ни хрена! Они-то высаживались там, куда их доставили вертолётчики! — заговорил Мулла. — Потом начали копать выше… Сам понимаешь… Эта операция чуть-чуть не спровоцировала ещё одну войну, но уже с Ираном… Виновные должны были быть обязательно!..
— «Святое дело»! — ответил Андрей. — И их нашли, конечно же?
— Обязательно!.. Командующего операцией генерал-майора В. выкинули на хрен на пенсию по- быстрому… Ну, и ещё так, «по-мелочи» — полковник, комполка вертолётчиков, его замы — пара подполковников и один майор и ещё один какой-то подполковник-десантник, то ли комбат, то ли замкомполка…
— Весело прогулялись, короче говоря!
— Да уж… — хмыкнул Бай. — Веселуха была та ещё!.. Наш Баскак почти целый месяц ходил темнее тучи!
— Если не больше! — сказал Мулла. — Он только к моему приказу и «ожил» немного… Всё ждал, что с него начнут скальп снимать…
21 апреля 1983 г. Афганистан. Кабул
«…Я — как ты, брат!..»
…В этот день Мулла должен был уезжать домой…
Всему приходит конец когда-нибудь, вот и у Абдулло подошла к концу его служба… Бай сам лично готовил для него парадную форму — очень уж хотелось «старшине роты», что бы его брат уехал на Родину красивым, бравым воякой… И очень жалел и сокрушался по поводу того, что у Абдулло была всего-то одна медаль. Та самая, первая — «За боевые заслуги». Первая и единственная…
Нет, ротный-то как раз не жалел наград для своего незаменимого, штатного ротного проводника, инструктора и «священника»! На Абдулло Эргашалиева было написано два представления на медаль «За Отвагу», и даже ещё одно, на орден «Красной Звезды», но… В Москве, у министерских чинуш, были свои правила… В те первые годы афганской войны были установлены негласные правила… Рядовому и сержантскому составу срочной службы медали «За Отвагу» давали в случае ранения, или за такие вещи, от которых никак уже нельзя было отвертеться, ну, примерно, как это было у Бая. А уж орден «Красной Звезды»… Да его даже офицерам давали за ранение, а уж «срочникам»… В основном с формулировкой «посмертно»…
Это Алишер, вездесущий прапорщик, гордый Бай, относился к этим вещам очень серьёзно, а вот его брат Абдулло… Змеелову было абсолютно всё равно… Мулла был непробиваем, как стена…
«…Мне не надо, чтобы кто-то видел, что я хорошо делаю своё дело, брат… Всё это мишура… Главное в том, что я сам об этом знаю и у меня совесть чиста! А остальное… Аллах велик!..»…
…Транспортный «Ан-12» должен был улететь в Ташкент примерно через час, и Мулле уже давно пора было бы переодеться в парадную форму, попрощаться с друзьями-сослуживцами и «сидеть на чемодане» где-нибудь в районе взлётно-посадочной полосы на аэродроме, а он…
Он взял нитки, иголку и занялся таким странным занятием, что, если честно, ввёл своего брата в полнейший ступор…
— Ты что делаешь, Абдулло? — спросил Бай. — Почему не собираешься?
— Я собираюсь, Алишер… Разве ты не видишь?..
Абдулло сидел на своей кровати в одной тельняшке. В его руках — куртка его песочной «афганки», с погон которой он почему-то срезал жёлтые сержантские лычки…
— Абдулло… Брат… Я не такой мудрый, как ты… И, наверное, не такой умный… Скажи, что ты делаешь?!! Почему не собираешься улетать?
— А я никуда не лечу, Алишер…
Мулла вынул из кармана куртки ленточку галуна, который использовал сержантский состав для того, чтобы нашить на свои погоны лычки и обозначить своё звание… Только галун в руках Муллы был не обычный, жёлтый, а рубиново-красный…[24]
Бай смотрел на эту кроваво-красную ленточку в руках Абдулло и… Он хотел что-то сказать, но все слова куда-то подевались! Даже родные, таджикские!..
И тут в расположение роты вошёл капитан Аксаков… Баскак посмотрел на этих двоих, на то, чем занят Мулла, и обратился к Баю:
— Старшина… А я разве тебе ничего не говорил?
— Никак нет, товарищ капитан…
— М-да… Что-то я, наверное, совсем запарился… И Абдулло тебе тоже ничего не сказал?
— Нет, Баскак…
— Понятно… В общем, у него сюрприз, надо понимать, получился… Тут такое дело… Мулла месяц назад написал рапорт… Мы долго беседовали, но он настоял на своём… В общем, так, прапорщик!.. С сегодняшнего дня Абдулло Эргашалиев становится младшим сержантом «сверхсрочной» службы, и штатным инструктором по выживанию нашей с тобой «Кабульской» роты… Прошу любить и жаловать…
Капитан развернулся и исчез в канцелярии роты, а Бай теперь выглядел ещё более обалдевшим:
— Абдулло! Почему?
— Не могу же я тебя здесь одного оставить, Алишер… Мы же братья!.. И потом!.. Ты старший, и сам подал пример! Я всего лишь пошёл по твоему пути… Помнишь, как ты говорил мне полгода назад? А я очень хорошо запомнил твои слова!.. «…Я здесь нужнее, Мулла!.. Я это понял!.. А когда закончится эта война, я вернусь к мирной жизни дехканина… Но пока… Молодых пацанов нужно чему-то и кому-то учить… А мне есть что им рассказать, Абдулло!..»!.. Это были твои слова, Алишер… А я… Просто я такой же, как и ты, брат! И мне тоже есть ещё рассказать тем, кто придёт в роту и будет в ней служить… В общем, я остаюсь здесь, Бай!..
…Лето 1989 г. Подмосковье. База Отряда. Вечер…
… — Ты себе не представляешь, Андрей, как Алишер тогда удивился! — засмеялся Мулла. — Он тогда весь день ходил, словно ему по голове со всего маху прикладом отвесили!..
— Да уж… — улыбнулся Бай. — Не ожидал я тогда этого, командир! Совсем не ожидал!..
— А как такое может быть? Ты же был «старшина» роты? — спросил удивлённый Филин. — Мимо тебя же ни одно событие в роте не должно было пройти?!!
— Я, если честно, думал, что он всё знает… — проговорил Мулла. — Знает, но не хочет об этом говорить… А оказалось…
— А я даже и не знал ничего!.. У нас тогда в апреле наш замполит одну операцию провёл… Хороший мужик, боевой… И «засадил» тогда «духов» здорово!.. Но был один «двухсотый» парнишка… Случайно… Вот ротный и «запарился»…
— А что за операция?
— Будешь смеяться… Опять на иранской границе!..
— Ну-ка, мужики! — Филин уселся поудобнее. — Ну-ка рассказывайте!
— Да… В общем… Короче… Вавула нашего «утрёхсотили» тоже, бля… Прилетела случайная мина… Четыре осколка в спину получил… И главное, что не на боевом выходе, а в гарнизоне — вот что обидно!.. Ну, отправили его в Ташкент, а тут опять операция… Вот наш замполит и полетел с нами как командир группы…
— Замполит? — удивился Филин.
