— Когда?
— Ты мне эти еврейские штучки брось — вопросом на вопрос отвечать! Трахалки в «Эдельвейсе» снимал?
— Д-да…
— Зачем? Кто поручил?
— Никто… Я… я заработать хотел…
— На ком? На блядушках?
— Там были и другие… жены начальников, извращенки…
— Хотел их за фотки на бабки доить?
— Что?.. А-а, да…
Уже немного ласковее Слава спросил:
— Ну и че, надоил?
С надеждой глядя на Славину улыбку, Федулкин ответил:
— Нет еще, не успел.
— И не успеешь, если я пленку с Гогой не получу!
— Так зачем он мне?! — всплеснул руками раскрасневшийся от переживаний Сергей.
И если раньше, имея бледно-серый цвет лица, он был похож на крысу, то теперь — на розовую суетливую обезьяну.
Слава сказал:
— Готов, как пионер? Лады, имеешь шанс выжить. Только, пока я не получу, что мне надо, моя волына на пару с пером будут все время около твоего бока. Усек?
— Да, конечно.
— Тогда пошли, покажешь.
Федулкин робко подошел поближе к кровати.
— Не надо никуда ходить, все пленки здесь!
— Не финтишь?
— Что вы? Такой компромат всегда при себе держу. Дайте я покажу…
— Ручонки убрал! — рявкнул на него Слава. — Сам возьму, говори где!..
— Откройте сумку. Там, внутри, есть карман на «молнии». Нашли?
Слава разобрался бы и без советов Федулкина, но, войдя в роль, он послушно следовал указаниям фотографа и вытащил из кармана целлофановый мешочек по меньшей мере с десятком проявленных фотопленок. Там же находились три кассеты с непроявленными.
— Давайте я помогу искать, — снова сунулся со своими услугами Федулкин.
— Кыш! — добродушно прогнал его Слава. — Найдутся добрые люди, проверят. Все тут?
— Все.
— Короче, так, сынок, аппарат я тебе оставляю, работай. Пленки, когда проверю, занесу сюда. Хочешь, сам меня жди, нет — старухе передам.
На лице Федулкина отражались мучительные сомнения, которыми терзалась душа, но Серега боялся, и это решило все.
— Только, пожалуйста, не потеряйте, — попросил он. — Там есть и личные снимки, на память…
— Не бойся! Чужого дерьма не надо!
Слава спрятал кассеты и пленки в карман, посмотрел, встав с кровати, в окно. В доме напротив окна квартиры четырнадцать были темны.
Грязнов простился с хозяйкой и ушел. Ему надо было в Кисельный переулок, в лабораторию, затем — на Петровку. Туда через некоторое время милиционеры привезут вконец ополоумевшего от неприятных сюрпризов Сергея Федулкина.
А. Б. ТУРЕЦКИЙ
Одна из стен моего кабинета украшена большой и подробной картой Союза Советских Социалистических Республик. Пора бы уже обзавестись более современной, но то ли я такой нерасторопный, то ли не нарисовали еще в достаточном количестве, поэтому я пялюсь на старую. Ею еще можно пользоваться в некоторых случаях, чтобы проследить извилистые линии железных дорог, например. Но в том месте, куда я смотрю, карта точно устарела — там некая территория называется Чечено-Ингушская АССР. Там уже нет автономной республики, там не поймешь что. И это «не поймешь что» яростно рвется из федерации на полную волю, как будто в последние три года кто-то пытался или хотя бы желал проверить, как идут дела в отдельно взятом субъекте федерации. И все это может кончиться тем, что в этом месте на карте мы начнем ставить зеленые и трехцветные флажки, отмечая ими линию фронта. От непреходящего идиотизма русской политической жизни хочется выть на кремлевские рубиновые звезды. К сожалению, легче от этого не станет, разве что приз за лучший вой получишь от какой-нибудь фирмы, не знающей, как покруче разрекламировать свой товар.
Резко звонит телефон. По звуку определяю, что это внешняя связь. На проводе Юрий Макаревич из контрразведки. То, что он по своей инициативе звонит мне, должно означать нечто чрезвычайное.
— Александр Борисович! Необходимо срочно встретиться!
— Что-то случилось?
— Есть новости!
— Приезжайте, — предлагаю я, хотя и догадываюсь, что он хочет на нейтральной территории.
— Надо бы на открытом воздухе, вы меня понимаете?
— Понимаю, но погода…
За окном сырой ветер гоняет туда-сюда неисчислимые стаи отяжелевших от влаги снежных хлопьев.
— В ресторан зайдем, кофе выпьем.
— Хорошо, — соглашаюсь я и, выслушав, где он будет меня ждать, иду за пальто.
Небольшое кафе, где мы с Макаревичем находим временный приют, не относится к числу процветающих и шикарных, но здесь тепло, пахнет горячим кофе, поэтому в сравнении с гнусностью, творящейся на улице, кафешка кажется даже уютной.
Не могу удержаться, особенно после рассказа Кости Меркулова о том, как контрразведчики завербовали его будущего зятя, и спрашиваю без ехидства, но и без сочувствия:
— Как ваши успехи на восточном фронте?
Погруженный в мысли о том, как половчее задать свои вопросы, Макаревич рассеянно спрашивает:
— Вы о чем?
— О Чечне, естественно.
— А-а, — с видимым облегчением произнес Юрий. — Я, к счастью, не имею к этому отношения. Я из отдела внешней контрразведки, а страна под названием Чечня относится пока к делам внутренним… Александр Борисович, скажите, пожалуйста, откуда вы взяли эту фамилию — Кук?
Помешивая ложечкой густой и на вид вполне приличный кофе в миниатюрной чашечке, я прикидываю, что потеряю, если поделюсь с ним информацией о Скворцове. Наверное, ничего. То, что покойный хотел спрятать от всех, Слава нашел. Остальное пусть делят между собой.
— Честно говоря, Юрий Николаевич, я не был уверен, что это фамилия. То могла быть и кличка и все что угодно. А вы говорите — фамилия?
— Да.
