Шёл по ковру, а ковёр ехал по рельсам.
Наконец по ДОРОГЕ «ДА» пустилась в путь Анечка. И она тоже шла и тоже ехала. Шла по ковру, а ковёр ехал по рельсам.
— До свидания! — крикнула Анечка Кролику и Большому Другу, но Кролик и Большой Друг были уже далеко и ничего не услышали.
— До свидания! — крикнула Анечка Негритятам, но Негритята в этот момент скрылись за поворотом и тоже ничего не услышали.
— До свидания! — крикнула Анечка Соломенному Губерту, но тот мчался, как скорый поезд, и вряд ли успел бы оглянуться; однако он всё же оглянулся и крикнул «НЕТ!»
Анечка очень огорчилась этому, но не удержалась и крикнула «ДА!». Потом она преспокойно пошла по ковру, ехавшему по рельсам.
Куда ковёр ехал? Куда же он ехал?
ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ
У странного господина Антонио
Глава тридцать третья, в которой станет известно куда ехал ковер, по которому шла Анечка- Невеличка
КОВЁР, ПО КОТОРОМУ ШЛА Анечка, ехал-ехал, пока не приехал к воротам, на которых большими буквами было что-то написано. Буквы были очень большие, просто огромные, и поэтому Анечка без труда прочла надпись, а прочитав, поняла, что приехала не к туче, не к взбитой перине, не к платью с воланом, не к замку в облаках и не к Соломенной Шляпе. Приехала она к островерхому балагану, а на воротах большими, просто огромными буквами было написано:
ЦИРК
Стоило ковру, по которому шла Анечка, остановиться, как послышался громкий хлопок, словно бы кто-то выстрелил по воробьям.
Но никто по воробьям не стрелял. Это хлопнули кнутом, как хлопает пастух, когда гонит стадо на выгон. Однако пастуха у ворот не было, и стадо на выгон никто не гнал. Кнутом хлопнул обутый в высокие сапоги низенький человек с большущими закрученными усами и прилизанными завитыми волосами.
Анечка-Невеличка не могла взять в толк, зачем низенький хлопает кнутом. Он ведь не гнал стадо на выгон, зачем же тогда хлопать? А уж и хлопал он! Да ещё так пристально глядел на Анечку, что она даже испугалась.
Человек этот глядел на неё не только пристально, как глядят друг на друга люди, когда не могут узнать один другого, он глядел ещё как-то по-особому, словно бы не мог наглядеться, вот почему Анечка- Невеличка даже испугалась.
Продолжая пристально глядеть, низенький перестал хлопать кнутом и спросил:
— Вы барышня Анна?
— Да! — сорвалось у Анечки-Невелички.
Как ж «у неё могло такое сорваться, если никакая она не барышня Анна, а всего-навсего Анечка- Невеличка? Не оттого ли, что низенький человек с закрученными усами и прилизанными завитыми волосами так пристально глядел на неё?
— Вы к тому же и лилипутка?
— Да! — сорвалось опять у Анечки-Невелички.
Как могло у неё такое сорваться, если она не была лилипуткой? Ведь она даже не была из племени Лилипу-таников! Не потому ли Анечка сказала «да», что низенький человек с закрученными усами и прилизанными завитыми волосами так пристально глядел на неё?
— Вам ведь исполнилось шестнадцать лет? — спросил он, продолжая пристально глядеть.
— Да! — ответила Анечка опять, наверно, потому что на неё так пристально глядели.
— Умеете ли вы ходить по канату?
— Да!
— А ездить на лошади стоя?
— Да!
— А стоя на руке?
— Да!
Анечка просто не знала, что о себе и думать. Она отвечала всё время «да», хотелось ей этого или не хотелось. Неужели получалось так потому, что низенький человек пристально глядел на неё?
— Что ж, будете работать у меня наездницей. Согласны? — сказал он.
— Да! — ответила Анечка, и сердце у неё сильно застучало, так она испугалась, так была удивлена и так пристально глядел на неё этот странный человек.
— Я господин Антонио, директор цирка. Угодно ли вам называть меня «господин Антонио»?
— Да! — ответила Анечка-Невеличка.
— Я же буду называть вас «барышня Анна». Вас это устраивает?
— Да!
— В таком случае, барышня Анна, позвольте мне подать вам руку, — сказал господин Антонио и сжал Анечкину руку, но как-то легко, не отводя при этом своего пристального взгляда.
— Последуете ли вы за мной, барышня Анна, к соседним воротам?
— Да! — сказала Анечка, и ей почему-то стало тоскливо.
— Пожалуйте! — и господин Антонио пропустил Анечку вперёд.
Они направились к воротам, в которые упиралась ДОРОГА «НЕТ». А когда подошли к ним, у Анечки от изумления ёкнуло сердце. Возле ворот стоял и хмуро глядел на неё Соломенный Губерт. Отчего он хмурился? Отчего же он хмурился, если Анечка улыбалась и даже помахала ему рукой?
Господин Антонио хлопнул кнутом и спросил Соломенного Губерта:
— Вы господин Губерт?
— Нет! — резко ответил Соломенный Губерт и пуще нахмурился.
— Вы, я полагаю, тоже лилипут?
— Нет! — отрезал Соломенный Губерт.
— Вы, смею надеяться, умеете ходить по канату?
— Нет!
— А на лошади ездить?
— Нет! — сказал Соломенный Губерт и страшно нахмурился, глянув на Анечку.
— И стоя на руке не умеете?
— Нет!
— Не хотелось бы вам водить лошадь под уздцы?
— Нет! Нет! Нет! — выкрикнул Соломенный Губерт, и глаза его даже сверкнули.
— Увы, барышня Анна, я не могу пропустить этого человека в ворота.
Анечка-Невеличка грустно глядела в землю. Её очень огорчало, что Соломенный Губерт стал такой странный, что он так хмурится и что господин Антонио не может пропустить его в ворота.
— Следует ли, по-вашему, пропустить его? — спросил вдруг господин Антонио Анечку- Невеличку.
Анечка подняла было глаза, но тут же опустила их под взглядом господина Антонио.
— Да! — сказала она. — Пропустите, пожалуйста!
— Проходите! — сказал господин Антонио Соломенному Губерту.
