которые творятся у меня в крае. Или по нынешнему этикету знакомиться с губернатором не принято?
Рыкалов прекрасно понимал, что хотя Сокольский из-за болезни не присутствовал на юбилейном банкете в «Стратосфере», он тоже является подозреваемым в организации покушения. Все-таки губернатор не последняя фигура в стане противников Самощенко. Когда надо будет его допросить, тогда москвичи с ним и встретятся. Пришлось, по возможности деликатно, объяснить суть действий москвичей Аристарху Васильевичу. Услышав это, губернатор сразу нахохлился, словно очутившаяся под дождем птица. Вот ведь очередная напасть на его шею. Ему-то, по большому счету, любые гонения нынче нипочем, он уже уходящая натура, как говорится, едет с ярмарки. Но ведь удар по нему может рикошетом отразиться на дочке, зяте. Вполне возможно, им придется перейти на черный хлеб. Хоть и приличные сбережения он сделал за время своего губернаторства, надеялся, на десять поколений хватит, чтобы катались как сыр в масле, ан нет. Сейчас и не такие капиталы в одночасье пропадают. Когда нужно отмазаться, откупиться, тут уже на затраты не смотрят. Одни адвокаты чего стоят! Тем более в случае чего нужно брать самых хороших – из Питера, из Москвы. Тут уже позабудешь, что в перспективе нужно отправлять внучку на учебу в Англию и покупать ей там квартиру. А ведь когда-то даже о замке подумывали! Начал с лести:
– Вот ты, Вадим Алексеевич, профессионал высшей марки. Как, на твой взгляд, хорошо москвичи действуют? На должном уровне?
– Хватка есть, – подумав, ответил прокурор. – Смешно отрицать.
– И то, что они здесь люди пришлые, не знают многих нюансов, это их не смущает?
– Так ведь это, Аристарх Васильевич, палка о двух концах. Человек со стороны видит всю картину свежим, незамыленным взглядом. Не боится обидеть ненароком кого-либо из друзей, поскольку таковых здесь не имеет. В этом смысле приезжим гораздо легче действовать, чем нам, грешным. Мы-то каждый шаг вынуждены делать с оглядкой. Вокруг знакомые: у этого в гостях дома был, к тому ходил на премьеру, с третьим выпивал на праздничном банкете. Существует определенная субординация, боишься задеть хорошего человека. Москвичам же все это до лампочки. Они помолчали.
– Значит, говоришь, увидимся на допросе, – задумчиво произнес Сокольский после паузы. – Неужели они действительно встречаются со всеми людьми, которые были приглашены на юбилей Самощенко?
– Каждый божий день. Их же тут пятеро. Составили полный список присутствующих. Мало того что гостей опрашивают, беседуют с официантами, поварами, посудомойками, швейцарами. Волокут, как неводом. Глядишь, какая-нибудь добыча и попадется.
– Тут не какая-нибудь, тут обязательно нужная попадется, – вздохнул губернатор и неожиданно спросил: – Как мне с ними связаться?
– Понятия не имею, – не моргнув глазом соврал прокурор. – Спрашивал у них контактные телефоны, не дали. Намекнули, мол, боятся давления, угроз. Сами иногда позванивают мне или моим помощникам. Если желаете с ними встретиться, могу при случае передать.
– Вот уж чего меньше всего желаю. Однако надо, друг ситный, надо. Как ты полагаешь, Вадим Алексеевич, нужно мне первому проявить инициативу и напроситься на встречу или это получится слишком несолидно? Звонить буду не лично, разумеется, через помощников.
В голове у прокурора замелькали беспокойно, словно птицы в клетке, мысли. От напряжения у него даже покраснели глаза. Что ответить? Какой вариант для него самого предпочтительней? Предположим, Сокольский встретится с ними. Он с ходу обольет грязью всех, кого упомянут следователи. Ведь эта старая лиса слова доброго о людях не скажет. И ему, Рыкалову от такого перемывания косточек ничего хорошего ждать не приходится. Если не встретится, имеется маленькая надежда на то, что следователи запутаются в ворохе материалов и кому-то удастся ускользнуть незамеченным из их сетей. Почему в числе таких везунчиков не оказаться и ему? Во всяком случае, чем позже увидятся следователи с Сокольским, тем лучше.
– Мне кажется, Аристарх Васильевич, что вам первому проявлять такую инициативу нецелесообразно, – посоветовал прокурор. – Вы же в крае человек номер один и вдруг звоните заезжим гастролерам. Да будь они хоть трижды «важняки», если вы попросите их о встрече, покажется, будто считаете себя в чем-то виноватым. Это однозначно.
– Что ж, так и порешим, – сказал на прощание Сокольский. – Все же, пожалуйста, ты держи меня в курсе дела, сообщай новости.
– Само собой.
После ухода прокурора, Аристарх Васильевич задумался. Он давно раскусил Рыкалова – донельзя лживый, неискренний человек. Примеры о его беспринципности можно приводить часами. Если этот жлоб посоветовал ему не встречаться с московскими следователями, значит, с ними необходимо срочно увидеться. Прокурор хорошего совета не даст, ему бы только подвести людей под монастырь. Выслушать, что он скажет, и поступить наоборот. Это уже проверено не раз и не два. Ведь врет же на каждом шагу как сивый мерин, рожа бесстыжая. Якобы следователи не сказали ему номера своих телефонов. Вранье. С какой стати они будут их скрывать?! Чьего давления они тут боятся?! Кто им станет угрожать, если наверняка все прослушивается и записывается?! Наоборот, они раздают свои телефоны направо и налево, мол, если что- нибудь важное вспомните – сообщите, пожалуйста. Да тот же Самощенко знает их телефоны, не может пострадавший не знать. Только вот кого попросить звякнуть во вражеский лагерь, узнать? На его Татьяну или даже тихоню Глазурина «справедливцы» реагируют как бык на красную тряпку.
Жена принесла ему обязательную чашку кефира. Аристарх Васильевич посетовал на возникшую трудность. У Антонины Антоновны практический склад ума, и она часто дает толковые подсказки, причем касающиеся не только быта. Так и в этот раз.
– Чего ты дурью мучаешься! Позвони Глейзеру – с ходу выпалила она.
Господи, ну конечно, Моте! Чем он только думал, что сам не догадался!
Матвей Семенович Глейзер был многолетним директором краеведческого музея. Он принадлежал к тому редкому типу людей, которые находятся в хороших отношениях со всеми окружающими. У него такой дивный характер, что он всех любит, и его все любят. Если он захочет узнать телефоны следователей, никто даже спрашивать не станет зачем. От Глейзера нельзя ждать никакого подвоха. Скажут, и вся любовь.
Сокольский взглянул на часы – ишь ты, сколько они просидели с прокурором. Уже поздно, звонить неприлично. Придется отложить на завтра.
Однако утром Аристарху Васильевичу звонить не пришлось, поскольку ночью у него случился сердечный приступ и его отвезли в больницу.
Глава 5 ОБОРОТЕНЬ ПОД КРОВАТЬЮ
Рано утром Светлана Перова, предварительно созвонившись с женой Приходько, заехала к ним домой. Почти каждый вечер она встречалась с Глазуриным, и, хотя Леонард худо-бедно снабжал следователей важными материалами, дополняющими картину жизни красносибирской камарильи, за это ему отдельное спасибо, все-таки излишняя назойливость помощника губернатора была Перовой в тягость. Глазурин явно пытался перейти от служебных отношений к интимным, что Светлане было ни к чему. Личных симпатий она к нему не испытывала и сегодня с удовольствием отправилась по делам одна. Разыскала улицу, блочный дом-башню и остановилась перед стальной дверью, обитой хорошей искусственной кожей вишневого цвета. На звонок из-за двери послышался громкий лай – то ли радостный, то ли угрожающий. Светлана услышала, как хозяйка закрыла собаку в комнате и пошла открывать входную дверь.
Так получилось, что Светлана в основном присутствовала при обысках и допросах, которые проходили где-нибудь в учреждениях, в магазинах. В квартирах бывала редко. Поэтому сейчас она с интересом бросила взгляд на обстановку. Та никоим образом не выдавала преступных наклонностей своего хозяина. Квартира как квартира, таких у нас в стране миллионы: польская мебельная стенка, телевизор «Самсунг», хрусталь в серванте, над которым висят несколько фотографий. На одной из них – самой большой – молодая счастливая пара. Такие снимки обычно делаются вскоре после свадьбы. Она в светлой блузке, с невообразимо большим букетом цветов, роз; он, нежно обняв жену, смотрит в объектив. Могли ли
