самолетом никогда и ничего страшного не случится... Я на этом рейсе уже год, а стать «десятитысячницей» до сих пор не могла...
– Что, за целый год не нашла ни одного кандидата для выковыривания винтика из-под дверцы холодильника?
– А ты видел сегодняшних пассажиров, Ален? Сплошь индусы, на которых мне даже смотреть страшно, или если европейцы, то старички...
– Ну, сейчас зима... А в разгар сезона?
– Молодые, если и попадаются, то либо с женами-любовницами-подружками, которые смотрят на тебя взглядом крокодилицы, либо компьютерные мальчики, которые весь рейс пялятся в свои ноутбуки, либо совсем уж юнцы, которые боятся поднять свой зад из кресла, чтобы не вывалиться ненароком из самолета... Заполучить такого, как ты, на самом деле большая и редкая удача!.. У нас бывает, что девчонки по два-три года...
– Ни фига поймать не могут. Так? – закончил фразу Андрей.
– Так, – соглашаясь, кивнула Эжен.
– Ну и придурки же те мужики, которые так летают! – улыбнулся Андрей. – Разве можно отказать в такой малости такой красивой стюардессе?
– ...А еще большей удачей считается, если ты «двадцатитысячница»!
– А это кто?
Девушка улыбнулась и прижалась к Филину:
– А мы с тобой уже «двадцатитысячники»...
– Ага, понятно! Это если за один рейс...
– Правильно! Ты догадливый!
Она потянулась за бутылкой вина, и ее платье опять «правильно среагировало» на поведение своей хозяйки, заскользив вверх по упругим бедрам.
– А скажи, Эжен... Вы что, рассказываете об этом?
– Не-ет! А зачем? – Она поднялась с диванчика, подошла к какому-то шкафчику и извлекла из него небольшую шкатулку. – Вот, смотри!..
В ее пальцах поблескивала маленькая золотая булавочка, у которой вместо головки был крохотный изумрудик.
– Мы, девчонки, когда складывается уже постоянный, устоявшийся экипаж, сбрасываемся и покупаем эти булавочки. Их здесь восемь штук. Каждая из нас имеет право взять их и приколоть на воротничок платья...
– Ясно! Это как звание в армии: заслужил – получи новые погоны!.. А если в одном рейсе повезет всем?
– Такого не бывает... Но в шкатулке к следующему рейсу обязательно должно быть восемь булавок. Ты взяла – ты и положи туда новые...
– Ну, это справедливо! Вдруг еще кому пригодится... И ты уже...
– Приколола на воротничок две булавочки...
В мозгу Андрея вдруг созрел «хулиганский» план:
– А «тридцатитысячницы» у вас бывают?
– Я о таких только слышала, да и то!..
– А «сорокатысячницы»?
– Нет... Таких еще не было – это точно!
– Ну... Тогда ты будешь первая!
Он сграбастал ее и повалил на узкий диванчик, преодолевая вялое, скорее даже неохотное сопротивление Эжен...
В 9.30 утра, за два часа до окончания полета, он в третий раз за полет отправился в каптерку «оказывать посильную помощь»...
А потом ловил на себе изумленные взгляды других стюардесс и замечал слегка завистливые взгляды, брошенные в сторону Эжен, в воротничке которой красовались четыре золотые булавочки, – Филин никогда не давал пустых обещаний, а когда давал, то старался на все сто выполнить обещанное...
В огромном аэропорту Марселя, в условленном месте, он дождался Эжен и потом еще почти двое суток, до утра 1 марта, отдыхал с ней душой и телом в ее маленькой, но такой уютной квартирке. И отлучился из этой квартирки за это время всего два раза, чтобы прикупить кое-каких продуктов и чтобы зайти в ювелирный магазинчик на углу квартала – ну не девушке же, в конце концов, оплачивать новые золотые булавочки!..
– Когда ты опять будешь в Марселе, Ален?
Она, еще полусонная, лежа в постели, разглядывала одевавшегося Андрея. Было 6.00 утра 1 марта 2000 года.
– Не знаю, Эжен! Это не от меня зависит.
– Может, останешься? Найдешь себе работу... Будем вместе жить...
– Я бы с удовольствием, Эжен, но... Я, кроме как служить армии, больше ничего не умею... Прости...
– Звони и приезжай, когда будешь в Марселе! Обязательно! Слышишь меня?!
– Слышу, принцесса...
– Пообещай мне это!
– Обещаю, малыш!
– Я всегда буду тебе рада, сумасшедший солдат!..
...Через час он уже стоял на перроне вокзала, собираясь войти в вагон... А еще через пять часов Андрей подходил к шлагбауму КПП в городишке Абажель...
Март 2000 г. Аяччо.
Учебный взвод
...2 марта, 16.00 РМ...
– ...Приготовиться! – прозвучала команда «выпускающего», и он показал Андрею три пальца.
– Приготовиться! Готовность – три минуты! – продублировал команду Андрей для Стингера и Джагглера и поднялся с жесткой скамейки.
Его подчиненные последовали примеру своего командира. Они еще раз проверили и подтянули лямки «сбруи» и снаряжения и подошли поближе к рампе.
Зажглась зеленая лампочка, и рампа летящего на высоте 2500 метров «Геркулеса» отошла вниз, открывая выход в «бездонный провал» для этих троих парашютистов. Тугой, холодный на этой высоте ветер мощно толкнул в грудь, пытаясь сбить с ног «жалких людишек», но у него ничего не получилось – эти парни были далеко не новичками в десантировании, а потому и чувствовали себя уверенно...
– Пошел! – махнул рукой «выпускающий».
И три черные точки, какими они казались с земли, почти одновременно отделились от большого транспортного самолета...
...2 марта, 5.30 АМ
Он так и не сумел заснуть этой ночью.
Вернее, ему не дали... Не дала Мари... Их «борьба за право первенства» продолжалась всю ночь... Эта сумасбродная неугомонная девушка в звании лейтенанта французской армии распалилась так, что сумела- таки заполучить у Андрея телефон Эжен и даже позвонила по этому номеру в Марсель, но... Номер не отвечал... Видимо, «стюардесса по имени Жанна» улетела в свой очередной полет рейсом Марсель – Дели...
Они пили шампанское, а потом «скакали на мустанге по прерии». Затем пили коньяк и... Опять пускались «в скачку»... А потом, когда посреди ночи силы оставили их обоих, просто лежали рядом, и Андрей рассказывал Мари про красоту Гималаев...
– ...Все, мадемуазель лейтенант Савелофф! – Андрей посмотрел на часы, а потом, улыбнувшись и напустив «официоза», на девушку. – Через полчаса общий подъем... Мне надо идти, Мари...
– Мужчины... – Она томно потянулась на его плече. – Все вы одинаковые... Никогда не поставите в своих планах женщину на первый план!..
