в строящемся доме, а то они с бабушкой маялись в общежитии. Да, так и было! Дедушка был настойчив и убедителен.

[Серый человек]

Стояло жаркое лето, каникулы, школа вся покрашена. Он жил в Покрашенной Школе. Запах масляной краски, время разбито на осколки так и не прекращающимися звонками, отключить их почему-то невозможно. Бассейн зацвел (воду не спустили, засорился сток…) и ночь стонала лягушками, что вольготно развелись в нем. По этажам раскатана рулонная бумага (не портить свежую краску), он бродил по этим лунным дорожкам, припадал к кранам со школьной водой, делал вылазки в соседний гастроном, покупал вино, переливал его и пил из тяжелой бронзы победных кубков за первое место по лыжным гонкам. Разглядывал в телескоп звездные миры окон в соседних домах, пил чай со скелетом из биологического: на суставной косточке запястья у того клеенчатая бирка – и выведено чернильным карандашом: «Клара», – как у младенцев в роддоме.

По воскресеньям в школу, в спортзал, проникали члены таинственной секты, они поклонялись грозному индуистскому божеству – Богине, требующей человеческих жертв – задушенных по ночам тех, кому не спится и кто бродит невесть зачем пустынными улицами и переулками. И откуда они взялись? (Может, студенты? индийская община из Дружбы Народов?) Но эти адепты предупредили его, чтобы и пикнуть не смел – а то мигом предстанет с удавкой на шее пред пламенеющим взором беспощадной Богини. И вообще, ночной сторож, он раньше работал, им разрешил, сказали они. А вот кто он такой? – они не знают. Серьезные ребята, с такими лучше не связываться. Метали в цель жертвенные ножи-кхадги, отрабатывая удары, ломали руками и ногами принесенные толстенные доски. Да ну их, пусть тренируются.

Он зубрил на память высеченные в мраморе имена тех, кто окончил школу с золотой медалью; лазил по водосточным трубам; валялся под солнцем на зеленой крыше. На родном предприятии выделили сто километров каперной ленты, первое время всегда цеплял страховочный конец к монтажному поясу, куда бы ни шел. Лента отматывалась с бобины, прикрепленной к батарее в учительской… вроде магнитофонной ленты – записывая его перемещения… В случае чего, по обрывку точно установят место его исчезновения. Но оказалось неудобно: сам заткал перед собой оперативный простор каперной паутиной крест-накрест. Пришлось отказаться от затеи, носить с собой нож-стропорез, отсекать белые нити разросшейся по всем этажам грибницы.

Да, еще в начале лета нанятая бригада перекрывала протекающую крышу, один рабочий сорвался, разбился насмерть. Его вдова (у нее самой с «крышей» не все в порядке) взяла моду приходить, стучать в двери и окна. «А когда этот придет? когда он придет? что- то долго нет с работы…» Одно недоразумение. На зеркале в раздевалке то и дело появлялась надпись стеклографом, какие-то каракули… Но если долго разбираться, то поймешь: «Подкорми Ихтиандра в бассейне, а то очень кушать хочется; корм сам знаешь где». Приходилось смывать стеклоочистителем. И творилось что-то странное. Включалась сама собой и верещала пожарная сигнализация, лягушки заходились в истерике, кубки с грохотом рушились с полок, всю ночь напролет тревожно стучали сердца пионерских тамтамов и горны трубили зо2рю… Кто-то шелестел порой, пробегая по раскатанной в коридорах контрольно-следовой полосе.

Но вот уж июль был на излете, а Серый человек не появлялся.

Школа эта древняя, с тех пор как построили, может, ремонтировали один раз, и то кое-как. А известно, если долго эксплуатировать, то этот Серый заводится. Он гладит грудь зрелым старшеклассницам, ставит им стрелки и затяжки на чулках, переписывает исторические факты и переставляет даты жизни замечательных людей, все путает в контурных картах, перевирает слова, меняет спряжения глаголов, перфект на инфинитив, числитель на знаменатель, подлежащее на сказуемое, белых на красных, зеленых на голубых, правых на левых. Химические формулы метит, как крапленые колоды, срезает ниппели у волейбольных мячей, заставляет поварих жарить минтай на машинном масле, а сливочное уносить домой. И тогда школьная команда плетется в хвосте соревнований по лыжным гонкам; военрук спивается, запершись в своем глухом тире; биологиня выращивает фантастический цветок, что тихо пьет кровь своими щупальцами у рядом сидящих; химическая дива ищет философский камень, кипятит в ретортах корень мандрагоры и мужское семя; учительница немецкого зачитывает отрывки из «Майн Кампф» на уроках; мальчик-конькобежец из спортивной секции режет себе вены отточенным коньком; трудовик перебивает номера на двигателях ворованных машин; историк и физик питают друг к другу отнюдь не платонические чувства… И все! – понятное дело, – школа захвачена Серым человеком.

5

Всю свою жизнь Надин дедушка имел дело с весомыми, зримыми вещами, знал толк в том, что наполнено теплом сердца, старанием неравнодушных рук. А как все устроил на даче! Дед еще тот строитель (а также архитектор и, как говорят сейчас, дизайнер по интерьерам)! Ко всему относился легко (но не