обижаются, если материал в номер сразу не проходит. Но Заславская тем и отличалась от большинства, что всегда находила материалы настолько злободневные, что все шло в набор прямо из-под пера.
Знал всю эту газетную механику Александр Борисович, сам в газете работал, а вопросы задавал, чтобы выглядеть новичком. Вдруг расскажет что-нибудь важное...
– И никто заранее не знал, что она принесет?
– Нет, если она сама не предупреждала. Но Лара обычно предпочитала молчать. И не без оснований, поверьте. Ведь выдать кому-нибудь тему своего будущего материала нередко означает загодя обречь расследование на провал. А порой и подвергнуть опасности свою... – Анастасия осеклась, сообразив, что трагедия на горнолыжном курорте могла быть не случайной.
– И даже вы не знаете, что писала в Красной Поляне ваша приятельница?
– Нет. Единственно, о чем можно догадываться, что тема каким-то боком связана со спортом. – Женщина легонько покачивала головой, переваривая осенившую ее страшную догадку.
– Из чего следует такой вывод? – Турецкий оживился.
– Из ее же слов. Перед отъездом она сказала что-то типа: поеду, мол, займусь спортом. О нем же и напишу. Предупредила, что статья будет сенсационной, достаточно объемной и все громкие разоблачения будут подтверждены подлинными документами. Ничего больше. Эх, неужели все же?..
– Жаль, – Турецкий сделал последний глоток ароматного кофе и прервал разговор, не желая обсуждать с журналисткой скользкие вопросы следствия. – Жаль, что информации так немного. И все-таки это лучше, чем совсем ничего.
– Знаете, мне тоже жаль, – отчего-то рассердилась Анастасия. – Но вовсе не того, что не удалось помочь такому важному сыщику. И даже не того, что наш таблоид, выходящий тиражом почти в два с половиной миллиона экземпляров, недополучит каких-то процентов прибыли. И что читатели нашей независимой общественно-политической газеты где-нибудь в далекой Австралии будут лишены новой статьи Заславской. Вы не поверите, но мне ее просто так жаль. Да. Просто так. Жаль. Как женщину. Как человека.
В это же время Рюрик Елагин по указанию шефа доставал до самых печенок Адлерскую районную прокуратуру – разбирался в уголовном деле, возбужденном по факту трагической гибели известной журналистки Заславской.
Картинка складывалась любопытная. И отнюдь не такая благостная, как следовало поначалу из выводов местной прокуратуры.
Суть происшествия заключалась в следующем.
Гражданка Заславская Лариса Станиславовна, москвичка, уроженка деревни Дунайка, Щигровского района, Курской области, сорока двух лет, прибыла в Красную Поляну в начале марта нынешнего года. Приехала отдохнуть, покататься на горных лыжах, а также, по показаниям свидетелей, закончить статью для ежемесячника «Совершенно открыто», в котором она работала журналистом и членом редакционной коллегии.
О том, что работу она не прерывала и на отдыхе, сообщал персонал гостиницы. Лариса сама в ответ на вопросы горничной, неоднократно застававшей ее в номере за портативным компьютером и с кипой бумаг, отвечала, мол, потерпите, прочтете в следующем номере.
В праздничный день Восьмого марта, в десять утра с минутами, Лариса Заславская трагически погибла. Во время спуска с горы подвело крепление правой лыжи и на огромной скорости лопнуло, лыжница упала, откатилась далеко в сторону от трассы и ударилась головой в дерево, получив смертельное ранение в голову. Перелом основания черепа плюс открытая черепно-мозговая травма.
Местная медсестра не могла помочь пострадавшей ничем. У нее не было ни знаний, ни опыта оказания помощи при таких сложных случаях, ни нужного медицинского оборудования. Прибывшая карета «скорой помощи» отвезла Ларису в больницу. Журналистка скончалась на операционном столе вследствие полученных повреждений, которые были несовместимы с жизнью.
Как вспоминали впоследствии очевидцы, ее спутник, с которым Заславская прибыла на курорт, некто Виталий, после гибели женщины вел себя вполне хладнокровно. Он собрал оставленные Ларисой бумаги, спрятал в специальную сумочку ноутбук, отыскал все черновые рукописные наброски и фрагменты подготовленной Заславской статьи, взял также синий рюкзачок с документами, которые привезла с собой журналистка. Окружающим сообщил, что поехал организовывать доставку тела погибшей из Сочи в Москву, и отбыл в неизвестном направлении. С тех пор о нем никто не слышал.
Пара остановилась в самой дорогой курортной гостинице, двухкомнатный люкс был загодя из Москвы забронирован Заславской на свое имя. Фамилия ее спутника нигде не фигурировала.
Все это следственной группе Турецкого в общих чертах было уже известно. Неизвестно было, почему по случаю гибели Ларисы Станиславовны не было даже заведено уголовного дела.
Выяснилось, что, хотя поведение спутника Заславской вызывало обоснованные подозрения, да и вообще оставался в деле ряд неясных вопросов, следователь районной прокуратуры Сергей Сташков предпочел вынести постановление об отказе в возбуждении уголовного дела по факту смерти московской журналистки, обозначив его как «несчастный случай».
– И что, даже вот нистолечко сомнений не возникло? – Елагин продемонстрировал Сташкову кончик указательного пальца.
– Честно? – Молодой парень смотрел на московского «контролера» с неприязнью и вызовом. – Возникло. Даже вот столько! – Он рубанул ребром левой руки по локтевому сгибу правой. – Да только что было делать-то мне, а?
– Не понял. – Голос обиженного неприличным жестом Рюрика звучал спокойно и холодно. – Значит, вы, полагая, что произошло убийство, спокойно отправляете дело в архив?
– Какое убийство? – махнул рукой абориген. – Говорю же, были только подозрения. И они были ничем не обоснованы. Фактов никаких. Следов насилия на теле у погибшей нет. Только травмы, полученные при падении. Каких-то явно чужеродных механических повреждений расстегнувшегося лыжного крепления не выявлено. Потертости и поломки механизма вполне могли возникнуть при падении. Никаких подозрительных веществ в крови погибшей не обнаружено. Если не считать чуть повышенного содержания алкоголя. Так это, извините, можно обнаружить у любого отдыхающего тут. У этого ее красавчика вполне могло быть стремление избавиться от надоевшей бабы, если бы, допустим, погибшая беременной была. Так не была. Конечно, она могла ему просто осточертеть. Но это еще не основание отправлять любовницу на тот свет. Возможны и другие причины, но с такой же степенью вероятности они могли быть у меня или у вас. А самого его не спросить. Координат его никаких нет. Мы тут пытались выяснить, но его документов никто не видел. Запросили Москву, редакцию, но и там нам ничего сообщить не могли. Поднимать на уши вокзалы, аэропорты у нас никаких оснований нет, понимаете? Вы бы стали на моем месте копать дальше?
Елагин пожал плечами. Он мог понять нервозность этого парня. Тот и сам за собой недоделку чувствует, а тут еще чужой дядя носом тыкать пытается.
– Не волнуйтесь вы так. – Рюрик не стал пережимать. – Я ведь в сокрытии преступления вас не обвиняю. Просто разобраться хочу. Да еще в связи с другим делом.
Другой московский «важняк» в сочинской прокуратуре «зверствовал».
– То есть, говорите вы, есть свидетельские показания, что мужчин было именно двое? – Поремский строил из себя абсолютного профана.
– Господи, ну к делу же все приобщено! – Местные сыщики, работающие бок о бок с приезжими по делу Калачева, тем не менее вынуждены были оправдываться в промахах, допущенных при расследовании гибели Кригера, которое настойчивые москвичи забрали из суда на доследование.
– Тут написано, что видели их около двадцати трех часов. Они пили вино, разговаривали, громко смеялись, не прятались. Так?
– Да.
– А вот криминалист ваш уверял, что наиболее вероятное время смерти журналиста – полночь. Понятно, что допуски существуют. Но ведь все-таки наиболее вероятное, а? За час очень многое могло измениться, не так ли? По нашим сведениям, кстати, кое-кто из местных авторитетов уверен, что смерть журналиста – дело рук гастролеров. А мальчик берет на себя чужую вину.
