Шаламов, Ким, Гуревич, Кравчук, Коняев, Зинчук, — загибал пальцы Норд, — ведутся переговоры с Карасевым и Замогильным.
Это был сюрприз. Норд назвал фамилии лучших игроков HXЛ. Шаламов, например, в прошлом году занял первое место в рейтинге по числу результативных передач. Павел не мог себе представить, что все эти хоккеисты, многих из которых он хорошо знал, так сразу согласились на предложение этого сомнительного Норда. Странно...
Я вижу, вы действительно набираете лучших игроков...
Норд самодовольно ухмыльнулся.
Ну и, как вы понимаете, господин Бородин, я не мог пройти мимо такой звезды, как вы. «Русский смерч» просто необходим в моей команде.
Павел с улыбкой покачал головой. Конечно, он профан. Кто же лично ведет переговоры с хоккеис тами. А менеджеры на что?
Благодарю за предложение, господин Норд, но я решил взять небольшой тайм-аут. После работы с «Детройт террапинз» я хочу отдохнуть. Свяжитесь месяца через два-три с моим менеджером, и тогда, возможно...
Павел привстал, полагая, что разговор окончен. Однако Норд перегнулся через столик и положил руку на его колено. И надавил. Может, немного сильнее, чем то допускали приличия.
Подождите, господин Бородин. Мы еще не закончили.
Павел сел.
Я думаю, вы согласитесь, что соотечественники должны помогать друг другу на чужой земле?
Норд хитро посмотрел на Павла. А тот менее всего ожидал услышать такой странный довод.
Господин Норд, давайте поговорим через...
Нет, господин Бородин, давайте обсудим этот вопрос именно сейчас. Это очень важно для меня.
Ну хорошо. Господин Норд, обычно такие вопросы улаживает мой менеджер. Он выбирает из числа многочисленных предложений самые выгодные и проводит всю предварительную работу. Это его работа. Не моя, а моего менеджера. Я лишь даю свое согласие. Или отказываюсь от предложения.
Так дайте мне это согласие, — просто сказал Патрик Норд.
Для того чтобы дать согласие, — начал терпеливо объяснять Павел, — надо представлять себе условия, на которых вы можете пригласить меня в свой клуб. Нужно обсудить условия договора и так далее. Нужно хотя бы знать ваши материальные возможности.
О-о, — Норд закатил глаза, — возможности большие. Для начала я могу вам предложить...
Он назвал сумму. Павел сначала не понял.
Сколько?
Девятьсот тысяч. Вам я могу заплатить именно столько.
Бородин расхохотался. Сумма, названная Нордом, была настолько мизерной по сравнению с его прошлым контрактом и теми, которые ему предлагали сейчас, что, согласись он на нее, пожалуй, над ним смеялись бы все хоккеисты.
Вы шутите?
Нет.
Лицо Патрика Норда действительно было абсолютно серьезным.
Простите, господин Норд, скажите, вы читаете спортивную прессу? Вам известны средние гонорары в HXJI? А гонорары лучших игроков?
Да, мне известны размеры гонораров.
А сумма моего контракта с «Детройт террапинз» ?
Тоже.
Тогда почему вы предлагаете мне такую ничтожную для игрока моего класса сумму?
Павел был действительно потрясен. Его прошлый четырехгодичный контракт выражался двузначной цифрой в миллионах долларов. А тут... Непонятно что. Конечно, для новичка в HXJI девятьсот тысяч — это очень хороший гонорар. Но для Бородина...
Норд сдвинул брови:
Большинство игроков с радостью бы согласились на эти условия.
Я не хочу хвастаться, но рейтинги есть рейтинги. Вы бы предложили такую сумму, например... ну, скажем, Линдросу?
Я набираю команду из русских.
И по-вашему, этого достаточно, чтобы платить во много раз меньше?
Лицо Норда вдруг стало одухотворенным.
Мне кажется, дорогой Павел, что вы не принимаете во внимание то, что вы, как выдающийся хоккеист, должны, просто обязаны сделать все, чтобы представлять именно российский спорт. Спортсмен — это визитная карточка нашей страны. И он должен быть рад представлять ее за океаном. При чем тут деньги?
Павел с улыбкой слушал его разглагольствования. А Норд продолжал:
Что же это получается? Русские играют за канадские и американские клубы, а в России почти не осталось классных игроков! Такое положение надо менять! Такой хоккей нам не нужен! Речь идет о престиже страны! А вы мне толкуете о каких-то деньгах.
Он замолчал, укоризненно покачивая головой.
Все это могло быть только шуткой. Павел заглянул в его глаза. Но они оставались непроницаемыми, и прочитать в них хоть что-нибудь было совершенно невозможно. С такими глазами нужно быть разведчиком или, на худой конец, министром иностранных дел.
Вы шутите?
Ничуть, — сказал Норд.
Скажите, а Шаламов, Коняев и Ким согласились на подобные условия?
Да. Представьте себе.
Не могу в это поверить. Последний контракт Коняева был на сумму пять миллионов в год. Он мой приятель, и я это знаю точно.
Да, я знаю. Но они не стали мелочиться. И теперь на них возложена почетная обязанность защищать честь нашего спорта за границей. Соглашайтесь и вы, Бородин. Это ваша почетная обязанность. А у меня тоже есть почетная обязанность — выиграть с вашей помощью Кубок Стэнли. И я сделаю это.
Павел посмотрел на часы.
Ну ладно. Это несерьезный разговор. Бред какой-то. Хотя вы меня развеселили. Спасибо. И до свидания.
Он встал и направился к двери.
И все-таки я надеюсь, что вы согласитесь, — сказал ему вслед Норд.
«Сумасшедший», — подумал Бородин, выходя из кабинета Старевича.
К сожалению, это оказалось далеко не так.
Этой ночью Бородин проснулся от воя пожарной сирены. Потолок комнаты освещался колеблющимся красным светом.
Что это? — испуганно спросила Инна.
Спи, сейчас посмотрю.
Павел накинул халат и подошел к окну.
Горел его «ровер». Вечером он поленился завести машину в подземный гараж — и вот... Такого еще никогда не было с тех пор, как он въехал в этот недавно построенный роскошный дом в районе Арбата. Двор был огорожен высоким забором, постоянно дежурила охрана. Кто мог проникнуть внутрь?
Никто так толком и не объяснил, каким образом загорелась машина. Милиционеры, узнав, чей авто мобиль сгорел, только иронически посмеивались. Дескать: «Чем мучиться и разыскивать хулиганов, лучше новую купи. Не обеднеешь». И, кстати, не забыли взять деньги «за эвакуацию» обгоревшего остова.
На следующий день Павлу пришлось взять машину Инны, чтобы съездить к родителям.
Примерно через час после того как он уехал из дома, раздался писк пейджера.
«Паша, приезжай немедленно. Все горит», — гласила надпись. Павел ничего не понял, поцеловал мать и поехал домой.
