наконец из круга.
А Кротов между тем рассказывал весьма любопытные вещи.
Агенты были надежными, и оба невольно участвовали в деле. Но отдавать их Грязнову Алексей Петрович не собирался. В конце концов, они ж сами никого не убивали. Просто выполняли указания… Кого? Западинского. Ибо после отъезда Абушахмина в ресторане единственным трезвым из этих троих остался Виталий Борисович. Он же лично распорядился, когда надо открыть дверь, впустить спецназ, и ушел вместе с охраной через подвал. Место это известное. Но, вероятно, кого-то из своих оставил, того, кто и произвел выстрел, а затем ушел тем же путем, что и хозяин. Как вычислить киллера — это сложнее. Но попробовать можно. Для этого надо собрать сведения обо всех охранниках Западинского, бывших в тот вечер в ресторане. А это чревато, могут сгореть агенты. Сам Кротов не стал бы рисковать. Он предложил иной вариант.
Судя по отсутствию гильзы, выстрел мог быть сделан из револьвера с глушителем. Пуля уже известна — от «макарова». Под такой патрон относительно недавно разработан револьвер РСА. В силовых структурах на вооружении не состоит. Если кто-то из охраны Западинского имеет это оружие, оно наверняка нигде не зарегистрировано. Возможно, украдено. Провести обыски? Основания для этого имеются.
Идея Турецкому понравилась. И он решил в конце дня, уже после свидания с Плешаковым, обязательно встретиться с Костей Меркуловым и представить ему мотивированное постановление для получения санкции на обыск в рабочих помещениях, принадлежащих господину Западинскому, на его даче в районе Сенежа, а также в местах проживания его охраны. Объем, конечно, большой, но с помощью Славкиных оперов задача может оказаться вполне решаемой. Главное, взять их всех сразу.
О том, что Костя может возражать, он как-то не думал. Да и потом, на Генпрокуратуре же камнем висело убийство директора ФАПСИ. Какие тут могут быть возражения!
И Турецкий снова углубился в изучение следственных материалов.
Плешаков, вопреки предположениям Турецкого, был нисколько не растерян или там озабочен чем-то, а, напротив, жизнерадостно гостеприимен. Либо умело изображал свое бодрое настроение. А Карамышев отметил про себя, о чем позже сказал Турецкому, что Анатолий Иванович изменился буквально на сто восемьдесят градусов.
— Повернул, что ли? — хотел поправить члена своей команды Александр.
— Нет, изменил отношение… Со мной был сух и недоброжелателен. А теперь даже подобострастные нотки в голосе…
Так это было на самом деле или Карамышеву просто показалось, но сведения, которые излагал президент одной из ведущих в стране телекомпаний, заслуживали самого серьезного внимания.
Турецкий почувствовал, что олигарх поставил перед собой четкую задачу — утопить конкурента. Но делал он это без видимой настойчивости, просто излагая последовательно ряд уже известных Турецкому фактов, комментируя их по-своему и аргументируя магнитофонными записями, сделанными с помощью специальных тайных средств. Откуда они у него появились, догадаться было несложно: опять-таки помощь партнера. А что директор ФАПСИ являлся его партнером в отдельных проектах, этого Плешаков отрицать не собирался.
Да, конечно, высокому государственному служащему не положено заниматься коммерческой деятельностью, все это прописано в специальных законах, но давайте будем справедливыми… И дальше следовали примеры из деятельности руководителей президентской администрации, виднейших членов правительства, обеих палат парламента. Вот где действительно нарушения! Да какие! А здесь просто помощь. Скорее даже содействие. Да ведь и человека-то уже нет, о чем же речь?
Единственный, пожалуй, промах допустил Плешаков, и это тут же отметил Турецкий, когда, повествуя о первопричинах вспыхнувшей войны олигархов, постарался уйти в тень, переложив на плечи покойного Матюшкина идею операции с компьютером на Новой Басманной. Но, с другой стороны, а почему это не так? Ведь действовали люди из ФАПСИ — это установлено. Более того, они уже под стражей. Любая очная ставка и в НИИ, и в тех же Химках подтвердит это. Опять же и торговля с американцами ворованными материалами проходила под эгидой директора ФАПСИ. И уж это обстоятельство те же Антошкин с Виноградовым наверняка подтвердят. Теперь ведь и им все можно валить на покойника. Так что тут есть о чем подумать.
Себе же в этой операции Плешаков отвел роль весьма скромного соучастника. Но, кстати, все без исключения похищенные материалы могут быть найдены и представлены следствию. Или же возвращены их владельцам.
Вот это был номер! Значит, Плешаков шел на огромную жертву, теряя при этом, вероятно, миллионы долларов. И понимая, что лучше лишиться части, чем всего. А может быть, и жизни? Вопрос…
И Турецкий с невинным видом, демонстрировавшим полное доверие к рассказу Плешакова, поинтересовался:
— А каким же, собственно, образом вы собираетесь искать эти материалы? Разве они не у вас? А как же ваше партнерство?
— Нет, разумеется, — даже не смутился Плешаков, что убедило Турецкого: врет и не краснеет. — Но я могу узнать… по своим каналам.
— Не понял. Разве выдача, я имею в виду немедленную передачу следствию всех похищенных в институте материалов, не входит в условия вашей… ну, скажем мягко, капитуляции?
Плешаков открыто улыбнулся:
— Вы поймите: то, что вы называете хищением, к нам, я имею в виду действия покойного Матюшкина, отношения, в общем-то, не имеет. Насколько мне известно, у Сергея Сергеевича появилась информация о том, что ряд институтских разработок в области лекарственного дизайна некие деятели, предположительно имевшие прямое отношение к похищению, собираются предложить или уже сделали такое предложение продать за хорошие «бабки». Откуда он получил такую информацию, мне неизвестно, в тайны службы я никогда не лез, да и впредь не полезу. Полагаю также, что, если бы эти разработки представляли важную государственную тайну, Сергей Сергеевич с его щепетильностью вряд ли бы пошел на продажу за рубеж госсекретов. Это практически исключено. Конечно, ознакомился он с отобранной у жуликов информацией и наверняка посчитал, что лишние несколько сотен тысяч кассе его ведомства никак не повредят, ибо всегда могут быть пущены на оперативные расходы. Не мне ж вам говорить, что именно эта статья в бюджете каждой такого рода организации самая сиротская. Впрочем, это мои личные предположения.
— А ваша-то роль во всех этих делах какова?
— Моя? — как бы удивился Плешаков. — Матюшкин попросил меня оживить некоторые зарубежные связи, хотя я медициной никогда не занимался, у меня несколько иной профиль…
— Если не секрет?
— Вам сказать могу, но желательно не для широкой огласки. Я вкладываю деньги в совместные с иностранными партнерами проекты. Они касаются торговли недвижимостью, ряда посреднических операций ну и так далее. Если официально пожелаете, я могу предоставить вам целый список фирм и компаний, с которыми имею финансовые интересы.
— Понятно, — кивнул Турецкий. — Значит, вам отводилась роль посредника?
— Вроде этого, — охотно согласился Плешаков. — Подыскать порядочного покупателя, предложить ему некоторые образцы, после чего в дело вступал уже сам Матюшкин. Короче, я попросил некоторых своих зарубежных партнеров пошарить в медицинских кругах, мне назвали несколько фамилий и адресов, а я, естественно, тут же этот список передал Сергею Сергеевичу. Он сказал, что посреднические старания будут после заключения сделки оплачены. Вот, собственно, и все мое участие.
— И вас, Анатолий Иванович, не смутило, что была совершена, по сути, вторая кража? Не пришла на ум старая пословица о том, что вор у вора дубинку украл?
— Как вам сказать?.. Попробуйте сами припомнить любую современную финансовую сделку, которая, на ваш взгляд, может быть названа чистой. Не старайтесь, не назовете. В каждой есть элемент обмана, вызванного защитой собственного интереса. Вы классиков марксизма вспомните, их труды внимательно изучаются серьезными бизнесменами. О шантрапе же и вообще говорить не приходится, у этих сплошной обман и надувательство даже собственных партнеров. Ну а что касается нашей сделки, то, по-моему, о ней
