— Спасибо, брат, не пожалеешь, да! Не надо «Утес», я их тихо, дедовским кинжалом… Спасибо, брат!
— Тюлень! Ищи «колеса»! Здесь одиннадцать «Уралов», может, хоть один на ходу. Марш! Док, свою задачу знаешь — ищи медикаменты, о которых говорил. Вот она, жизнь сучья — не было бы счастья, да несчастье помогло…
— Понял! Щас порыскаем немного! Не может здесь не быть того, что нужно — госпиталь, как- никак! — уже на бегу просил Док.
— Бай, Ганс, Змей — справа! Мулла, Бандера, Бульба — слева! Тихонько прочешите окрестности, вдруг кто живой остался. Слон в арьергард 300 метров. Медведь, Сало со мной. Пошли, ребята!
Разведчики растворились в ночи как бесплотные фантомы.
…А через 3 минуты — одиночный пистолетный выстрел слева, и тишина…
И «заплакал шакал»… Это Медведь подавал знак — «Все в порядке?»
А в ответ «ухнула клуша» — «Возвращаюсь!» — а за ним «завыл волк» — «Срочный сбор!»
И опять все вместе.
Ждали только охранения слева…
Внезапно, словно привидения, из «зеленки» появились Мулла и Бульба, и, немного поотстав от них, шел Бандера, неся на руках нечто, извивающееся, похожее на человека…
— Вот, командир!.. — наконец-то справившийся с ношей произнес Сашка.
Ношей оказалась девушка лет 20, в каких-то жалких лохмотьях, оставшихся от формы, не прикрывавших ни один из женских «секретов»…
«…Натуральная блондинка…» — совершенно машинально отметил про себя Филин, сам же и удивляясь не к месту появившейся мысли.
— Кусается… — без злобы произнес Бандера, показывая окровавленные, искусанные до локтей руки. — В Муллу стреляла, еще бы немного — и хана нашему проводнику…
Только сейчас Андрей заметил, что Абдулло сидел на асфальте, по-восточному поджав под себя ноги, и зажимал ладонью рану на левом плече.
На девочке каким-то чудом держался погон прапорщика медслужбы.
— Ты кто? Говори! — спросил Филин.
— В-военф-фельдшер п-п-прапорщик Хмельницкая… — прошептала та.
— С каравана?
В ответ лишь кивок.
— Говорить-то можешь?
— Н-н-не з-знаю… — Ее била крупная дрожь.
— Ну, значит, можешь.
— А-а в-вы к-кто?
— Мы, красавица, те, кто тебе поможет.
— В-вы наши?
— Наши, наши…
— Ой, м-мамочки! — И тут она разревелась. — А т-тот бородатый, н-ну, в которого стреляла, тоже н-наш?
— И он тоже наш!.. — успокоил ее Андрей.
И тут началось нечто, чего не мог ожидать никто…
— Ребятки, м-миленькие, р-родненькие! А я т-там сижу, а в-вы здесь. — Такого потока слез не было, наверное, даже во времена Большого потопа. — А я с-сижу и м-мужика жду, а-а вас тут ц-целая толпа! М- мальчики, вы меня с-спасете? Да? Я ж-же ведь женщина, к-к-красивая… М-мальчики, к-кто хочет женщину? Н-ну, чего стесняетесь? Я ж-же сама прошу!!! — Бедная девочка металась между бойцами и не знала, на ком ей остановиться.
Все просто остолбенели.
А что прикажешь делать? Они-то понимали, в чем дело, но… Но делать-то что?!!
И тут на выручку всей группе пришел Док… Схватив «прапорщика медслужбы», он что было сил прижал ее к себе.
— О, к-красавчик какой, х-хочешь меня? — И красивые, бантиком, губы вытянулись в ожидаемом поцелуе.
В ответ Док наотмашь залепил две такие пощечины, что аж эхо отозвалось в горах.
— Ты че, Док? — вскинулся было Змей. — Ты че творишь?!
— У нее истерика — последствие перенесенного шока от увиденного! Что, не поняли еще?!! Да она сейчас что хочешь сделает!.. Вы лучше найдите, во что ее одеть, вон от формы одни шнурки остались да погон на лифчике!.. — зло проговорил Док, обнимая, затихшую в его объятиях девушку…
Бедная прапорщик медслужбы скулила и тихонечко подвывала, как голодный, брошенный щенок. Но… Док знал свое дело, как никто другой…
Филину нужна была информация, и получить ее он мог от девушки. И Миша старался привести ее в чувство побыстрее… Не прошло и двух часов, как Андрей наконец-то смог поговорить со своим «найденышем»…
— Ну что ж, красавица, давай, расскажи нам, кто ты, что и откуда?
Одетая в чудом сохранившуюся где-то в недрах каравана форму девушка начала говорить:
— Я — старшая медсестра полевого госпиталя, прапорщик Хмельницкая…
— Тебя зовут-то как?
— Ирина… — И тут же выстрел глазами из-под длиннющих ресниц.
— Так, Ирина! — Ох не проста была прапорщик, ох не проста! — А дальше что?!
— Мы эвакуировали раненых из Кандагара…
«Опаньки! — подумал Андрей. — И что же дальше?»
— Вышли из Кандагара неделю назад, ну, 3 декабря. Шли медленно — у нас «тяжелые» были, а дорога, сами знаете, какая…
— Знаем, знаем, дальше говори!
— Не т-торопите меня, товарищ… — Она ненадолго задумалась. — Капитан, наверное? Мне не очень хорошо…
Увидев сдвинувшиеся брови Филина, она тут же затараторила:
— Позавчера из Калата «тяжелых» забрали летчики на своих санитарных вертолетах, а остальные пошли на Газни в караване… — На ее глаза опять навернулись слезы.
На повторную истерику у Андрея не было времени, поэтому он решил говорить по-армейски жестко, пресекая тем самым поползновения к женским «соплям»:
— Дальше!
— А, а вы кто?
— Дальше, прапорщик!
— Из Калата выходили в 3 часа дня…
«…Три часа дня! Женщины на войне, а разговоры как на кухне. Военный сказал бы в 15.00».
— Дальше, дальше, прапорщик, ты же военный человек!
— А вечером попали в засаду… Все произошло очень быстро. Нас сопровождали десантники из Кандагара, их бэтээры взорвались как-то одновременно… Я, товарищ капитан, здесь уже целый год и научилась быстро реагировать на взрывы… Как… Ну, не знаю как кто!..
— Я лейтенант… — поправил ее ошибку Филин.
— Ну, так будешь еще капитаном… — И опять залп из-под ресниц…
— Говорите, прапорщик!
— Я выпрыгнула из кунга, и в кусты… А они стали специально стрелять по красным крестам!.. Они нас расстреливали!.. — Ирина всхлипнула, шмыгая носом. — И еще кусты эти — сплошь колючки… Изодралась вся… Больно…
— Ладно, прапорщик, дальше все понятно…
Андрей думал, глядя на девушку, что же дальше делать. А она, как побитый щенок, жалась к Филину.
