плечом к уху, слушал стихающий постепенно, но по-прежнему раздраженный, бубнящий голос заказчика, то есть Григория Алексеевича Переверзина. А сам в это время быстро отбирал и складывал в небольшую дорожную сумку необходимые ему компакт-диски.
Одно не мешало другому. Просто пожилой и действительно озабоченный куратор издавал по ходу этого бубнежа некоторые звуки, типа гм, хм, чтобы обозначать абоненту свое присутствие и сугубое внимание. Зря, конечно, понимал он теперь. Надо было и самому воспользоваться способом ухода Спайдера, то есть уже исчезнуть. А разговор с заказчиком можно было вести сейчас и черт-те откуда, да хоть из покидающего город автобуса. Не подумал, что господин Переверзин окажется до такой степени сволочью. Ну что ж, наука на будущее...
А тот уже совсем усталым голосом старого брюзги, хотя на самом деле, как знал куратор, Переверзин был молод, настойчив и неутомим, проводя в жизнь свои криминальные планы, – и эта примитивная его игра была рассчитана разве что на идиота – высказывал крайнее неудовольствие по поводу того, что не удалось засечь Спайдера. Он говорил теперь неторопливо, будто тоже нарочно, как делал недавно и сам куратор, тянул время. И, к сожалению, теперь оно работало на Григория Алексеевича. Вот поэтому куратор и торопился забрать с собой все нужное, чтобы в момент крайней опасности успеть исчезнуть. Пути отхода у него имелись, и вряд ли кто-то из «послушных псов» Переверзина догадывался о них. А в том, что за куратором в последнее время вели наружное наблюдение, можно было не сомневаться.
«Хозяин» же продолжал тянуть свою волынку.
– Ну сам подумай, почему именно тебя я назначил куратором этого моего проекта? У тебя есть собственные мысли по этому поводу? Ты же всегда действовал с полной отдачей, верно? Я так понимаю?
Куратор промычал нечто вроде «ну да...».
– Потому что у тебя опыт! И, я так считаю, до сих пор ты не допустил ни одного прокола. Так что же случилось? Как ты – именно ты! – мог упустить какого-то сопляка?!
«Точно, тянет время... Уже все им же самим и сказано... И никакого ответа не требуется на эти его „я так считаю“. Может быть, продемонстрировать раскаяние, не злить?..» И куратор кинул-таки фразу, как бы в свое оправдание:
– Потому что, как я сейчас вижу по результатам проведенной им операции, очень, кстати, удачной, и вы наверняка сами не можете этого не отметить, наш с вами сопляк является лучшим хакером из всех тех, о ком я знаю или слышал... Уж в Европе, во всяком случае...
– Ну и что, что он, по-твоему, лучший? А ты сам у нас что, худший? Зачем же я тебе такие деньги отвалил на техническое обеспечение? Или ты их пустил не по адресу?
– Да как вы можете такое думать?! – возмутился куратор.
Не надо было ему этого говорить в таком тоне. «Хозяин» категорически не терпел никаких возражений, с ним можно было только соглашаться и каяться, тогда, может, и простил бы. Что далеко не факт.
– А что мне прикажешь думать?! – снова загрохотал Переверзин. – Я велю проверить все до копейки! И если ты!.. Нет, я отказываюсь понимать! Ты клялся, что можешь запросто его засечь через спутник! Уверял?! Что возьмешь его по сигналу мобильника! Так?! Отвечай, твою...!
«Ни хрена я тебе не клялся... У нас и разговора такого не было. А насчет сигнала через спутник было высказано как предположение, хотя было ясно с самого начала, что хакер такого класса обязательно поставит защиту и на свой аппарат...»
– Он уничтожил свой мобильник сразу после разговора, который длился меньше двух минут. Можете проверить.
– Как уничтожил?! А почему ты не протянул время? Ты что, новичок? Учить надо?!
«Вот уж чего не надо, того не надо... – Куратор еще раз огляделся, проверяя, не оставил ли чего нужного. – Кажется, взял все необходимое... А теперь ремень сумки – на плечо... Можно наконец и раскрыться, чтоб этого козла вонючего поставить на место...»
– Тянуть время с ним невозможно. Он, как всякий профессионал, знает, зачем это делается собеседником, и мгновенно реагирует. Это вам наконец ясно? А уничтожил свой аппарат он, скорее всего, физически. В воде утопил, в печке сжег, обухом расплющил – достаточно?
– А че это ты так со мной заговорил? – удивился Переверзин.
– Объясняю, чтоб вы поняли наконец. А то без конца – «я так считаю», а сами элементарных вещей не знаете. Таков стиль Спайдера, я вам сто раз говорил! Он около восьми лет взламывает сложнейшие системы, и до сих пор никто так и не смог узнать, кто он и откуда. Судя по разговору, русский. Не молодой, но еще и не старый. Вот и все!
– Да че ты мне пургу гонишь?! Я в ваш Интернет зашел и понял, что этого твоего сраного Спайдера в два тычка найти можно!
– Ну так искали бы! Только ни хрена у вас не получится! Уайт Спайдер – один! И он никогда под своим ником в Сеть не выходит. А те, кто выходят, они врут, для таких вот простаков... – Хотел сказать резче, но сдержался.
– Ладно, – неожиданно смягчил тон «хозяин». – Наверное, ты прав. Чего я на тебя ору?.. Я все понял. Ну не смог, значит, не смог... Сделал максимум возможного... Я своим ребятам сейчас скажу, они привезут тебе деньги, ну гонорар за эту работу. Операция-то прошла все-таки удачно... В общем, подожди минут пятнадцать.
– Значит, вы решили мне заплатить?
– А как же? – бодро заявил Переверзин. – Каждый труд должен быть достойно оплачен, верно? Всю сумму, конечно, не заплачу, ты ж до конца работу не доделал, но половину, я так считаю, ты вполне заслужил.
– Ну спасибо, босс, а то я уже и не рассчитывал. Премного благодарен, Григорий Алексеич, век не забуду...
– Ты!.. – Переверзин словно подавился. – Кому сказал? Кто там у тебя? Ты разве не один?
«Ага! Вот чего испугался! А ты ведь растерялся, „босс“...»
– Тебе сказал, Переверзин, тебе! А то ты считаешь, что самый умный! Ладно, отдыхай... Хрен с тобой и с твоим гонораром. Ты на досуге подумай, не широко ли размахнулся? Пока!
Куратор выключил трубку, быстро разобрал ее, вынул SIM-карту и сунул ее в карман, чтобы выбросить по дороге. А корпус со всем остальным положил на пол – аккуратно, как привык делать все в жизни, – и раздавил каблуком ботинка в мелкие осколки, которые собрал в ладонь, и подошел к окну. Подняв жалюзи, он открыл створки и осторожно выглянул наружу.
Окно однокомнатной квартиры, располагавшейся в доме на третьем этаже, выходило в заросший кустарником палисадник. Подъезд дома находился с противоположной стороны. «Ребята» Переверзина это знали, разумеется, и наверняка не предполагали, что далеко не молодой куратор способен покинуть помещение через окно, это надо быть самоубийцей. И оказались неправы, потому что он рассчитывал именно на это. А толстая веревка, продетая петлей между звеньями отопительной батареи, чтобы по ней можно было легко спуститься, а затем без труда выдернуть и тем самым задержать преследователей, находилась наготове.
Куратор сыпанул обломки телефонной трубки широким жестом, как сеятель разбрасывает по полю зерно, после чего ловко – все же годы службы не прошли даром! – перебрался через подоконник, а затем спокойно и быстро по двум концам веревки соскользнул на землю, после чего выдернул веревку из окна.
Дальнейший его путь лежал не вокруг дома, к улице, ведущей к центру города, а, наоборот, в глубину небольшого парка, примыкавшего к палисаднику. Там был протоптан крутой спуск к морю, в сторону порта и доков. Там народ ходил, и затеряться нетрудно...
«Достойно, значит, собрался оплатить? – быстро уходя, размышлял куратор. – Знаем мы теперь твою оплату, бандит...»
Он мог себе представить, каким криком наверняка взорвался Переверзин. Небось всю свою цепную ораву поднял на ноги. Возможно, и не стоило его перед уходом вот так прикладывать мордой о стол, пусть бы помучился немного незнанием, но у куратора уже злости не хватало, вот и не удержался, сорвался малость... Может, и зря, но жалеть теперь уже поздно, да и незачем. Сейчас перед ним стояла одна задача – спокойно и незаметно уйти из города.
