скрываясь.
– Можете кого-нибудь опознать? – Голованов без устали раскладывал перед каждой из служительниц моды пасьянс из фотографий, включавший лица Николая Будникова, Дениса Грязнова, Кирилла Шестакова, Георгия Рубежова и Павла Сальского. Той, которую он допрашивал первой, показалось знакомым лицо Дениса, что следствию ничего не добавило. Зато быстроглазая Татьяна, как показалось Голованову, сильнее всех сочувствовавшая Насте, уверенно опознала Рубежова. Она же сумела довольно толково описать автомобиль, в котором он сидел: черный джип с наклейками, обозначающими разные страны, где побывал обладатель машины.
Рубежов, насколько было известно следствию, за рубеж не выезжал. Наклейки характеризовали его тщеславие, которое могло дорого ему обойтись. По крайней мере, в «Глории» к этому приложат все усилия.
Семен Семенович Моисеев, которого срочно отыскали в одной из курируемых им контор, очень встревожился:
– Настя вышла из дома в одно время со мной, мы вместе шли до метро «Кузнецкий мост». Она собиралась прошвырнуться по магазинам в центре...
Семен Семенович схватился за грудь пониже морщинистого обвисшего горла.
– Семен Семенович, вам плохо? Сердце?
– Чушь собачья, – проскрипел Семен Семенович, вытряхивая на ладонь из трубкоподобного тюбика таблетки и швыряя их под язык. – Нас, фронтовиков, так просто не угробишь. Везите меня в «Глорию».
– Но зачем? Все, что нужно, вы уже сообщили.
– А вы поменьше рассуждайте, молодой человек. Зачем – после узнаете. У бывшего следователя Моисеева голова пока работает.
Особняки «новых русских», с редкостной архитектурной бездарностью воспроизводящие то княжеский терем, то готический замок, давно перестали быть чем-то необычным. Ходили даже россказни о том, как один архитектор потрафил вкусу богатея-заказчика, срисовав проект загородного дома со здания вокзала; рельсов только не хватало! Но дачный поселок, в который привезли Настю, порядочно проплутав по проселочным дорогам, где склоненные ветви лесных деревьев царапали стекла машины, даже на фоне новорусских изысков выглядел уникумом. Создавалось впечатление, что строители, возводившие эти мощные, выглядывающие из-за краснокирпичных заборов сооружения, за образец брали то ли казарму древнеримского легиона, то ли немецкий дзот времен Великой Отечественной: стены толстенные, двери железные, вместо окон – узкие неприветливые прорези. Во дворах – никакого намека на зеленые лужайки, деревья, цветы, ничего, что радовало бы городского жителя; голое пространство, утоптанное, словно плац. Как правило, заурядные люди ездят на дачу отдыхать. Ненормальный владелец этой микроусадьбы, успела подумать Настя, когда ее, полупридушенную и спотыкающуюся, волокли через двор, обзавелся загородным домом, чтобы тренироваться в обороне. Не исключено, что при случае тут велись осадные действия. Особенно если Настя была не первой похищенной...
Внутри дом выглядел не столь устрашающе: обитые светлыми древесными панелями стены, картины, ковры на полу; в дальней комнате чернела пасть обрамленного белым кафелем камина, который по случаю летней погоды не топили. Познакомиться с этим атрибутом английской сельской жизни поближе Насте не удалось: ее подтолкнули к лестнице, ведущей наверх. Спасибо, хоть не в подвал! На третьем этаже лестница кончилась, и Насте пришлось притормозить. Она была девушкой здоровой и у себя в Барнауле в солнечные зимние дни занималась ходьбой на лыжах, но скоростной подъем по крутым ступенькам сбил ей дыхание.
– Вот, – объявил ее сопровождающий, вталкивая Настю в мансарду, – пока поживешь тут. Еду тебе буду подавать через кухонный лифт, вон там, направо, мелкая фигня вроде форточки открывается. На горшок захочешь – биотуалет в углу. Покеда, подруга.
– Погоди! – вскрикнула Настя, бросаясь на железную дверь, захлопнувшуюся перед ней, но дверь не шелохнулась. – Скажи хотя бы, долго мне тут сидеть?
Ключ повернулся в замке. Насте на секунду представилось, что он обязан повернуться с тягостным тюремным скрежетом, но замок был новым, и ключ был новым, и результатом их взаимодействия стал лишь легкий щелчок.
– Скажи спасибо, если будешь долго сидеть, – донесся уже из-за двери голос похитителя. Очевидно, он настолько не доверял этой непредсказуемой пигалице, что счел за лучшее своевременно и крепко ее запереть, а потом уже беседовать. – Если будешь выпендриваться, я своему начальству доложу, а они с тобой церемониться не станут. Выведут во двор, и с концами. Пожалеешь еще об этой комнате.
11
В одиннадцать часов утра дисциплинированных представителей охраны Раменок-2 начала томить тоска по основательному ланчу: под землей желудок сбивался с толку и требовал пищи в неположенное время, к тому же от скуки, как считают ученые, хочется есть. Работу свою охранники считали непыльной, но монотонной: в отсутствие доброй драки, пожалуй, растеряешь практические навыки! Желудочные мечтания прервало сообщение по телефону. Звонил Шестаков, и при звуках голоса начальства охранники подтянулись. Он подтверждал свое вчерашнее сообщение: через пятнадцать минут он с американским гостем прибудет в Раменки-2. Гостей тут никогда не видели, но что ж, гость так гость. Никаких особенных радостей и печалей его пребывание в подземелье охране не сулило.
– Как жизнь, мужики? – перед первым постом возник Сальский, чтобы снова отбыть вниз.
– Нормально. Несем службу! – успели ответить мужики.
Заскрипели натянутые тросы, заскрежетали, раздвигаясь, желтые створки лифта. На бетонный пол промежуточной площадки привычной уверенной походкой вступил Шестаков; за ним, озираясь, следовал невысокий большепузый человечек. Человечек ощупывал масляными глазками неуютное круглое бетонное помещение так бдительно, словно ему было не по себе. Охранники вытянулись «на караул», положив руки на дула автоматов.
– Прошу, мистер Файн, – Шестаков указал гостю на следующий лифт. Мистер Файн сморщился, словно надкусил что-то твердое больным зубом.
– Я же просил, никаких имен!
– Что вы, кому они расскажут? – снисходительно отозвался Шестаков. Один из охранников нажал кнопку на стене, и высокие лица укатили вниз. Тогда охранники переглянулись, доставая домашние, завернутые в целлофан бутерброды.
Что-то было не в порядке с Шестаковым.
Вчерашний день подкосил Кирилла. Лицо его было бледным и опухшим от бессонной ночи, под глазами набрякли мешки, обувь, обычно натертая до блеска, оставалась нечищеной. Разложить свое впечатление на детали охранники были не в состоянии, но инстинкт подсказывал верно: с Шестаковым что-то не так.
За всем известными Раменками, на пустыре, торчала одноэтажная длинная белая постройка, похожая то ли на административное здание, то ли на школу. Никто толком не знал, что это такое; табличка рядом с дверью оповещала: «МПО ОУС. Сантехническая часть». Но никаких сантехников в этом странном помещении никогда не видели, да никто сюда по таким вопросам и не обращался. Дверь, обитая дерматином, в прорехи которого вылезала серая вата, запиралась, однако, на замок. Высадить ее вместе с замком для группы захвата номер один оказалось проще простого. Внутри здание представляло собой коридор, по левой и правой стороне которого тянулись застекленные, но грязные окна. Солнечный свет брызгами омывал потолок, с которого через равные промежутки свешивались то покореженные неоновые лампы, то просто порванные провода. На полу громоздились хищно ощетиненные щепками, проволокой и гвоздями кучи строительного мусора.
Ни у кого, проникни он за эту дверь, не возникло бы желания пройти дальше, а тем более спуститься в сырой подвал, смердящее дыхание которого расползалось по коридору, отравляя солнечный свет. Так могли поступить только бомжи, которым все равно некуда деться. И так поступили люди, которые знали, куда и зачем они идут.
Вооруженные АКМ. Сильные и опытные. Привыкшие рисковать жизнью, но не привыкшие дешево ее отдавать.
Короткая, в два пролета, лестница, с железных перил которой давно слезли пластмассовые поручни, вела в полную темноту. Карманные фонарики еще не раз пригодятся на этом задании... Пересекающиеся
