Бойкова таким взглядом, что у того мороз пробежал по коже.
Когда «опричники» ушли, Петр Алексеевич схватил со стола бутылку и отхлебнул прямо из горлышка. Коньяк горячей волной пробежал по пищеводу и отозвался в желудке неприятным жжением. Только теперь Бойков осознал, как ему было страшно.
— А ведь я чуть не обделался, — с усмешкой сказал он сам себе. — Чуть не обделался из-за этих шутов гороховых. Надо же, до чего я дожил?
Однако он знал, что это не так. Шуты тут были совершенно ни при чем. Он боялся не их, он боялся того, кто их послал. Очень боялся. До сердцебиения и дрожи в пальцах.
— Ничего, — тихо проговорил Петр Алексеевич. — Прорвемся как-нибудь. Король тоже человек. И тоже не бессмертен.
Бойков запрокинул голову и снова приложился к бутылке. На этот раз ему действительно стало легче. Но ненамного.
Из кармана донесся писк телефона.
Петр Алексеевич достал из кармана телефон и посмотрел на дисплей. Номер не определился. Говорить — не говорить? Говорить.
— Да, слушаю вас.
— Петя, это было последнее предупреждение, — раздался в трубке шипящий голос Рослякова. — Еще не поздно все переиграть. Если передумаешь, Король будет рад.
— Пошел ты вместе со своим Королем! — сказал Бойков, отключил связь и бросил телефон в сумку.
Ну вот. Теперь мосты действительно сожжены.
Бойкову вдруг захотелось спать. Голова его стала склоняться к столу. Все ниже и ниже… И наконец, стукнувшись широким лбом об столешницу, Бойков замер.
Через несколько секунд он тихо захрапел…
И приснилась Пете Бойкову река. Вечер был темный и сухой, небо усеяно звездами. Петя лежал на траве, закинув руки за голову, и смотрел на это небо. Ковш Большой Медведицы был перевернут. «Значит, будет дождь», — подумал Петя.
— Петро, чего на небо пялишься? Что-то интересное увидел?
«Это Васька Кирьянов», — сказал себе Петя.
— Иди лучше к нам, — вновь окликнул его Васька. — Самогонки дерни.
Петя повернул голову и посмотрел на друзей. На их худощавых лицах плясали огненные отблески костра. Костер потрескивал, шипел, искрился.
— Идешь или нет?
— Да че-то не хочется, — ответил Бойков.
— Он в завязке, — сказал Лешка Остапенко. — Позавчера перебрал, всю баню у Макаровны облевал.
Пацаны засмеялись. Петя тоже улыбнулся. Потом снова стал смотреть на звезды. Рядом тихо переговаривались друзья. И как же хорошо было лежать вот так, смотреть на небо, слушать, как потрескивает костер, думать о всяких вещах!
Рядом послышались шаги. Кто-то подошел и остановился у костра.
— Виталь пришел. Налейте ему самогонки.
Послышалось бульканье жидкости о дно железной кружки.
— Давай, Виталь, покажи, как надо пить. А то Петька до сих пор после прошлой попойки отойти не может.
Послышалось шуршание. Потом звук льющегося в глотку самогона.
— Силен! Молодца! Супермен! — загалдели пацаны.
С неба упала звезда.
«Черт, не успел загадать желание, — подумал Петя Бойков. — Ну и хрен с ним. Все равно не сбывается».
— Это у кого как, — услышал он над самым ухом.
Петя повернул голову. Рядом с ним на корточках сидел Виталька Королев. В зубах у него была травинка. Он, так же как до сих пор Петя, смотрел на небо.
— А что, у тебя уже сбывались? — спросил его Петя.
Виталик оторвал взгляд от звезд, улыбнулся и сказал:
— Они всегда сбываются. И звезды тут ни при чем.
— А что тогда при чем?
— Сила, Петро. Если ты сильный, то у тебя все сбудется.
— А ты сильный?
Виталик сплюнул себе под ноги и сказал:
— Я сильный, а ты нет. Эх, Петро, Петро…
— Петро. Петро, хватит спать, говорю. Да оторви же ты башку от стола, чудило.
Бойков приоткрыл глаза. Кто-то тряс его за плечо, но кто именно, он не разглядел. Шея затекла, руки тоже. Бойков кое-как выпрямился, хрустнул, поморщившись, затекшей шеей и посмотрел на человека, который сидел перед ним.
Это был Король. Он усмехнулся.
— Крепко же ты, братан, спишь. На-ка, выпей. — Он протянул Бойкову чашку с кофе.
Петр Алексеевич взял чашку двумя руками и поднес ее к губам. Кофе был горячий, но пить можно. Ароматная, горячая влага потекла по пищеводу… Мозги прояснились не сразу.
— Силен же ты спать, — повторил Король. — Разводящий твой говорит, что ты уже два часа тут дрыхнешь. Они тебя поднять пробовали, но ты бармену в рыло заехал. Нехорошо, Петя, очень нехорошо.
— Это мой ресторан, — хрипло ответил Бойков. — Что хочу, то и делаю.
— Твой, твой. — Король улыбнулся. — Пока.
Бойков поставил чашку и угрюмо посмотрел на Короля.
— Ты зачем пришел? Пугать меня? Так это твои «опричники» уже сделали. Видишь подо мной лужу?
— Зря остришь, Петя. Ты мне друг. Не был бы другом, давно бы урыл. — Король усмехнулся и покачал головой, словно дивился и своим словам, и своему поведению. — Черт, вот уж не думал, что я такой сентиментальный. Весь день промучился. Думал, как тебя, дурака, вернуть? — Король прищурился. — А ты упрямый, Петро, очень упрямый. И всегда таким был.
Бойков молчал. Присутствие Королева тяготило его. Голова кружилась, к горлу то и дело подкатывала тошнота.
— Знаешь, Петя, после того как ты мне нахамил в кабинете, я готов был порвать тебя на части. Вот этими вот руками порвать. Но потом кое-что вспомнил. Угадай что?
— Я тебе не гадалка, — снова огрызнулся Бойков.
— А вспомнил я, Петро, как вы с Васькой жизнь мне спасли. Помнишь? Когда шакалы Метиса глотку мне перегрызть собирались.
— Это давно было.
— Ты прав, давно. А помнишь, что я вам тогда сказал?
— Что никогда этого не забудешь.
— Правильно, — кивнул Король. — А знаешь, что самое страшное?
— Чего ты заладил: знаешь, помнишь, угадай?.. Ничего я не знаю и знать не хочу.
— Самое страшное, Петро, что я об этом забыл. Забыл! И кто я после этого? Свинья, правда?
Бойков усмехнулся:
— Не казни себя так. Я вот, например, тоже об этом забыл. И ничего.
— Ну так что? Мир или как? — Король протянул руку Петру Алексеевичу.
— Мир, мир.
Они пожали друг другу руки.
— Помнишь песню из старого фильма? — спросил Король. — Подожди, как же там? Э-э… — Он
