– А мы проветрились маленько, – как ни в чем не бывало сказал Турецкий. – Что, разве уже все закончилось? Чего так быстро? Или хозяина подкосила поспешность? Вам помочь?
Денис захохотал:
– Вот ты – единственный, дядь Сань, кто совершенно точно определил ситуацию. Именно – поспешность! Но правильнее – подкосила. Рухнул дуб… и как там дальше? Ну вы рассказывали когда-то про абхазскую газету, а?
– Так это же некролог, нечестивец! – зарычал на него Турецкий. – Как жe ты можешь о родном-то дядьке?! Ну рухнул дуб, и осиротелые ветви громко скорбят. Двоеточие. Дядя Сандро, тетя, – он взглянул на свою спутницу, – тетя Илона, сосед Гиви, другой сосед Шалва и все остальные близкие и дальние родственники, о чем извещаем тех, кто пока не знает.
Глаза Илоны искрились от смеха.
– Неужели так и было написано?
– Сам читал! – со значением произнес Турецкий. – Ну ладно, шутки в сторону. Вот ключи, Денис. Джип на месте…
– Я его на всякий случай в мой гараж отгоню. А дядьке напишу записку.
– Ты так напиши, чтоб он сразу увидел, как сумеет глаза продрать. Его же кондрашка хватит, если он утром не обнаружит машину под балконом!
– Сделаю, – кивнул с улыбкой Денис. – А вы как же? Может, вас подбросить? Я смотрю, ты без колес.
– Хитер ты, Денис. Я, значит, без колес, а подбросить – нас? – подчеркнул Турецкий. – Это ты так за «нас» сразу все и решил?
– Дядь Сань, по-моему, ты все забываешь, сколько мне лет. Нет?
– Нет, дорогой, это я хорошо помню… – Он обернулся к Илоне. – Ну что ж, забирай свой плащ. Слышь, Дениска, у меня дома коньяк, а он, скорее всего, не пойдет. У вас тут что-нибудь приличное осталось?
– Хоть залейся, хоть утопись! Тебе чего? Виски, джины там какие-то, ликеров до фига. И, по-моему, даже пара больших водочных флаконов, которые с ручкой. На выбор. Я уж не говорю о закуси. Придется, наверное, завтра к себе в фирму забрать, иначе пропадет. А так хоть ребята слопают.
– Нет, закуси нам не надо, у меня у самого что-то есть. Дай виски, черт с ним, ты не против? – спросил он у Илоны.
– Ты знаешь… – Она пожала плечами.
– Наш человек, Денис. Запомни. Когда меня уже не будет.
– Ты чего это? – поднял брови Денис.
– Да так… к слову, что называется, – заторопился Турецкий, досадуя на собственную оплошность. – Ну тащи сюда свое виски, и прощайте, ребята.
– До свидания, дядь Сань, – лукаво подмигнул Денис, протягивая квадратную бутылку с черной этикеткой…
Такси поймали сразу, едва вышли на Енисейскую улицу. Машина как будто специально ожидала их. Стояла, приткнувшись к бордюрному камню, вдали от стоянки и светила зеленым огоньком.
Турецкий назвал адрес. Таксист кивнул.
– Сколько хочешь? – спросил Турецкий.
– Договоримся, командир. Без порток не оставлю, – улыбнулся веселый таксист.
– Тогда вперед.
Когда у Северянина выскочили на проспект Мира, водитель сказал:
– Чего это он прицепился за нами? Не торопится, не обходит. Как прилип, банный лист…
– Кто? – лениво поинтересовался Турецкий. Илона, положив голову ему на грудь, кажется, подремывала. И он держал ее, прижимая к себе правой рукой.
– Да вон, – не оборачиваясь, сказал таксист, – «мерин».
Турецкий осторожно повернул голову и увидел метрах в двадцати сзади темный «мерседес».
Неожиданно «хвост», словно заметив, что на него наконец обратили внимание, посигналил фарами и пошел на обгон. А рука, высунувшаяся из салона с правой стороны, показала, чтоб остановились.
– Приткнись, – сказал Турецкий. – Я выйду на минутку.
В груди стало холодно. Он словно подобрался.
«Мерседес» остановился впереди, но из него никто не появлялся. Значит, ожидали Турецкого.
– Это что? – очнулась Илона. – Мы уже приехали? – Она села прямо и стала поправлять свою прическу.
– Почти, – буркнул Турецкий. – Ты посиди спокойно, я сейчас.
Он вышел из машины и пошел вперед. Дверь у «мерса» не открылась, но заднее левое стекло опустилось. Из темноты салона он услышал:
– Александр Борисович, вам просили напомнить, что суббота – завтра. А вы, судя по вашим делам и заботам, все еще не пришли к окончательному решению.
Голос был спокойный, низкий, но непохож на голос Иван Иваныча. Другой человек сидел в машине. И
