Иванов был тем более актуален, что Николаю не удалось обнаружить супермаркет «День и ночь», около которого был, по словам пенсионера, найден портфель. То ли Иванов что-то напутал, то ли магазин назывался совсем не так. Во всяком случае, в окрестностях троллейбусной остановки, где Эренбург отдыхал с проститутками, не было ни одной похожей вывески.
Иванова Николай нашел во дворе его дома — пенсионер играл в шашки с таким же старичком. Но играл не особо внимательно, больше зыркал по сторонам. «Ему бы в добровольные милицейские осведомители записаться, — хмыкнул Николай про себя, — менты в столице теперь приветствуют сексотов, в смысле — секретных сотрудников, и даже, говорят, будут выплачивать вознаграждение за особо ценные доносы». Сыщика пенсионер углядел издалека, что-то шепнул на ухо партнеру по шашкам и заторопился навстречу:
— Ко мне? — засветился весь от удовольствия. — Не обошлись, значит?
— К вам, — кивнул Николай. — Может, покажете мне на местности, где портфель лежал и вообще…
— Это мы ради бога. Пойдемте. Все покажу в мельчайших подробностях.
Они вышли из двора, Иванов по дороге раскланивался с соседями, шагал гордо, похоже, его так и распирало от желания немедленно рассказать знакомым, как профессионалы обратились к нему за помощью, как не смогли без него обойтись.
Супермаркет располагался в полуподвальном помещении и вывески не имел вовсе — неудивительно, что Николай его не нашел. То есть вывеска когда-то была, наверное, но сейчас фасад дома ремонтировали, обкладывали новой плиткой, большая часть стены была закрыта деревянным забором с натянутой на него полиэтиленовой пленкой, и только аборигены знали, что за заляпанной раствором витриной скрывается вполне приличный магазинчик.
— Вот тут вот портфель и лежал. — Иванов обошел крыльцо магазина и носком сандалии очертил круг на тротуарной плитке. — Может, ваш журналист споткнулся тут? Видите, куча мусора. А тогда тут еще целая груда картонных коробок лежала.
— Вполне может быть, — согласился Николай. — Но, скорее всего, он присел на крыльцо, портфель положил рядом, потом забыл про него, а портфель свалился на землю. Он, видите ли, был не совсем трезв…
Пожалуй, так оно и было. От троллейбусной остановки до крыльца супермаркета — метров сто. Эренбург решил пройтись и, возможно, снова почувствовал себя не очень хорошо.
— Внутрь зайдем? — справился пенсионер.
— Давайте.
Внутри был, конечно, не супермаркет — скорее мини-маркет, но очень уютный, прохладный, с вежливыми продавцами. Иванов раскланялся со знакомыми девушками на кассе, Николай убедился, что спиртное на разлив тут не продают, но все-таки показал продавцам фотографию Эренбурга. Журналиста не узнали, а историю с портфелем помнили, то есть показания пенсионера подтвердились.
— А тот бомж, — спросил Николай, когда вышли из магазина, — который, вы говорили, заинтересовался портфелем, вы не помните, как выглядел?
— Конечно, помню, — тут же откликнулся Иванов. — Я всегда все запоминаю. Немытый был, со свалявшимися волосами, лицо красное, руки поцарапанные все, куртка на нем была джинсовая, разорванная по рукаву, спортивные шаровары очень грязные и рваные кроссовки белого цвета.
— А возраст?
— За пятьдесят, но точнее не скажу: такое пропитое лицо!..
Нет, бомж отношения к делу не имеет, решил Николай. Никто из нападавших так гримироваться бы не стал: прилично одетый человек, подбирающий на улице валяющийся портфель, вызовет гораздо меньше подозрений у прохожих. Достаточно изобразить легкое опьянение, и никто просто не обратит на тебя внимания.
— А вы знаете, что ко мне вчера из редакции приходили? — поинтересовался вдруг пенсионер.
— Из какой редакции? — не понял Николай.
— Так с радио. Где ваш клиент работает. Очень вежливый молодой человек. Вообще-то я не должен был вам этого говорить…
— Да уж говорите, раз начали.
— Скажу. Из солидарности скажу. Я, знаете ли, сам сколько раз сталкивался с человеческой неблагодарностью. Вы возвращаете человеку потерянную вещь, просто возвращаете, потому что не привыкли за счет чужого добра свое наживать, а вас же подозревают в воровстве. Так порой обидно бывает, понимаете?
— Нет. Чего хотел этот человек с радио?
— По-моему, он вам не доверяет. Не вам лично, а всему вашему агентству. Он очень просил ничего вам не говорить, но хотел, чтобы я перечислил все, что было в портфеле, когда я его нашел.
— И вы перечислили?
— Да, конечно. У него было удостоверение «Пресса», там было написано, кто он и что работает на радио «Свобода», он мне даже предложил перезвонить в редакцию и убедиться, что он на самом деле работает вместе с вашим клиентом. Звонить я не стал, я жулика и афериста нюхом чую. Рассказал ему все, что знал. Он поблагодарил, сказал, что просто должен был проверить, потому что им не слишком хорошо известна ваша репутация и они просто хотели убедиться, что вы случайно или намеренно не оставили себе что-то, что вам не принадлежит. Я его попытался вразумить, говорил, что, раз уж они вас наняли, должны доверять, но он даже слушать не захотел, сказал спасибо и убежал.
— Леонид Яковлевич, пожалуйста, опишите мне этого человека, и фамилию бы, если вы запомнили.
— Йоган Брюгге его звали, он, по-видимому, немец, говорил с таким… акцентом немецким. Молодой, лет тридцать, подтянутый, аккуратный, одет хорошо, со вкусом.
— Особые приметы?
— Нет. Не было. Но только, может, вы не станете раздувать это все? Нехорошо же получается, я вам говорить был не должен, но сказал. Они вам не доверяли, теперь вы им будете не доверять, получается, что из-за меня вы, может, и денег за работу не получите…
— Успокойтесь, Леонид Яковлевич, ради бога. О том, что вы мне рассказали, никто в редакции не узнает. Я просто хочу убедиться, что с вами действительно разговаривал коллега Эренбурга.
— Конечно, коллега, кто же еще? — изумился пенсионер.
Николай только пожал плечами:
— Не знаю, Леонид Яковлевич. Дело все в том, что когда мы портфель возвращали, то ни вашей фамилии, ни вашего адреса в отчете не значилось. Вот такие пироги.
— То есть как же?.. То есть это что же? Это преступник был, что ли? Не-е-ет, вы меня разыгрываете, наверное, не мог я так ошибиться!
— Ну и ладно, — кивнул Николай. — Не будем пока паниковать. Может быть, как-то о вашем существовании в редакции все-таки узнали, просто я пока не в курсе. А кстати, этот Брюгге просил только перечислить содержимое портфеля или еще о чем-то спрашивал?
— Да, спросил, заглядывал ли я в блокнот, читал ли, что там написано.
— А вы?
— Сказал как есть: в блокнот заглянул, но стенографии не знаю, потому ничего не понял, а вообще- то я адрес искал или хотя бы фамилию владельца, но не нашел.
— Хорошо, Леонид Яковлевич, держите меня в курсе. Если этот Брюгге еще раз объявится или позвонит, или вы почувствуете, что кто-то за вами наблюдает, или узнаете, что кто-то о вас соседей расспрашивал, сразу звоните мне. Договорились?
Проводив пенсионера до дома и убедившись, что по крайней мере в данный момент за ним никто не следит и квартира его не нашпигована «жучками», Николай позвонил Лидочке и поинтересовался, работает ли у них Йоган Брюгге?
— Работает, — подтвердила секретарша госпожи Леви, — а вам он зачем? Он с Костей никак не пересекался, Йоган у нас за спортивные новости отвечает.
— А сейчас он на месте? Могу я подъехать и поговорить с ним?
