— Да я как будто ничего…
— А-а-а!!! Точно, вы же позже нас прибыли. Того мужичка, который на колеса намотался, отскоблили уже и увезли!.. А я смотрю, ты такая спокойная, думаю: неужели Ирка с первого раза абстрагировалась?
Лена работала на «скорой помощи» чуть больше года. Она была хорошим врачом. Единственным ее недостатком была чрезмерная разговорчивость, ну и, конечно, циничность. Больные для нее были предметами малоодушевленными, вроде задачек на лечпрактикуме. Диагноз поставить — легко, лечение назначить — еще проще. А вот поговорить с больным человеком, успокоить, иногда, говорят же, и слово лечит — тут Лена пас, не для нее такие «глупости». Зато с коллегами она могла болтать часами.
Ирина хотела расспросить о катастрофе, но даже рот раскрыть не успела, Лена сама все, что знала, выложила.
— Господи! Как их берут только в шоферы?! За рулем маршрутки кавказец был, представляешь? Эти нынче всюду лезут и везде гадят! Вообще, эти таксюшники охамели: набьет пассажирами полную машину, стоячие, висячие — людям ехать надо, а этим — только нажиться. И носятся же! Сломя голову носятся. Мало того что свою машину разбил, двадцать человек на тринадцать мест, друг друга просто сами подавили. Так еще из-за него и в «скорой» три трупа. Говорят, журналиста известного везли, немец вроде. Из реанимации в нейрохирургию мужик ехал — и вот доехал, вместо операционного стола на самое кладбище и угодил. А еще говорили: «скорая» виновата, пешеход виноват, что под колеса полез… Чушь собачья! Таксюшник. Я просто уверена. И пусть кто хочет меня убеждает в обратном, не поверю!
— Лен, ты ничего не путаешь? — сумела вклиниться Ирина. — Я говорила с милиционером, он уверен, что это именно «скорая» не затормозила на светофоре.
— Он уверен! А чего бы ему не быть уверенному?! Конечно, наши с мигалкой шли, с сиреной, реанимационного больного везли. И дедок этот под колеса выскочил — придурок, и таксюшник бабки небось считал, вместо того чтобы на дорогу смотреть. Так что ничего я не путаю. Мы, между прочим, самые первые приехали. И сразу кинулись смотреть на этого реанимационного. У него и без того под черепушкой каша была, которую разбирать собирались, а тут он еще головушкой долбанулся, и приборы, конечно, все вдребезги. Я еще минут десять пыталась чудо сотворить, только чудес не бывает, короче.
Ирина больше не слушала, что говорит Лена.
— А откуда его везли?
— Из Седьмой клинической.
— Ой, совсем забыла, — Ирина изобразила на лице страдание, — надо бежать, пока, Леночка.
— Будешь рядом, заходи, а то и поговорить толком не успели, — донеслось вслед.
В тот же день Ирина наведалась в 7-ю городскую клиническую больницу. Будь она просто любопытная с улицы, никто бы ей, конечно, ничего не рассказал, но она ведь не просто любопытная, поэтому кое-что узнать удалось.
Журналиста звали Константин Эренбург, работал на радио «Свобода», он хоть и немец по паспорту, но самый настоящий русский, и родственники у него в Москве — тоже русские, они весь медперсонал реанимационного блока, где журналист лежал, просто завалили всякими шоколадками, апельсинами и прочими вкусностями. Пролежал журналист в реанимации примерно неделю, доставили его с черепно- мозговой травмой после нападения: на улице кто-то избил и ограбил, в сознание он не приходил. Возле его палаты дежурила зачем-то охрана. Когда гематома в области вертебро-базилярной артерии за неделю так и не рассосалась, было решено оперировать.
Медбрат из реанимации, который, как оказалось, присутствовал при отправке Эренбурга, даже угостил Ирину чаем и сильно сокрушался:
— Жаль парня, говорят, был ужасно талантливый, все горячие точки прошел, и на Балканах был, и в Чечне, а погиб так по-глупому. Милиция приходила, не то чтобы допрашивали, но интересовались: кто, чего, как?.. Ходят слухи, что у «скорой» с тормозами было не все в порядке. Иначе и не объяснишь эту нелепую аварию. А с другой стороны, кто выпустит из гаража машину без тормозов, да еще «скорую»?.. У нас тогда сразу все не заладилось: начали его готовить, куда-то история болезни задевалась, пока искали, оказалось, положили впопыхах на каталку со сломанным колесом, пришлось возвращаться перегружать. Я хоть и не суеверный, сразу подумал: не к добру это. Выкатить я его в конце концов выкатил, а в санпропускнике никого, пришлось водителя на помощь звать. Перегрузили, подключили, вроде поехали…
— С сиреной, с мигалкой? — уточнила Ирина.
— Нет, тихонько покатили, время особой роли не играло, оперировать его все равно только назавтра собирались, тут главное было не растрясти…
Ирина почувствовала себя так, как если бы ей на голову вылили ведро ледяной воды.
— Да… — не зная, что сказать, она попрощалась и ушла.
Зачем она, собственно, приходила, что именно хотела услышать? Наверное, хотела разделить с кем- то свои смутные, не оформившиеся даже еще толком подозрения. Хотела, чтобы кто-то их подтвердил, а еще лучше — опроверг. Сказали бы ей с уверенностью здесь, что ДТП было нелепой случайностью, что не было и не могло быть тут злого умысла, что форсмажор вмешался, обстоятельства непреодолимой силы — из-за короткого замыкания, например, на всех светофорах одновременно зажегся зеленый свет или НЛО завис над перекрестком и прозрачные человечки парализовали волю всех водителей в радиусе двух километров.
Но рассказы коллег из 7-й клинической подозрения только укрепили. Авария могла быть подстроенной, тормоза у «скорой», наверное, как-то могли испортить прямо тут, во дворе больницы, а значит, эти двое на «форде»… То есть все неоднозначно, но возможно… Возможно, эти двое на «форде» имеют какое-то отношение к ДТП.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Сыщики
— «Скорая» успела отъехать от больницы всего на четыре квартала.
Целые сутки понадобились Агееву, чтобы выяснить все обстоятельства ДТП. Он чертовски устал, потому что всем, у кого можно было разжиться информацией, приходилось выставлять водку, а потом с ними же ее и пить. Но зато теперь Филя мог с полной уверенностью утверждать, что авария и гибель Эренбурга не были нелепой случайностью.
— До того светофоров не было, — продолжал он. Водитель как разогнался, так и держал нормальную городскую скорость — шестьдесят. Торопиться было некуда, наоборот, катили осторожно, Эренбург был подключен к системам жизнеобеспечения — старались не трясти. Мигалка не работала, сирена тоже, поэтому выходит, что водила маршрутки был в своем праве — шел на зеленый, только превышал немного — где-то восемьдесят — восемьдесят пять, а кто, собственно, не превышает?
Водитель «скорой» увидел желтый — педаль тормоза утопил, а скорость не падает. В тормозной системе, как выяснилось в ходе технической экспертизы, была дыра. Шланг за левым передним колесом был пробит или прорезан. И получилось, что, нажав на педаль, водитель фактически выдавил на асфальт остатки тормозной жидкости. Дальше давить было бесполезно. Будь он в чистом поле, можно было бы тормозить двигателем и долго ждать, пока машина остановится, а тут… Короче, водитель то ли не сообразил, что делать, то ли не успел ничего сделать…
— А что там уже можно было? — цыкнул зубом Демидыч.
— Можно было, наверное, попробовать направо вывернуть или на газ нажать, сирену врубить и проскочить перекресток, а потом уже до следующего перекрестка думать, как быть. Но водитель, видимо, растерялся и в результате получил в бочину: маршрутка правым крылом на полном ходу врубилась в левую,
