очередным решающим водоразделом в истории его маленького народа, его маленькой страны и, само собой, его личной жизни.
Да, именно в эти дни он, обычный в сущности майор Советской армии, ее самых многочисленных сил — мотострелков, начал по-настоящему осознавать, что он теперь уже не майор, а его подчиненные — не солдаты и вольнонаемная обслуга. Что как ни крути, а он правитель — и не какой-то там секретарь райкома или даже земной президент карликовой карибской или африканской страны. Он —
И сейчас, на последнем заседании Совета, он еще раз обдумывал все с самого начала.
А начало было положено месяц с лишним назад, когда вместе с очередным караваном, привезшим хлопок и серу, прибыл и гонец с посланием от правителей города Винрамз.
Письмо, как сказал Мак Арс и подтвердила Алтен (маги знали толк в подобных вещах), написано было по всем правилам. На дорогой шелковой бумаге, уложено в шкатулку, которую не открыть, а можно лишь распилить, с печатями, написанное в принятых у местных «бугров» выражениях с подобающим политесом.
Если перевести изложенное в послании на понятный язык, было оно кратким и недвусмысленным: «Спасите, драгоценные чужинцы, мы пропадаем!!»
Суть дела была такова.
Вся область города Винрамз и сам этот торговый и ремесленный центр областного масштаба весьма страдали от набегов лихих людей. Причем тут явно количество перешло в качество. Если прежде они просто грабили купцов и селения, то сейчас перешли к настоящей блокаде, полному уничтожению проходящих караванов, перехвату идущих в город обозов с едой и сожжению селений. Все эти разбойники — ватаги кочевников из изгоев, родства не помнящих, остатки армии сгинувшей империи тьмы и дезертиры из разнокалиберных бандочек и дружин новоявленных властителей уделов — решили, кажется, всерьез доконать несчастный город. Сдерживало порыв головорезов только отсутствие единого вожака — за власть грызлись несколько атаманов самых крупных шаек. Но это явно не могло продолжаться долго, ибо сильнее взаимной неприязни и недоверия было стремление захватить Винрамз.
И неудивительно, завоеватель получал огромное преимущество и возможность безбедной жизни в должности царя, не меньше. Поскольку Винрамз был центром области почти с полумиллионным населением.
Но среди винрамзцев воинов, способных и желающих защитить свою собственную землю, почти не нашлось. Это были внутренние области бывшего Сарнагарасахала, и здешний народ веками отучали от умения и желания воевать, даже армию тут имперцы почти не набирали. Люди-бараны, как высокомерно называли их степняки. Ни дать ни взять, как о погибающем Риме с его огромным населением какой-то варварский вождь сказал с дикарским юмором: «Чем гуще трава, тем легче косить».
Тут жили ремесленники, торговцы, земледельцы пригородных сел, рудокопы… Но умеющих и желающих драться почти не имелось. Пару раз импровизированное городское ополчение из отобранных по жребию или вообще выпущенных из тюрем, должников и прочего подневольного люда выводили в поле, и всегда оно бежало от во много раз более слабого врага, разгоняемое силой оружия и магией. Да и с магами у них были проблемы, как и везде в бывшей империи. Чары Шеонакаллу иссякли, а мелкие вольные маги были на вес золота.
Совет именитых — эфемерное «правительство» Винрамза принялось скликать наемников, но созданные вокруг города посты импровизированного пояса обороны не справлялись с возложенными на них задачами.
Выстроенные по единому образцу — на развалинах старых домов, обнесенные невысокими валами, защищаемые разнокалиберными отрядами и отрядцами, они были грозны лишь на вид.
Никакого взаимодействия между постами практически не было. При нападении каждый пост выживал или погибал в гордом одиночестве.
Очень быстро обитатели этих мини-крепостей начали жить по принципу: «нас не трогают, и мы никого не трогаем». Разбойники тоже довольно быстро прознали о подобной манере обитателей крепостенок и стали методично уничтожать их одну за другой. Несколько постов они разрушили до основания, а их обитателей убили или захватили в рабство. Посты заново восстанавливались и обустраивались, но спустя некоторое время все повторялось заново. Только за это лето потери составили не менее трехсот человек.
Вот тогда-то и вспомнили о сидящих в южной Степи пришельцах.
И предложили в должных выражениях «светлейшему Сантору Макхею, князю Тхан-Такх, рекомого также Окхтиябрск, владетелю сего града и всех иных земель, что в отчине его» взять «под свою высокую руку Винрамз и область, где тот стоит».
В письме была обещана дань в размере четвертой части всего урожая и доходов торговцев, причем они обязывались самолично доставить ее в Тхан-Такх, а также право выбирать по две сотни красавиц ежегодно, хоть даже дочерей самых знатных людей, право на все копи и рудники, и еще куча обычных в таких случаях обещаний.
Созванное Макеевым заседание Совета хотя и не сразу, но приняло решение: просьбу поддержать и Винрамз защитить, оказав соседям интернациональную помощь.
Надо сказать, были сомнения, кто-то даже предположил хитрую провокацию врагов (непонятно каких). По приказу Макеева гонца подвергли перекрестному допросу с применением магии, позволявшей отличить правду ото лжи. Точно так же тщательно были опрошены купцы и караванщики, и они все подтвердили: дела в Винрамзе плохи.
И лишь тогда решение было принято. Само собой, были сказаны красивые и правильные (правильные без дураков) слова о том, что надо спасти мирных людей от смерти и насилия. Но, конечно, даже те, кто искренне так считал, держали в уме и другое.
То, что Тхан-Такх стоит в безлюдной и неплодородной местности. Что в горах нет ничего, кроме бедной руды и плохого угля. Что, несмотря на старенькие трактора, картошку и земные сорта пшеницы, им еле-еле хватало урожая, по своим, конечно, меркам, так, чтобы не было голодных.
А новые владения — это хлеб, мясо, шкуры. В Винрамзе растет и хлопок, а хлопок — это порох. Это фрукты, виноград и арбузы на бахчах, земли под подсолнечник, а все эти культуры не только и не столько сахар, масло, но и спирт и топливо. Там есть ртуть, медь и свинец — и не те жалкие жилы, что с трудом находят в окрестных горах.
Это, наконец, много людей, то есть возможность строить настоящие большие заводы, пусть пока и мануфактуры. Причем люди пусть и не воинственные, в отличие от побратимов-кочевников, но зато хоть как-то цивилизованные. (А что не воинственные — даже хорошо, бунтовать не будут.)
В родном мире, который, похоже, для них уже потерян, сказали бы, что это будущая промышленная и аграрная база для быстрого прогресса и построения великой державы. Но майор может, не кривя душой, выразиться проще: это — будущее.
Ибо почти физически Макеев ощущал, как потихоньку-полегоньку, словно капли воды в дорогой клепсидре, уходит их время…
Стареет техника. Быстрее, чем они ожидали. Кончаются, хотя и не так быстро, боеприпасы, да и людей из коренных землян все меньше. Вот три месяца назад умер старшина-сверхсрочник Антон Николаев. Сорок три года всего было мужику. Как установил Тупиков, обычный инфаркт доконал начальника водителей Октябрьска. Первая естественная смерть. И первый звоночек… Вернее, не первый, чего уж там.
И предложение-просьба винрамзских купчин, прямо летописное «придите и володейте нами», было очень кстати.
И вот в самом конце подготовки к операции вдруг появилась оппозиция этой идее, пожалуй, первая серьезная оппозиция за время существования гарнизона.
Причем не от тех, от кого можно было ожидать. Заместитель Анохина Стогов и командир взвода быстрого реагирования Шмаков подали своему начальнику идентичные рапорта. Стогов писал, что уход такого количества солдат и самое главное — техники сделает Октябрьск очень уязвимым, чем могут воспользоваться скрытые враги. А Шмаков заявил, что за редким исключением солдаты на гражданке расслабились, обросли жирком (как в переносном, так и в прямом смысле) и попали под влияние своих жен — местных отсталых и неграмотных клуш, как он выразился, и бойцовские качества их сильно упали. В этой связи они, не отрицая саму идею, предложили послать в Винрамз не полноценную войсковую группу, а сводную роту из частей постоянной готовности, усиленную добровольцами из кочевников Лыкова.
Виктор обещал, что его орлы в месяц передавят тамошних бандитов, ну а чтобы поддерживать порядок и гонять уцелевших, хватит и степняков. В крайнем случае он предлагал оставить в Винрамзе его взвод с тремя-четырьмя БМП, чего хватит с избытком для разгрома средней местной армии. Он даже был согласен взять на себя обязанности коменданта Винрамза и контролировать своевременную выплату дани с помощью гарнизона из степняков.
Что хуже, к этому мнению присоединился и Анохин. По его словам, риск потерять технику и вооружение, скажем, из-за сильной внезапной магической атаки, не компенсировал возможные выгоды. Тем более эту дань еще надо было перевезти за тридевять земель (за морем, известно, телушка — полушка).
К этому мнению присоединились, пусть и с оговорками, еще десяток офицеров. Не остались в стороне и аборигены, подав челобитную на тему, что, мол, в нынешнее суровое время опасно оставлять город без стольких храбрых солдат и грозных стальных нетварей.
И Макеев подавил первый порыв разорвать дурацкие бумажки, предварительно написав на них что-то непечатное.
Он, что называется, нюхом почуял: тут не так все просто.
Нет, то, что, положим, тут явно вырисовывалось желание Шмакова порулить самому, без командирского пригляда, стать своего рода бароном вдали от княжеско-майорско-председательско-сардарского пригляда — это даже и без Алтен было ясно.
Но вот с какого боку тут вылез тишайший Борька Стогов, типичный серый неудачник и, как говорили раньше,
И с чего бы здешним жителям, обычно с философским смирением воспринимавшим всякие инициативы властей, вдруг воспротивиться воле градоначальника?
Или и в самом деле они так привыкли жить за спиной земного воинства, что даже тень опасности остаться без защиты так их напрягает?
И почему именно сейчас, когда уже почти все готово? Ведь в самом начале скептически высказывался только Лыков, по мнению которого их просто пытаются использовать в борьбе за власть.
Макеев чуял за всем этим какой-то подвох или недобрую загадку. Или у него разыгралась паранойя — профессиональная болезнь любого властителя?
Но если это, допустим, происки неведомого врага, то с другой стороны, зачем бы этому врагу быть против того, чтобы гарнизон Октябрьска оказался ослаблен? Или кто-то рассчитывает прибить их одним ударом, пока они все тут?
Вздор, такой силы магия была лишь у Конгрегации, причем не своя, а заемная, оставшаяся от глубокой древности, и теперь уже такой не будет, по крайней мере, по утверждению самих чародеев и великих степных шаманов…
Усилием воли Александр вернулся к реальности. Спор между тем уже пошел по второму и даже третьему кругу.
— Я повторяю, — размахивал руками Бровченко, — то, что вы называете барахлом, товарищи офицеры и степняки, это лучшее, что у меня есть!
— Да оно вообще ездит непонятно как! — заорал с места Анохин. — Не знаю, о чем думало начальство, когда вообще это все сюда посылало.
— Ну вот начальнику тыла ТуркВО и жаловались бы… — не остался в долгу капитан. — Поговорите с магами, может, и подадите весточку! Скажите спасибо товарищу Эгорио, без него бы и это не удалось поддерживать на ходу. И не орите мне, как вы завели моду, что его железки ломаются через сто кэмэ — других запчастей взять не откуда! Мы и имеющееся поддерживаем на ходу только потому, что разбираем потихоньку старье, и его хватит всего на несколько лет.
