переносице. Меж бровей возникла суровая вертикальная морщинка, похожая на восклицательный знак.
– Что и требовалось доказать – нету, – доложила она в телефон. – Нету! Понимаешь, я догадалась. Никто не догадался, а я уже пароль вскрыла и доказательство нашла. Он не взял с французов никакого гарантийного письма, и теперь они вправе не оплатить нам ролик, потому что мы заменили актрису и ее никто не утверждал! Кирилл бы ему этого не простил, потому что это крах, понимаешь, это полное разорение «Гаррисон Райт»...
В голосе Тани звучало горькое торжество, соединенное с ненавистью. Внезапно голос оборвался, точно у его обладательницы перехватило горло. От удивления? От страха? В списке писем появилась новая строчка: «Одно непрочитанное сообщение от [email protected]».
– Ну вот... И мне письмо пришло... Думаешь, я знаю от кого? Никто, вообще никто не знает! Эти письма всем нашим приходят...
Таня медленно водила курсором возле заголовка письма, не решаясь навести на него стрелку. Неужели ей действительно страшно? Но чего же здесь бояться? Это просто-напросто глупая шутка... злая шутка... Да, конечно, надо быть очень злым человеком, чтобы посылать электронные письма якобы от имени покойника! И все же сейчас, в одиночестве, в темной комнате, Тане стало неспокойно оттого, что в списке писем присутствует эта зловещая строчка...
– Кто угодно может рассылать, – насилу справляясь с волнением, говорила Таня в трубку, стараясь, чтобы ее голос звучал хладнокровно и разумно. – Эту его кличку, Карлсон, весь город знает. Хотя смотри... дата письма... Послано, когда он был жив! Почему же только сейчас письма приходят?.. Все, думать потом буду, я открываю.
«– Здесь, боюсь, не видно, до чего я красив, – сказал он. – И что я в меру упитанный, тоже не видно, гляди! – Он сунул газету Малышу под нос, но тут же рванул ее назад и горячо поцеловал свою фотографию, где он демонстрирует пропеллер».
Таня втянула в себя воздух со вздохом, напоминавшим всхлип. Закрыла ладонью лицо, точно ребенок, который так смешно и наивно пытается спрятаться. Но, прячься не прячься, они тут, они никуда не исчезнут – бумаги, наваленные кипой возле компьютера. Тане не нужно смотреть, чтобы знать: сверху лежит вырезка из газеты. Заголовок статьи: «Карлсон улетел. Самый обаятельный рекламист Москвы погиб в авиакатастрофе». На одной из фотографий – живой, улыбающийся Кирилл Легейдо рядом со своим спортивным самолетом. На другой – черная земля и обломки винта.
– Знаешь, – полушепотом, словно боясь потревожить мертвых, поделилась Таня, – я ничего не понимаю. Совсем ничего. Мне кажется, он где-то тут. Наблюдает. И усмехается, как всегда... Все, до связи!
Она отняла нагревшийся мобильник от горящего уха и нажала кнопку. Затем, войдя в меню телефона, открыла адресную книгу.
Она знает, кому позвонит. Антону Плетневу... Тане есть чем поделиться с этим симпатичным, исполнительным частным сыщиком. Он заслуживает правды. Так же, как заслуживают ее сотрудники «Гаррисон Райт». И Таня намерена как можно скорее довести эту правду до всеобщего сведения.
Напротив Аптекарского огорода, на другой стороне проспекта Мира, возвышается офисное здание. Серое, тяжеловесной советской архитектуры. Фасад его слегка оживляют новейшие рамы со сверкающими стеклами – и еще вазоны с красными цветами, похожие на рюмки с пенящимся вином. В этом здании работает много народу. И где-то среди них есть женщина со светлыми волосами, у которой достаточно вкуса, чтобы носить вишневое...
Хотя официант сообщил, что блондинка, подходящая под описание, наведывается в их кафе около часа, Варя заняла наблюдательный пост возле офиса тотчас после двенадцати. Мало ли, а вдруг именно сегодня блондинка изменит своим привычкам? Или захочет устроить для себя пораньше обеденный перерыв? Однако ничего экстраординарного не произошло: примерно до половины первого в офисное здание входили отдельные посетители, обратно же не выходил никто. Чтобы убить время, Варя разглядывала возле большой стеклянной двери таблички с названиями и логотипами фирм. Один из логотипов остановил ее внимание: красный круг со стрелкой, указывающей направо вверх. Мужской символ. Таким в учебниках биологии обозначаются мужские половые клетки; женские – круг с крестом внизу... Варя отвела взгляд: предельно ясная символика ранила ее чувства, лишний раз напоминала о том, что ее привело сюда и заставляло торчать, как дурочку, на самом солнцепеке. Все из-за того, что мужчина захотел женщину – другую женщину, не ее мать...
Без двадцати час служащие наконец-то вырвались на свободу, стремясь поскорее пообедать, но среди них не было ни одной женщины, соответствующей представлению о шикарной блондинке. Блондинки попадались какие-то невразумительные, немолодые или не слишком красивые. Они были одеты в желтое, белое, голубое, но только не в вишневое... А может, ее сегодня нет? Может, она заболела? Или для разнообразия решила надеть что-то другое? Варя уже начинала скучать, когда ее точно в грудь что-то толкнуло. На тротуар ступила, выйдя из большой стеклянной двери, Блондинка. Блондинка с большой буквы, воплощение женской соблазнительности. Пышные светлые вьющиеся волосы, закрученные в узел на затылке. На вид лет двадцати пяти – тридцати; стройна, с формами развитыми, но не чрезмерными: не плоская селедка, но и полной не назовешь. И главное, одета в светлые летние брюки и глубокого вишневого цвета блузку! Все сходится!
Когда Варя заступила ей дорогу, блондинка вежливо посторонилась, очевидно объясняя их едва не состоявшееся столкновение чистой случайностью, каковых в мегаполисе пруд пруди. Варя ощутила злость и вместе с тем торжество. Она снова встала перед блондинкой, не пуская ее к пешеходной «зебре». Теперь блондинка в упор глянула на Варю серыми глазами, на дне которых мелькнуло недоумение.
– В чем дело, девушка? – спросила блондинка спокойным голосом. Так говорят люди, совесть которых совершенно чиста. Или, наоборот, полностью бессовестные...
– Вы отлично знаете, в чем дело. В том, что некоторые люди присваивают то, что плохо лежит.
А некоторые не стесняются брать чужое...
В отличие от блондинки Варя не могла похвастаться спокойствием: от волнения ее голос срывался, она едва не заикалась. Если она мечтала одержать верх над любовницей отца, сейчас, по крайней мере, эти мечты не реализовывались.
– Девушка, я не понимаю, о чем вы говорите, – все так же вежливо и спокойно отвечала блондинка.
– Не «о чем», а «о ком». О моем отце! Взрослая женщина, а обманываете, как маленькая. Типа «не брала я конфету»...
– Вы, наверное, ошиблись. – Тон блондинки стал мягче, точно она разговаривала с душевнобольной, и в нем прозвучала жалость. Вот жалости-то Варя уж точно снести не могла. Эта стерва, эта хищница смеет ее жалеть? Так нет же! Варя выведет ее на чистую воду.
– Я не ошиблась! Вы блондинка, носите вишневое, ходите вон в то кафе в парке, – Варя указала через дорогу, на ограду парка, где она сама недавно была, – и всегда именно в это время выходите вот из этого здания, тут много офисов. – Широким жестом Варя указала на здание, возле которого они стояли. – Идете в кафе и заказываете бизнес-ланч...
В серых глазах блондинки по-прежнему не было ничего, кроме изумления.
– Месяц назад мама видела вас здесь, – настаивала Варя. – Мой отец – Сергей Воронин. Он не развелся с мамой, даже не поговорил с ней. Записку оставил – и к вам... Это нормально, как вам кажется? Это по- человечески? Жить с чужим мужем, а?
– Я очень сочувствую вам, но вы меня с кем-то путаете. Я замужем, мы с мужем работаем в одной фирме...
Оторопев от такой наглости, Варя уже набрала побольше воздуха, чтобы ответить. Но вдруг заметила, что из стеклянных дверей офисного здания вышли и идут в их сторону, болтая и хохоча, две женщины. Обе – блондинки. Обе – с длинными волосами: у одной – прямые до талии, у другой – вьющиеся ниже плеч. И обе – в чем-то красно-вишневом...
– Хотите, пройдем к нам в офис, я вас познакомлю, – продолжала жертва Вариной атаки. – Мы можем вам паспорта свои показать...
Зачем, зачем Варе ее паспорт? Чтобы лишний раз убедиться в том, какую глупость отмочила дочь блудного отца, послушав мать? Подумаешь, приметы – шикарная блондинка, длинные волосы, одевается в
