Пройдя вдоль каменного заграждения, Шептун дошел до дыры в заборе и чуть было не сунулся туда. Соперника во всем не обманешь, но совершать совсем уж детские огрехи сталкер не собирался. Вернувшись назад, сталкер перелез через ограду в месте, где была наибольшая тень. Трехэтажка институтского здания возвышалась перед ним, на одной из стен красовался древний агитационный плакат советских времен. Сейчас он производил удручающее впечатление.
Сталкер спрыгнул на утоптанный тротуар, спрятался за двумя побитыми бочками, сохранившими запах машинного масла. Проверил автомат, дунул в глушитель, словно это имело какой-то смысл. Так и не научился избавлять себя от множества лишних движений и отличать насущное от ритуального. Тяжело вздохнув, Шептун начал вслушиваться в окружающие звуки. Воет ветер, лениво скрипит антенна на крыше. Далеко на западе слышится рокот «вертушки», совершающей облет над стеной Барьера. С севера раздается протяжный гул, будто работает генератор.
Ничего особенного.
Шептун решил, что дальнейшая перестраховка ни к чему не приведет — он может так просто просидеть сутки и ничего не услышать. Взявшись за рукоятку автомата, сталкер покинул укрытие и обогнул угол здания.
И столкнулся лицом к лицу с оборванным бродягой.
Изумление последнего было таким, что тот замер на месте как был — с поднесенной ко рту рукой, держащей кусок полувысохшего батона, с недоумением в глубоко запавших глазах. Шептун вздернул автомат, не думая что делает. Батон упал на землю, сталкер и бродяга разбежались друг от друга. — Шептун вернулся за угол, незнакомец нырнул в узкое пространство между наглухо забитыми контейнерами.
— Не стреляй! — послышался голос. — Я без оружия!
— Давай поговорим, — предложил Шептун, лихорадочно глазея по оконным проемам.
— Брось автомат!
— Он не для тебя!
Один из баков заскрипел, словно его пытались отодвинуть. Сталкер снова высунулся.
— Я просто хочу поговорить, — повторил он предложение. — Я не за тобой пришел.
— Не стреляй, я ничего тебе не сделал!
Контейнер наконец поддался, и оборванец побежал вдоль сарая, ушедшего с годами в землю на добрую четверть собственной высоты. Выглядел незнакомец как типичный, почти хрестоматийный бомж, только физическая форма была чуть лучше, выдавая в нем молодость. Если бы Шептун хотел его застрелить, он легко это сделал, однако сталкер не был уверен, что к оборванцу придут те же мысли.
— Вернись, давай поговорим! — крикнул ему Шептун. — Ты есть хочешь? Я дам тебе банку!
Он замолчал, надеясь, что ответ все же последует.
— Кто ты? — послышался голос.
Сталкер медленно отдышался.
— Меня зовут Шептун, я из клана «Набат». Я ищу одного человека.
— Кого?!
— Не тебя.
Бомж высунул голову, Шептун ожидал, что бродяга затаился совсем в другом месте.
— Скажи мне, кого ты ищешь!
Сталкер не хотел играть по его правилам.
— Вот. — Шептун показал собеседнику консервную банку и пустил в свободное катание по асфальту в сторону бомжа. — Это тебе.
Банка остановилась в метре от бродяги, не докатившись совсем немного. Тот испуганно смотрел на нее, не решаясь выйти и подобрать.
— Я ищу человека по кличке Самопал, — произнес Шептун.
— Никогда о таком не слышал!
— Хорошо. Давай поедим.
— Убери автомат!
— Послушай, ты, — вспылил Шептун. — Если бы я хотел тебя убить, то просто подошел и пристрелил бы. Или не стал бы подходить, а замочил прямо так. «Калашников» пробивает и эти долбаные мусорки, и деревья, и стенку, за которой ты прячешься. Так что не дури, вылезай, и будем говорить.
Оборванец не торопясь вышел вперед. Банку подбирать не стал, хотя смотрел на нее голодными глазами.
— Ты военный? — спросил он.
— Нет. Говорю же, я из «Набата».
По виду бомжа создавалось впечатление, что он никогда не слышал о клане. Такого быть не могло. Он все не мог решить, что за странный человек ему встретился. Главное, что тот пришел не за ним.
— Ты торгуешь? — спросил бомж.
— Нет, — ответил Шептун и тут же прикусил язык. — Если ты хочешь поторговать, то давай.
— Это… — Бродяга оглянулся. — Есть у меня одна штуковина. Думаю, тебе пригодится.
— Что за штуковина?
— Базучка подавтоматная.
— Чего? — не понял сталкер.
— Ну, подствольник. У тебя же автомат. Купить хочешь?
— Извини, нет, — покачал головой Шептун. — А откуда у тебя подствольник? Ты же говорил, что безоружен.
Бомж снова испугался.
— Я его у сталкеров честно выторговал! — затараторил он. — Обменял на «медузу»! Мне артефакт не нужен — экранировать негде, а самому тащить к воякам не могу, сразу пристрелят.
Это было похоже на правду.
— Что хочешь взамен? — спросил Шептун.
— Консервов бы мне банок пять. Меня, кстати, зовут Пупер.
— Пять? — Шептун прикинул, есть ли у него столько. — Ну, давай. Я согласен. Тащи свой подствольник.
Рванувшись с места, Пупер побежал в глубь дома.
Сталкер прислонился к стене, решив не мешать хозяину разбираться со своим имуществом. Кто знает, чего у него там напрятано? Может, там у него на десяток пожизненных сроков.
Прошла минута, другая. Шептун задумался, где сейчас может быть Маркус. Быть может, именно сейчас кот вдоволь набегался за тушканами и вот-вот появится. Пройдет мимо консервной банки, обнюхает ее и, мяукнув, запрыгнет в рюкзак к хозяину.
Шептун почесал шею глушителем автомата.
Банка продолжала лежать на прежнем месте.
Слегка переместив ремень оружия, давящий на плечо, сталкер зашел в здание.
Здесь стоял ничем не перебиваемый запах пыли и тлеющей электроники. Было совсем тускло. Ориентируясь на прямоугольники пустующих оконных проемов, пропускавших дневные лучи, Шептун добрался до лестницы, ведущей на верхние этажи. Дальше уже были слышны приглушенные голоса. Разобрать речь было невозможно.
— Я не помешаю? — отчетливо произнес Шептун, направляя автомат на обитателей дома.
Они подскочили на месте. Их было четверо, вместе с Пупером. Не было никаких признаков того, что тут жило больше народу.
— Мы совещаемся, — сказал Пупер. В кругу приспешников его голос звучал более уверенно. — Думаем, стоит ли выменивать подствольник.
— Понятно, — кивнул Шептун. — А знаешь, ты на редкость неумелый купец. Ты нашел «медузу», выменял на ненужную тебе подавтоматную базучку, которую сейчас готов продать за пять банок жратвы. Но сюда не вписывается консервная банка, которую я тебе подарил и к которой ты не прикоснулся. Как же так? Еда тебе не нужна задаром, но ты за нее готов торговать? Что-то тут не вяжется.
Бродяга выпрямился. Глаза словно запали еще глубже.
