прочесали округу, а Грязнов позвонил в ГАИ, чтобы дали команду на задержание темно-синего «фольксвагена» от Ивантеевки в ту или другую сторону Ярославского шоссе. Денис, быстро придя в чувство, не смог ответить ни на один вопрос своих друзей: какой номерной знак, почему он очутился за воротами, что его насторожило, сколько человек было в фургоне, кто и как его оглушил. Денис смотрел на всех испуганными глазами и ничего не мог вспомнить. Он не помнил даже то, что только что готовил плов.
— Может, он поскользнулся и упал затылком? — предположил Меркулов, ощупывая на его голове огромную шишку.
— Вряд ли, — промычал, закуривая, Грязнов. — Удар был хороший и целенаправленный.
— Какого черта он вообще за ворота поперся? — не понял Меркулов.
— Вот это и загадка, — махнув полстакана водки, вздохнул Грязнов. — Его мог кто-то вызвать. Тут он недавно напоролся на одну компанию. Ревнивая баба одного крутого бизнесмена заказала ему узнать, с кем ее муженек трахается. Дениска взялся, бабки заломил нормальные, а когда этот хмырь увидел свои фотографии в жанре мягкого порно, то пришел в такую ярость, что выбил из жены адресок агентства и заявился туда с приятелями. Хорошо еще, что я там оказался. Показал им муровское удостоверение, и те немного поостыли. Не было бы меня, они бы Дениса угрохали. Мы разошлись тихо-мирно, но я по роже этого говнюка видел, что он не успокоится. Могли накатить заезжие гастролеры… Да мало ли что!
Турецкий усмехнулся.
— «Бандиты накатывают на племянника начальника МУРа» — хороший заголовок для «Московского комсомольца», — с иронией прокомментировал он и посмотрел на Питера, который как ни в чем не бывало в одиночестве уплетал еще теплый плов. — Если б гастролеры накатили, то мы бы в морге сейчас ошивались. А удар, между прочим, профессиональный, и тот, кто бил, рассчитывал на временную амнезию твоего племяшки. А это уже класс мастерства не бандитский. Кроме того, Денис что-то знал про то, что в Питера стреляли. Надо поискать пулю. Возможно, и промахнулись, а Дениска решил потянуть одеяло на себя и все сам разведать. Твои замашки, сэр! — «важняк» неодобрительно посмотрел на Грязнова.
— Подслушка, — прожевав плов, включился в разговор Реддвей. — Могла быть подслушка.
Турецкий бросил на Питера напряженный взгляд, наблюдая, как смачно американец пожирает ароматный плов, не дожидаясь, пока хозяева сядут за стол, и согласно качнул головой.
— Питер прав! — согласился Турецкий. — Но что это значит, мой друг? — похлопав Реддвея по плечу, проговорил Александр Борисович. — Думаю, не нами из высоких преступных сфер интересуются, а тобой, милый друг! Нами интересоваться некому. У меня сейчас никакого дела в производстве. Подчищаю старые хвосты. А удар по затылку проходит по классу шпионов или высокой мафии.
— Зачем я вашей мафии? — недоуменно пожал плечами Питер. — Шпионы, может быть. Я недавно Саше говорил, что в Москве много всяких агентов болтается. Иран, Ирак, Китай, — стал загибать пальцы Реддвей, — не говоря уже о старых европейских и американских школах.
— Денис парень смышленый, видимо, углядел подозрительную машину за забором, которая долгое время стоит без движения, у него, естественно, как у нормальной гончей, закралось подозрение, и он решил проверить. Из-за чего и получил большой привет целенаправленно по затылку, — развивал свою догадку Турецкий, не забывая разливать водку по рюмкам. — Он, правда, заскочив в парную, сказал, что в Питера стреляли. Я не отреагировал, потому что звука выстрела не слышал. Питер, ты ничего не почувствовал?
— Не знаю, — Питер, съев первую тарелку, с блаженством отвалился на спинку стула. — У него талант, — Реддвей кивнул на Дениса. — Я такой плов давно не ел, наверное, два года! За мальчика! Ему надо открывать свое бистро и назвать его «Плов». «Плов от Грязновых». Я расскажу об этом своим друзьям в Европе и Америке, и это будет большой бизнес. За талант кулинара!
Питер достал «Поляроид».
— Пока все не съел, хочу запечатлеть это роскошное блюдо, — восхищенно проговорил он, уже нацеливаясь объективом на стол, но Славка неожиданно выхватил у Реддвея аппарат, схватил линейку и, не сказав никому ни слова, убежал на улицу.
— Я не понял! — обиженно промычал Питер, взглянув на Меркулова.
— Надо протекторы на снегу сфотографировать, — пояснил американцу Костя. — Чтоб сукиных сынов найти!
— А-а… — закивал Питер. — Но почему не сказать об этом? Дай мне аппарат, я хочу сфотографировать следы протекторов. У нас говорят.
— У вас в обществе все-таки преобладает вторая сигнальная система, — заметил Турецкий. — А у нас не все еще на нее перешли. Процесс трудный, болезненный.
Денис тупо сидел за столом, изредка морщась и трогая рукой затылок.
— Тебе надо, приятель, в больницу сходить, — посочувствовал ему Меркулов. — Так что, выходит, кто-то нас подслушивал? — Он выразительно посмотрел на Турецкого, потом на Питера. — Многие знали о твоем приезде?
— Да, многие, — кивнул Питер. — Я здесь с чисто дружеским визитом.
Вернулся Грязнов, бросил фотографии на буфет изображением вниз, чтобы они допроявились.
— Если ФСБ, то ей вроде бы ни к чему… — начал Костя, но Турецкий его перебил:
— К чему, к чему. Мы несколько раз им кукиш показали, и теперь, заботясь о чести мундира, они рвут и мечут, боясь, как бы мы снова не обошли их на повороте. А тут Питер. Да такая троица, как мы, уединяется с ним в бане. Явно, разговор будет жутко секретный. Фомин все локти себе обкусал! — На этих словах Питер, внимательно слушавший Турецкого, вдруг приоткрыл рот, посмотрел на свой локоть и даже попробовал его куснуть, что несказанно развеселило Дениса. — Я вообще удивляюсь, почему одна машина за воротами стоя…
Турецкий вдруг на полуслове оборвал фразу, приложил пальцы к губам и жестом приказал всем искать «жучка». Через полчаса они выудили одного электронного «клопа», спрятанного в люстре — прямо над столом, другого отыскали в предбаннике. Причем второго безошибочно вычислил Питер. «Жучок» был спрятан прямо в деревянной обшивке в специальной капсуле, сымитированной под раскраску сучка. Работа с ним была проделана столь искусно, что все молча несколько минут рассматривали «клопа». Александр Борисович долго кружил вокруг баньки, лазил вдоль забора в поисках пули, но ничего не нашел.
— Да, ребята, — присвистнул Турецкий. — Это не бандиты! У них и денег таких нет.
— Это швейцарский «клоп», — рассматривая его, объяснил Питер. — Стоит пять тысяч марок. Богатые у вас эти… антидрузья.
— Недруги! — поправил Турецкий.
— Это все равно, — отмахнулся Питер.
— Кому все равно, а кому не очень, — сердито отозвался Александр Борисович. — Не хотел бы я иметь таких недругов.
Грязнов, увидев электронных «клопов», впал в ярость, заявив, что завтра же поднимет скандал. Начальника МУРа прослушивают!
— Врио начальника, — язвительно пропел Турецкий. — Бедный Грязнов, он хочет, чтоб родной «Московский комсомолец» его пожалел. Вот, мол, мафия до чего дошла: лезет в семейные тайны МУРа.
— А я скажу, что это ФСБ! Пусть они оправдываются, проводят служебное расследование! — заявил Грязнов.
— Ковалев, услышав твое заявление, тут же подаст в отставку, — усмехнулся Александр Борисович. — Ты его так напугаешь своими подозрениями.
— Ну а что делать?! — все еще кипятился Грязнов. — Племянника долбанули, плов нам сорвали. — Он ухватил кусок мяса из тарелки и сунул в рот. — Надо разогревать. «Клопов» опять же понаставили, что, утереться прикажешь?
— А с чего ты взял, что это ФСБ? — удивился Турецкий.
— Ты же сам только что утверждал, что она зуб на нас имеет, — не понял Грязнов.
— Иметь-то имеет, но у них дисциплина получше, чем в МУРе, — поддел Турецкий Грязнова. Александр Борисович поддевал Славку беззлобно, но именно такой ласково-снисходительный тон еще больше распалял первого уголовного сыщика столицы. — Поэтому без согласования они вряд ли полезут, а начальство такого разрешения, естественно, не даст. А потом, они нищие, как церковные крысы. И «клопами» такими вряд ли станут разбрасываться. Посему ФСБ тут ни при чем.
