невзначай назвал его «негодяем». Но они, конечно, любили Майкла.
— Он прекрасный агент, не правда ли? — спросила Лиззи.
— Если бы он им не был, я бы тут же уволил его, — пошутил Джонатан. — Он знает, чего хочет, и всегда добивается своего.
— А не слишком ли он привередлив? — поинтересовалась Лиззи.
— Классный агент таким и должен быть, — объяснила Мэг. — Я бы не работала с ним, не будь он таким. Но он не любит, когда ему встают поперек дороги.
«Интересно, если я вожу его за нос — это тоже называется вставать поперек дороги?» — мелькнула мысль у Лиззи.
— Элизабет, — озабоченно проговорила Мэг, — с вами все в порядке? Вы такая бледная.
— Немного устала, пожалуй. Джонатан внимательно на нее посмотрел:
— Извините, но мне придется оставить вас одних. — И, ничего не объясняя, удалился.
Мэг вздохнула.
— Кажется, я начинаю понимать, что имел в виду Майкл, когда разговаривал со мной днем, — сказала она, обращаясь скорее к себе, чем к Лиззи. — У меня ощущение, что вы не совсем такая, какой себя считаете, и, поверьте мне, я понимаю ваши чувства. Если захотите поговорить, дайте мне знать, хорошо?
— Но я не…
— Не надо. Когда посчитаете, что готовы, — мы поболтаем. Джонатану тоже лучше не вставать поперек дороги, а я с ним столкнулась, но теперь, как видите, все идет нормально. — Она широко улыбнулась. — А лучший способ избавить себя от неприятностей — это выйти замуж за человека, которому встала поперек дороги.
И Лиззи второй раз за вечер поперхнулась мартини.
Весь вечер Лиззи старалась ни о чем не думать. Она веселилась со всеми, пила мартини, мысленно представляла ужасный офис Майкла и заставляла себя не обращать внимания на шикарную обстановку, окружавшую ее, пытаясь отогнать тревожные думы. Посмотрев в окно, она заметила не огни города, а отражение Майкла, стоящего с гостями. Он смеялся, обменивался с кем-то репликами, подмигивал кому-то. Лиззи восхищалась его манерами. Это была не показная, а истинная натура Майкла Вольфа. Может, она просто не разглядела этих его черт прежде?
Наряду со светским тактом в нем была естественная доброта. Это определялось по его манере разговаривать с людьми, по тому, как он знакомил пока еще стеснительных авторов с авторитетными писателями, а затем подводил молодых людей к редакторам и знакомил их. Она чувствовала эту доброту в его мимолетных взглядах. Внешний лоск был только частью его поведения, основным же его качеством была доброта. А кому понравится, если ему переходят дорогу?
«Ведь было время, когда я сильно поколачивала его», — вспомнила она. Теперь он выглядел так, что она не позволила бы себе столкнуть его с вершины, покоренной им.
«Между тем я окончила школу с отличием, а он — как и все», — напомнила она себе. Потом обвела глазами его гостей. Среди них были и известные писатели. Все эти умные, интересные и интеллигентные люди — друзья Майкла, и все они прислушивались к его советам. Лиззи была уверена в себе, гордилась собой и своим происхождением. Но кто она по сравнению с ними? Одним лишь словом он способен уничтожить ее. И она это прекрасно понимала. Одно ясно: она взялась дурить не того человека. Допив мартини, она опустилась на светло-бежевый диван. Оставалось только чистосердечно во всем признаться и надеяться на лучшее.
— Не будь такой мрачной, Лиззи, — подходя к ней проговорила Челси.
— Не называй меня Лиззи, а то Майкл услышит, — прошипела она. — Я Элизабет.
— Ой, я и забыла, — усмехнулась Челси. — Не волнуйся, он в противоположной стороне комнаты живьем съедает одного редактора.
— Это у него разминка. Главной добычей стану я.
— Боже мой! Куда девался весь твой пыл? Я припоминаю, что именно ты собиралась съесть его живьем. Нервничаешь?
Лиззи хмыкнула:
— А ты бы не нервничала?
— Если судить по внешнему виду, я бы тоже нервничала. Еще пару часов назад я бы помогла тебе упаковать чемодан, а теперь и не знаю. Мне понравились и Мэг, и Джонатан. Будь Майкл полным кретином, они бы не стали с ним работать.
— Свое дело он знает. Этого я и не отрицаю. Давай посмотрим с другой стороны. Если он не полный идиот, то имею ли я право водить его за нос?
— Брось, Элизабет! Твое признание не оплатит наших счетов. Ты ведь прекрасный дизайнер. Послушай, Мэг и Джонатан пригласили меня на ужин. Там я постараюсь у них что-нибудь выведать про нашего друга Майкла. Заодно мы с Мэг обговорим некоторые детали по интерьеру, хочешь?
Лиззи с отчаянием покачала головой:
— В этом нет необходимости.
— Почему? У нее есть и свои мысли по поводу отделки. О, ты что, действительно думаешь во всем признаться?
— Развлекайся, Челси. И не думай о работе.
— Смотри, не натвори глупостей.
— Не беспокойся. У тебя есть деньги?
— А у тебя?
— Нет.
— Ладно, забудь о них. Я позволю им заплатить. У меня и самой-то еле на метро хватит.
Лиззи с хмурым видом проводила взглядом подругу, присоединившуюся к новым знакомым. Как можно быть такой простодушной? Лиззи взяла с подноса последний бокал с мартини и сделала большой глоток. Похоже, у нее появился вкус к неприятным вещам.
Гости начали прощаться, и почти мгновенно квартира опустела. Лиззи посмотрела на свой бокал, размышляя, кто придумал класть маслины в мартини и что она скажет Майклу, и как заплатит за билеты на обратную дорогу.
— Ну и ну! Почему вы выглядите такой несчастной? — бодро произнес Майкл, усаживаясь рядом с ней.
Опущение его близости, темные глаза, его улыбка — весь его вид подсказывали ей расслабиться, откинуться на спинку дивана, засмеяться и радоваться жизни. Просто быть рядом с ним. Но она не могла избавиться от тягостного ощущения.
— Майкл, — осторожно начала она, — я хочу признаться в одной вещи.
Он с пониманием посмотрел на нее и мягко сказал:
— Я знаю.
— Вы знаете?
— Мм. — Он сидел чуть в стороне, положив одну руку на спинку дивана, и смотрел ей прямо в глаза. За всю свою жизнь он в первый раз не мог понять, почему собирается сказать то, что хочет сказать. Он встречал и более хитрых женщин, выслушивал и худшие признания, чем то, какое собиралась сделать она. А за неприятности, причиненные ему, она заслуживала наказания. «Но не слишком серьезного», — подумал он, злясь на себя. Лиззи полна энергии, доброты и жизни, ну и, может быть, бредовых идей, и он совершенно не хочет разбивать ее надежды.
— Вы выступили в роли вашего ассистента вчера утром, — отрывисто сказал, он. — Великая Элизабет Гест не может заниматься замерами, а Челси еще только летела из Канзаса. Вы надели рыжий парик и притворились, что вы — это она. Вы никак не ожидали встретить меня и уж тем более не могли представить, что у меня наметанный глаз.
Он заметил, как тень облегчения пробежала по ее липу. Силы и энергия вновь вернулись к ней. Печальное выражение исчезло, она была готова лгать снова.
— Вы имеете в виду… — начала она, но, почувствовав угрызения совести, на мгновение запнулась и,
