Хотя знала, что такие, как она, и отколошматить могут, если что... У них в классе училось несколько интернатских и двое детдомовских девчонок. Такие же грудастые, крепкие и злые... Их никто не цеплял, а когда те сами к кому-нибудь цеплялись, что происходило довольно часто, отвязаться от них было невозможно: все равно изобьют, по причине или без причины... Настю они не трогали только потому, что она была сиротой...
– Ты, маленькая сучка... – прошипела наконец Аня. – Да если бы не он, ты б и по сей день в психушке гнила!.. Скажешь, нет?! Только посмей его предать, только посмей!..
И Настя снова, на этот раз куда сильнее, испугалась. Кажется, только сейчас и поняв, что Аня не шутит. И дядя Юра тоже не шутит... И значит... Значит, что же, ей не только завтра, но уже вообще никогда в жизни не уехать домой, не увидеть бабулю?..
– Хватит на меня таращиться, вставай – и за уборку! – рявкнула Аня. – Он может вернуться в любой момент, а у нас тут грязища!.. Вставай, паршивка!
Девочка поспешно вскочила на ноги и с тоской огляделась:
– Тут всегда грязища...
– Бери тряпку и начинай с того угла! Вначале пыль, потом пол... И немедленно выпей сок!..
Настя поежилась и покорно потянулась к стакану с соком, стоявшему на ее тумбочке. Рядом с ним стоял еще один – пустой, выпитый вчера. Дядя Юра оставил им всего на два дня. А это означало, что сегодня он вернется... Точно вернется, и Анька ему настукает... И что тогда будет?..
Она допила оранжевую, немного горьковатую жидкость под пристальным взглядом Ани, после чего, поднявшись со своего топчанчика, уныло потащилась в противоположный угол, где под пыльным брезентом стояли штук десять, наверное, абсолютно одинаковых бюстов Ленина. Рядом, прямо на полу, стоял еще один такой же – из белого гипса, который все время осыпался, и от этого вокруг него мыть пол было трудно, оставались белесые разводы. Оттереть их на старых, посеревших досках можно было только специальной щеточкой из проволоки, которую Аня и швырнула ей вслед.
Сама она взяла на себя самую ответственную, но и самую легкую часть работы – бога Мбунду... Легко сдвинув с места огромную стремянку, она подтащила его к громадной черной статуе и, бесстрашно взобравшись на самый верх, начала с неожиданной для такой злой девчонки нежностью протирать физиономию идола...
«Может, он сегодня не вернется?.. – с робкой надеждой подумала Настя. – Тогда завтра я отсюда просто сбегу...» Она покосилась на молча и сосредоточенно трудившуюся Аню и содрогнулась: прямо над головой бога Мбунду сидел на сером потолке, до которого было еще, наверное, не меньше двух метров, огромный черный паук.
15
Ирина Генриховна Турецкая крепко сжала губы и процедила голосом, не предвещавшим ничего хорошего:
– Пришли – сразу двое!..
Александр Борисович, отметив, что глаза жены, как это всегда бывало, если Ирина злилась, сделались из синих зелеными, словно крыжовник, поспешно возразил:
– Ну и что, что двое? Ведь визит-то все равно один – как мы и уговаривались!..
Со стороны его супруги это была о-о-очень большая уступка – впускать к нему посетителей один раз в два дня. Сейчас она явно сожалела и об уступке, и о том, что не догадалась выставить дополнительное условие – не более одного посетителя за один визит... А поскольку не догадалась, делать нечего, пришлось впускать, самой при этом покинув палату с максимально суровым, неприступным видом.
– У вас ровно пятнадцать минут! – сухо бросила Ирина Генриховна уже на ходу. И Валерий Померанцев с Володей Поремским, одновременно кивнув, словно китайские болванчики, дружно рванули к заветной двери.
Если вымученный вид Турецкого, сидевшего среди подушек, и произвел на них тяжелое впечатление, то ни один из них этого никак не проявил.
Зато возгласов радости, едва не оглушивших уже успевшего привыкнуть к больничной тишине Сан Борисыча, хватило бы и на четверых.
– Тихо, тихо, господа, – улыбнулся он, с радостным волнением вглядываясь в оживленные лица коллег. – Доступ к телу получен, если вы не поняли, на весьма ограниченное количество минут... Нет, Валера, присаживаться на тумбочку нельзя, во-первых, хлипкая и развалится, во-вторых, если увидит Ирина... Садись на кровать, коли уж Поремский оказался расторопнее и стул занял. Ну?
– Что – ну? Это мы хотели спросить... – начал Володя, но Турецкий его поспешно перебил:
– Если кто-нибудь из вас заикнется о моем, с позволения сказать, здоровье, сам выгоню... К этому могу добавить, что на следующей неделе, если буду себя хорошо вести, обещали предоставить кресло на колесиках...
И, поскольку оба «важняка» тут же подавленно умолкли, усмехнулся:
– Ладно-ладно, пошутил я... Личный транспорт мне, конечно, предоставят, но и на своих двоих я тоже постараюсь заново научиться двигаться... Так что давайте к делу: поскольку Костя Меркулов по телефону что-то темнит, вопрос номер один: что с расследованием по взрыву?
Валерий с Володей переглянулись, Поремский слегка кивнул, давая тем самым карт-бланш Померанцеву, который и заговорил в точности таким голосом, каким обычно докладывал Александру Борисовичу о проделанной работе во время их совместных расследований.
– На первый взгляд, Сан Борисыч, вроде бы все идет в нормальном темпе: вышли на мужика из Минздрава, который этого психа психиатра рекомендовал на временное замещение штатных врачей. Но дало нам это, прямо скажем, маловато...
– Почему?
– Потому, что на этом типе – чиновнике – ниточка снова оборвалась, – вступил в разговор Поремский. – Так что Константин Дмитриевич, скорее, не темнит, а просто рассказывать пока особо нечего. А тут еще Колокатов под ногами путается, похоже, и его тоже достал.
– Да, я слышал, что его взяли в оперативно-следственную группу, – поморщился Турецкий. – Жаль... Если бы мне удалось поговорить с Костей по телефону, вряд ли бы он остановился на его кандидатуре, даже временно.
– Точно! Пустое место, а не помощник... Они там, в их управлении, только бездельничать и халявничать умеют профессионально!..
– Погоди... – прервал Поремского Валерий, пристально смотревший на Турецкого. – Сан Борисыч, вы хотели что-то сказать, по-моему...
– Пожалуй... В общем-то, если Дима виновен исключительно в бездеятельности, это, конечно, плохо, но пережить можно...
Александр Борисович помолчал, о чем-то размышляя, потом все-таки мотнул головой:
– Нет, ребятушки, пока об этом говорить рано... Бездоказательные подозрения могут так и не обрасти доказательствами, а если их озвучить и человек окажется невиновным, в девяти случаях из десяти пятна на мундире ему не миновать.
– Сан Борисыч, – обиженно произнес Поремский, – с каких это пор вы нам перестали доверять?..
– Вы тут, Володя, ни при чем, – мягко улыбнулся Турецкий. – Мне самому это будет в дальнейшем мешать... Вот погодите, встану на ноги, тогда и поговорим. – Он подкинул на ладони черного божка, на что сразу же обратили внимание оба следователя.
– Ну хоть намекните, что ли... – присоединился к товарищу Валерий. – Это связано с делом о взрыве?
– Нет, конечно! Совсем с другим... Не ной, Валера, бесполезно.
– Я знаю, с каким делом это связано! – заявил неожиданно Поремский. – С тем, которое вы накануне... Ну накануне этой истории, а может, и задень, просматривали... Я еще удивился, когда нашел его у вас в сейфе... Теперь понятно!..
– А почему мне не сказал? И какое это дело? – развернулся к Володе Померанцев.
– По убийству депутата трехлетней давности, а следом и журналиста... Верно?..
Несмотря на то что оба они уставились на Александра Борисовича вспыхнувшими от нетерпения глазами, тот остался непреклонен.
